Спасти всех пленных. Военный эксперт об уроках для Украины обмена "74 на 233"

В 2004 году Георгий Манчуленко в составе оперативной группы Минобороны был в Ливане — знакомился с деятельностью инженерного батальона Вооруженных Сил Украины, который разминировал территории на юге страны. В том же году Манчуленко находился в Косово с инспекцией несения службы украинскими военными, которые входили в состав международных сил КFOR, созданных решением Совета Безопасности ООН. В 2005 году был командирован в Ирак.

Бывший депутат Верховной Рады Георгий Манчуленко — автор многих законов, регулирующих деятельность в сфере национальной безопасности и обороны Украины.

Какова ваша общая оценка процесса, который называют "обменом военнопленными"?

— Давать оценку необходимо, отталкиваясь от интересов людей, пребывающих в плену незаконных вооруженных формирований на Донбассе, а по сути, в российском плену. Для Украины это можно оценивать, конечно же, как плюс, потому что война закончится только, когда из плена вернется последний солдат. Бесспорно, в этой истории есть и определенные минусы, поскольку к разрешению проблемы привлечены люди, подконтрольные Москве и являющиеся ее сателлитами и союзниками. С помощью этих людей Россия, к огромному сожалению, влияет на ситуация внутри Украины.

Вы сейчас говорите о Викторе Медведчуке, который входит в состав Минской контактной переговорной группы?

— Да, именно о нем я и говорю. Кстати, российская сторона в последнее время делала ему очень мощную промокампанию. Он и с патриархом Кириллом встречался, и другие пиар-акции проводил. Именно через Медведчука Россия удерживает в своих руках рычаги влияния на внутреннюю политику Украины. Но опять-таки, возвращение наших ребят домой при всех существующих подводных камнях — это огромный плюс. О своих людях нужно помнить всегда и делать все возможное и невозможное, чтобы они оказались на свободе и вернулись домой.

Многие политики, комментируя переговорный процесс по обмену пленными, говорят, дескать, обмен неравноценный: 74 на 233. Как вы считаете, Киев действительно изначально занял проигрышную переговорную позицию?

— Подобные комментарии не стоят выеденного яйца, потому что украинских граждан, которые остаются преданными своей родине, нужно возвращать домой любой ценой. Я убежден, что даже если за одного украинца нужно отдать десять врагов, все равно на это нужно идти. Как это происходит в Израиле — стране, которая фактически всегда воюет. Они одного своего бойца могут обменять на несколько сотен людей, которых держали у себя, считая их террористами.

Сейчас активно обсуждают вопрос ввода миротворческой миссии ООН на Донбасс. Это может как-то улучшить наши позиции?

— Все зависит от того, какой именно мандат будет предоставлен этой миротворческой миссии. Россия, как постоянный член Совета Безопасности ООН, настаивает на том, чтобы миротворцы Организации объединенных наций выполняли функцию защиты представителей ОБСЕ. РФ выступает категорически против того, чтобы миссия ООН полностью контролировала отдельные районы Донецкой и Луганской областей, которые де-факто и де-юре оккупированы Россией и ее наемниками. Еще более твердо Россия настаивает на том, чтобы миссия ООН не имела мандата на контроль украинско-российской границы на Донбассе. В таком случае роль этой миссии сводится к нулю и Украина не станет действовать по российскому сценарию, смысл которого — заморозить эту раковую опухоль на Донбассе на годы и даже десятилетия.

Довольно часто в экспертных кругах можно услышать мнение, что Владимир Путин после длительных переговоров именно сейчас пошел на обмен военнопленными, потому что в период избирательной кампании в РФ пытается примерить на себя маску этакого миротворца. Вы видите тут конъюнктурный политический подтекст?

