Секретный вояж Казановы

Магия и лотерея

Этот кошмарный сон приснился Джакомо Казанове в конце января 1766 года. Уже третий месяц он находился в Варшаве. К тому времени 41-летний итальянец успел сменить десяток занятий: был юристом, монахом, офицером, скрипачом в театре, референтом сенатора, переводчиком с французского, драматургом, чернокнижником, разведчиком… Но прославился не этим. Самый известный его талант — обольщение женщин, Казанова любил подчёркивать это.

В польской столице соблазнитель оказался не в лучший период жизни. Фортуна отвернулась от него. Очередная шпионская миссия в Амстердаме провалилась, новых предложений от власть имущих не было, и Джакомо был весь в долгах, из-за чего даже пришлось посидеть в тюрьме.

Отчаявшись, Казанова отправился в Париж с намерением вернуться к занятиям магией. Сделал дерзкое предложение маркизе д'Юрфе, помешанной на мистике, превратить её с помощью оккультных знаний в мужчину. Женщина отказалась и лишила сердцееда шанса войти в историю в роли «отца» движения трансвеститов.

Не оставалось ничего иного, как реанимировать ещё одну старую идею: уговорить монархов разных стран провести у себя государственную лотерею. Дело выгодное — в той же Франции и Голландии, где Казанова уже руководил лотереей, казна солидно пополнилась. Но и собственный карман Джакомо не обидел: после проведения голландской лотереи открыл собственную шёлковую мануфактуру.

Однако английский король и российская императрица отказались. Казанова отправился убеждать молодого польского короля Станислава Понятовского, к тому времени чуть больше года правившего страной. С помощью влиятельных варшавских друзей надеялся стать секретарём короля и добиться своего.

Способ устранить конкурента

Кошмарный сон, увиденный Казановой, оказался вещим. Наутро итальянец получил приглашение отобедать у… графа Понинского (!). «В середине обеда, — вспоминал он, — бутылка шампанского, до которой никто не притрагивался, взорвалась, осколок попал мне в лоб, рассёк вену, и хлынувшая потоком кровь залила лицо, одежду, стол». Первая часть сна почти сбылась. Правда, шпагой Джакомо никого не пронзал, всё завершилось мирно: «Я вскочил, все тоже, сразу перевязку, меняют скатерть и садимся за стол кончить обед».
Но остальное стало явью спустя несколько недель.

Казанова отправился в театр на балет. Король пригласил его в свою ложу. Монарху так понравилась итальянская танцовщица Казаччи, что он захлопал — милость необычайная. По окончании спектакля Казанова поспешил в грим-уборную познакомиться с землячкой, которая по неписаным правилам теперь считалась фавориткой короля. «Я рассыпаюсь в комплиментах, — вспоминал Казанова, — обещаю нанести ей визит и целую её. В момент поцелуя входит граф Браницкий…»

Генерал Францишек Ксаверий Браницкий с порога закатил классическую сцену ревности — с угрозами «я соперников терпеть не намерен!», заклинаниями «я люблю её» и прочим соответствующим репертуаром. Казанова удивился: Казаччи не была любовницей Браницкого, он ухаживал за другой артисткой. Поэтому ревновать итальянку не имел оснований. Чтобы «закрыть тему», Джакомо сказал, что у него с танцовщицей ничего нет, и ноги его здесь больше не будет. Генерала это не удовлетворило. «Так вы даёте драпа? — закричал он. — Вы трус венецианский!».

Реальной причиной столь странного поведения Браницкого была не ревность, а должность — он был коронным подстолием (пост высокого ранга) да к тому же одним из друзей монарха. Назначение Казановы секретарём короля, которое лоббировали политические конкуренты графа, его категорически не устраивало. Он искал повод скомпрометировать претендента на должность и удалить его из Варшавы.

Словом, в грим-уборную генерал явился с намерением учинить грандиозный скандал. И добился своего — в ответ на поток оскорблений Казанова вызвал его на дуэль.

Поединок состоялся в парке, средь бела дня. Дуэлянты одновременно выстрелили друг в друга из пистолетов. Казанова был легко ранен в руку, а Браницкий, тяжело раненный в живот, упал, истекая кровью.

— Вы убили меня, — прохрипел граф (на самом деле рана оказалась не смертельной), — спасайтесь или не сносить вам головы: я государев вельможа, да ещё и кавалер ордена Белого Орла. Бегите немедля, и если нет у вас денег, вот мой кошелёк.
Казанова денег не взял, но советом воспользовался: сел в карету и покинул Варшаву.
Так сбылась вторая часть сна.

Политтехнолог из глубинки

Беглец отправился на восток Речи Посполитой — спустя шесть дней Джакомо был уже во Львове. Удивился, что местные жители свой город «прозывают Лембергом» на немецкий манер и совсем не пользуются старым латинским названием Леополь, популярным в тогдашней Европе. Остановился он у 45-летней вдовы Катажины Коссаковской — её дворец находился на нынешнем проспекте Свободы, в квартале между улицами Коперника и Дорошенко (он сгорел в XIX столетии). Очевидно, адрес и рекомендательное письмо ему дали варшавские друзья. И неспроста — хозяйка была не только одной из влиятельнейших аристократок Польши, но и «великой супротивницей» Францишека Ксаверия Браницкого — в основном из-за его пророссийских симпатий.
Впрочем, разговора не вышло — пани Катажина изъяснялась только на польском и немецком. Казанова не знал этих языков. А «на пальцах» обсуждать серьёзные проблемы невозможно.

