Сделайте громче. Музыкальные релизы этого лета

What We Saw from the Cheap Seats
Регина Спектор
Американская певица с русскими корнями записала свою шестую пластинку, и это по-прежнему легко узнаваемые звонкие вокальные партии в сопровождении минимума инструментов. В альбом вошли как совсем новые песни, так и записи старых, которые Спектор раньше исполняла только на концертах.
Релиз — 29 мая

Шуров рассказал Фокусу о том, почему он изменил клавишам с вокалом, зачем записал альбом и какие эмоции в нем удалось собрать.

– Сольный проект вы начали два года назад, а дебютный альбом выходит только сейчас. Почему пришлось ждать так долго?
– Когда я затеял Pianoboy, у меня были три песни и желание играть. Я собрал близких людей, и мы поехали в тур. Песни рождались в гримерках, прямо на сцене.
Я писал альбом в трех городах, четырех разных студиях, много экспериментировал. Больше времени ушло не на запись — записываюсь я быстро, слишком долго не обмусоливаю песню, потому что она теряет легкость, — а на реорганизацию мозга. Потому что я играю почти на всех инструментах и во всех стилях. И если бы я стал все это впутывать в первый альбом, я бы, наверное, сам не смог его слушать.

– Сегодня все слушают музыку отдельными треками и в интернете. Имеет ли смысл записывать целые альбомы?
– Это очень зависит от артиста. Для Pianoboy или там SunSay, Сергея Бабкина — для музыкантов, которые пытаются что-то сказать, это очень важно. Потому что альбом объединяет людей, которых привлекают выраженные там ценности. Ну, например, в "Простых вещах" это стремление получать удовольствие и любить в чистом виде, стремление не усложнять себе и другим жизнь. Желание не переходить на темную сторону силы, двигаться все время — я, к примеру, не могу даже два часа на месте сидеть, мне надо куда-то идти, ехать.

– Вы стали сами петь, потому что решили, что лучше спеть ваши песни никто не сможет, или просто всегда хотелось петь?
– Петь, в принципе, хотелось. Но до определенного момента мне было достаточно только играть. А потом у меня в жизни случился не очень приятный момент, когда после пары лет безумной деятельности произошел не столько творческий кризис, сколько отвращение к инструменту. Два месяца я не мог играть — у меня рвотный рефлекс начинался. И я в это время пересел за барабаны и стал брать уроки вокала, потому что не привык сидеть без дела. В этот же момент я начал писать оперу. И, борясь с апатией, — песни. Сначала получались депрессивные вроде "Смысла.нет", потом они переросли в светлую грусть, потом стали жизнеутверждающими, сейчас это вообще песни счастья. Я, конечно же, пробовал других вокалистов, но все было не то. Я понимал, что это очень личное, я отвечаю в этих песнях за каждый звук, но и сам не всегда понимаю, о чем в них поется. Как же это споет другой человек?

Юлия Куприна, Фокус