— Безусловно, политический подтекст просматривается отчетливо. Это и президентские выборы в России, и то, что Путин после оккупации Крыма и части Донбасса жаждет подправить свое серьезно испорченное реноме в глазах Запада. К слову, Запад уже более-менее глубоко начал понимать, с кем он имеет дело в лице верховного правителя России. В целом, на мой взгляд, тут со стороны РФ ведется многоходовая игра с целью задобрить Запад. Однако еще раз подчеркиваю: это всего лишь игра, потому что в плену находится более сотни украинцев, пребывающих в тюрьмах в российской глубинке. Поэтому ситуацию нужно рассматривать в комплексе и не стоит питать иллюзии, что Москва пошла на уступки и это сигнал, что ситуация на Донбассе изменится. Цель России одна: любой ценой не дать Украине стать успешной и расшатывать единство Запада (НАТО, ЕС и т. д.).

Вы говорите о том, что Украина должна укреплять оборонный сектор. Между тем многие военные жалуются на то, что в бюджете воюющей страны на силовые органы выделили на порядок больше средств, чем на армию. Как вы это можете прокомментировать?

— Проблемы Украины возникли не в 2014 году с аннексией Крыма и оккупацией части Донбасса. Проблемы в отношениях с Россией существовали давно, но при этом украинская власть не делала выводов и не разрабатывала стратегические и тактические шаги на случай вероятной эскалации. Это было и при Кучме, и при Ющенко. Про Януковича я вообще не говорю. Вооруженные силы Украины системно и последовательно недофинансировались, тогда как силовые структуры получали средства в достаточном объеме. Прискорбно, но факт: такая тенденция сохраняется и по сегодняшний день, хотя в условиях воюющей страны вооруженные силы должны быть ключевым приоритетом.

Наши чиновники оперируют цифрой: 5% от ВВП идет на нужды безопасности и обороны страны. Безопасность и оборона — это две половинки единого целого, однако безопасность — структуры, скажем так, полицейского характера, а оборона — это армия. И если эти 5% разбить на две составляющие, получится следующая картина: 3% идет на нужды ВСУ, а 2% — на нужды полицейских структур. 3% на армию для воюющей страны — это, простите, немножечко маловато. Тем более если учесть, что такой враг, как Россия, останется навеки, ну, разве что РФ распадется.

Как вы считаете, почему на высшем уровне не называют войну войной, продолжая говорить про АТО?

— Сложно понять, почему власть не принимает такое решение. Отталкиваясь от реалий и руководствуясь Конституцией и законодательством Украины, нужно было вводить военное положение в отдельных районах Донбасса. Возможно, существует опасение, что после введения военного положения Россия пойдет на более жесткие меры. Но подождите, что еще нужно? Крым у нас забрали, на Донбассе мы воюем, а потери военных и мирных граждан составляют более чем десять тысяч человек. Что еще должно произойти, чтобы мы пошли путем, предусматривающим введение военного положения!?

Согласно закону, за антитеррористическую операцию отвечает СБУ, но эта так называемая АТО длится уже почти четыре года. Более того, глава СБУ недавно заявил, что у Службы безопасности нет ресурсов для проведения антитеррористической операции, поскольку речь на самом деле идет о боевых действиях. Надеяться на то, что ситуация изменится после принятия закона о реинтеграции Донбасса, не приходится. Тем более, что этот широко и громко анонсированный закон никак не может дойти до стадии рассмотрения во втором чтении.

Каким образом можно поддержать освобожденных военных, которые сегодня крайне нуждаются в психологической реабилитации?

— Действительно, участники боевых действий, не говоря уже о пленных, возвращаются домой с серьезно нарушенной психикой. Длительная реабилитация — это то, что может помочь. В свое время после вьетнамской войны это поняли США. Эта проблема там стала настолько глубокой, что государство было вынуждено создавать специальные структуры и разрабатывать программы реабилитации участников боевых действий, пленных, раненных. Это дало позитивный результат. Подобную практику прошли многие страны, поэтому Украине просто нужно брать за основу апробированный другими государствами опыт и не придумывать велосипед. Важный момент: нельзя забывать, что, во-первых, реабилитация длится очень долго, а во-вторых, могут быть рецидивы. Поэтому программы по реабилитации должны быть долгосрочными, тем более что человек своими действиями заслужил достойное отношение к себе со стороны государства.