Чужим здесь не место. В Украине только каждый десятый иностранец получает статус беженца

В конце августа двое российских оппозиционеров, блогер Дженни Курпен и активист "Другой России" Алексей Девяткин, попросили в Украине убежища. В России им постоянно угрожали, а в последнее время активисты стали замечать за собой слежку. Обстановка резко ухудшилась после майских столкновений оппозиции со спецподразделениями полиции на Болотной площади в Москве — силовики взялись за активистов всерьез. "Нас задержали на митинге и поместили в автозак, — рассказывает Курпен. — Сотрудники полиции угрожали нам, обещали привлечь по уголовному делу за участие в беспорядках. Мы решили не дожидаться, пока с нами что-то случится". Теперь вместе с Алексеем Девяткиным Дженни в Украине, дожидается решения Государственной миграционной службы о предоставлении им статуса беженцев.

Каким будет решение, отнюдь не очевидно. Несмотря на международные обязательства, украинское государство крайне неохотно принимает тех, кто покинул родину по причине преследований за свои убеждения, вероисповедание или национальность. За годы независимости правительство предоставило защиту менее чем 2500 человек из 47 стран. А Великобритания, например, приняла более 14 000 беженцев только за прошлый год.

Украинские же чиновники со скрипом признают беженцев из других стран и все чаще задерживают искателей убежища, экстрадируя в те страны, где их преследуют.

Без иллюзий
Сейчас активистка запрещенной в России Национал-большевистской партии Ольга Кудрина живет в Виннице, где учится в мест-ном политехническом университете. Семь лет назад девушка вывесила многометровый лозунг "Путин, уйди сам!" на 11-м этаже гостиницы "Россия" в центре Москвы. За это суд приговорил ее к 3,5 годам колонии. Чтобы не оказаться за решеткой, девушка покинула страну и попросила политического убежища в Украине. Статус беженки она таки получила, хотя на это ушло полтора года. "По украинскому законодательству установлены меньшие сроки, но я все равно считаю, что мне повезло, ведь некоторые другие российские политэмигранты ждали не меньше, но в итоге получили отказ", — вспоминает Кудрина, которой удостоверение беженки выдали в 2008 году.

С тех пор почти ничего не изменилось. В первом полугодии 2012 года в миграционную службу обратились 828 иностранцев, нуждающихся в защите. Но, по статистике ООН, лишь примерно каждый десятый из них имеет шансы на убежище.

Курпен с Девяткиным об этом знают и не питают особых иллюзий. "Правозащитники и сотрудники Управления Верховного комиссара ООН по проблемам беженцев объяснили нам, что процент признания в Украине очень невысокий и что шансов у нас не так уж и много", — признаются активисты. Они, однако, намерены пройти всю процедуру до конца, чтобы иметь возможность просить защиты в одной из стран Евросоюза. Некоторые из них зачастую предоставляют убежище тем, кто отчаялся получить его в Украине.

Застойные явления
Начатая в 2010 году реформа миграционной службы привела к тому, что работа ведомства фактически застопорилась. "Вновь созданная миграционная служба не спешит исполнять свои обязанности, а система предоставления убежища в Украине остается неэффективной", — отмечают в УВКБ ООН. Не помогли и $30 млн, выделенные стране структурами ООН за последние 15 лет.

"Даже то немногое, что делает Украина для беженцев, делается из-под палки международных организаций", — уверен глава Винницкой правозащитной группы Дмитрий Гройсман. Он полагает, что беженцев и вовсе не принимали бы, если бы не угроза ухудшения отношений с Евросоюзом и, как следствие, ужесточение его визовой политики в отношении украинцев.

По данным Винницкой правозащитной группы, труднее всего получить статус беженца выходцам из республик Северного Кавказа и стран Африки. "Уверен, существует негласное правило, согласно которому представители определенных групп беженцев независимо от причин, по которым они просят статус, должны получать отказ, — говорит Гройсман. — К таким людям относятся, например, выходцы из Сомали и Чечни". По информации правозащитника, только 1% сомалийцев и чеченцев, ходатайствующих о политическом убежище, получают в Украине защиту. В Словакии и Венгрии этот процент намного выше — 20–40%. Почему — в Государственной миграционной службе объяснить отказались. За три недели ведомство так и не смогло ответить на запрос Фокуса.

С вещами на выход
Одно из самых вопиющих нарушений Конвенции ООН о беженцах — высылка искателя убежища в страну, где ему грозит преследование. Международные и украинские законы запрещают экстрадицию тех, кто обратился к Украине за защитой. Однако на практике власти нередко прибегают к такой мере. В 2011 году УВКБ ООН зафиксировало принудительное возвращение украинскими властями 13 беженцев. За предыдущие три года были принудительно возвращены еще 34 человека из России, Узбекистана, Шри-Ланки и других стран.

"Украинские власти, как правило, задерживают и помещают в СИЗО тех беженцев, чьей экстрадиции требовали страны происхождения", — рассказывает сокоординатор проекта "Без границ" Максим Буткевич. По его словам, некоторые содержались в СИЗО максимальный срок, предусмотренный законом для экстрадиционного ареста, — 18 месяцев.

Отдельные беженцы прямо обвиняют украинскую миграционную службу в сотрудничестве с силовиками других стран. В 2011 году российский активист Денис Солопов провел несколько месяцев в Лукьяновском СИЗО. В России его хотели посадить за участие в акции против вырубки Химкинского леса. В Украине Солопова задержали в тот самый момент, когда он пришел получать решение Государственной миграционной службы о присвоении ему статуса беженца. "Уверен, меня сдали работники украинской миграционной службы, — рассказывает он. — Московские и киевские милиционеры этого от меня не скрывали". В СИЗО активист дважды сильно болел, не получал достаточной медицинской помощи и на пять дней был неправомерно помещен в карцер. В конце концов ему все-таки удалось освободиться из украинской тюрьмы — убежище предоставили Нидерланды.

Те немногие, кому удается получить статус беженца в Украине, нередко сталкиваются с трудностями: им сложно интегрироваться в украинское общество, а государство в этом не помогает. Нет ни языковых курсов, ни курсов переквалификации, ни жилищных программ. Россиян и выходцев из постсоветских стран это касается в меньшей степени — они, по крайней мере, не сталкиваются с языковым барьером. А вот для беженцев из Афганистана (в последние пять лет афганцы являются самой массовой группой искателей убежища в Украине) или из африканских стран незнание языка — серьезная проблема. Впрочем, примеры успешной интеграции все же существуют.

Один из них — история ангольца Томаса Лукая, который приехал в Украину в середине 1990-х годов семнадцатилетним юношей. Из родной страны он бежал от гражданской войны. "Статус беженца получил в 1997 году, учился, начал работать в отельном и ресторанном бизнесе", — рассказывает Лукай. С тех пор он сделал карьеру и теперь управляет одним из столичных отелей. Обратно в Анголу его не тянет: "У меня там никого не осталось, теперь мой дом здесь, где моя семья и где я состоялся профессионально".

В мировом масштабе беженцев становится все больше — вслед за ростом числа стран, в которых происходят вооруженные конфликты. Только с начала 2011 года в этом списке оказались Ливия, Йемен, Сирия, Сомали, Судан и Мали. За последние пять лет покинуть родину и искать убежища вынуждены были, по данным ООН, 42 млн человек. И хотя у Украины репутация страны, которая беженцам помогать не желает, поток искателей защиты все равно будет увеличиваться. И, возможно, заставит миграционную службу задуматься о своем предназначении.

Виталий Атанасов, Фокус