Погостив у неё неделю, Джакомо отправился навестить 67-летнего Михала Юзефа Ржевуского в «небольшой городок, название которого я запамятовал». Ничего, мы поможем вспомнить: это Роздол, ныне посёлок городского типа в Николаевском районе Львовской области. Именно там находилась резиденция Ржевуского. Правда, был он не гетманом, как полагал Казанова, а подольским воеводой и сенатором, но и этого вполне достаточно, чтобы считаться политическим тяжеловесом. «То был крепкий старик, носивший длинную бороду, — вспоминал Казанова. — Человек он был богатый, учёный, набожный до суе­верия, вежливый до чрезвычайности».

Гость привёз «крепкому старику» письмо от князя Любомирского — тот объяснял ситуацию, в которой оказался итальянец, и просил помочь. Тем более что воевода собирался ехать в Варшаву, чтобы выступить в сейме против пророссийских указов короля. Естественно, все разговоры Ржевуского и Казановы касались придворных интриг. «Сей магнат, — вспоминал последний, — непрестанно беседовал со мной о политике».
В Роздоле Джакомо провёл три дня, после чего отправился к ещё одному влиятельному воеводе — киевскому. Это был Франциск Салезий Потоцкий, представитель знаменитого аристократического рода. Его резиденция находилась в Кристинополе — городе, построенном его дедушкой и названном в честь бабушки (ныне это Червоноград Львовской области).

Казанова вручил ему письмо от графа фон Брюля. Прочитав его, Потоцкий радушно принял гостя и уделил ему немало времени. В своё время Франциск Салезий был претендентом на польскую корону, поэтому хорошо разбирался во всех нюансах околодворцовых хитросплетений. Неудивительно, что изгнанник провёл у него две недели.

Насколько полезным оказался политический консалтинг, можно лишь предполагать. Факт, что Казанова вернулся во Львов в отличном настроении, неделю развлекался в гостинице с «прелестной девицею», а затем засобирался в Варшаву. Видимо, результаты секретного вояжа по Галиции давали ему основания рассчитывать на положительный результат.

Увы, в Варшаве к нему в отель примчался королевский гонец и передал требование главы государства немедленно покинуть страну. Граф Браницкий явно представил королю дуэльную историю в нужном свете… Казанова выехал в Германию.

Прокол с Потоцкой

Некоторые эпизоды в мемуарах сердцееда не блещут достоверностью. Например, гостиничное приключение с упомянутой «прелестной девицею». Как благородный джентльмен, Джакомо не называет её имени, но мы можем разобраться и самостоятельно. Так, он уточняет, что «забавлялся с прелестной девицею, что в скором времени так сумела приворожить графа Потоцкого, что он на ней женился».

Намёк ясен! Обычно Потоцкие женились на аристократках. Исключение составил лишь Станислав Потоцкий, взявший в жёны красавицу-простолюдинку Софию Глявоне, для которой построил «уманское чудо», тот самый знаменитый парк — «Софиевку».

Однако не торопитесь делать сенсационные выводы. Ведь достоверно известно, что как минимум до 1778 года девушка проживала в Константинополе и оказаться в 1766-м во львовской гостинице не могла. Зато к моменту написания мемуаров она уже стала Софией Потоцкой и её скандальная история была на устах у всей Европы. Похоже, именно тогда Казанова и решил приукрасить мемуары присутствием сей известной особы. Правда, назвать её прямо он не решился — Потоцкая была жива, могли возникнуть проблемы.

Биографы знаменитого соблазнителя подсчитали, что его «донжуанский» список включает 122 женщины. Одних эта цифра впечатляет, другие делят её на 39 лет и разводят руками — всего три любовных приключения за год? Маловато как для классика жанра.

Не исключено, впрочем, что и эта цифра изрядно преувеличена. Не являются ли некоторые другие «подвиги» по женской линии плодом буйной фантазии мемуариста?

Джакомо? Ну да, знакомо!

«Украинский» вояж Казановы длился около месяца. «Так повидал я Подолию, Покутье и Волынь, что через несколько лет стали именоваться Галицией и Лодомерией», — подытожил он. И сделал странный вывод: «А в общем, женщины в тех краях некрасивые». Почему же некрасивые? Ведь сам великий обольститель не пожалел слов и чернил, чтобы описать свои многочисленные увлечения местными дамами. Из этих описаний напрашивается противоположный вывод…

Надо полагать, после вышеизложенного читателю не покажется странным рассуждение о том, что спустя девять месяцев, в ноябре 1766-го, в некоторых западноукраинских городишках родились дети Казановы. А спустя ещё два десятилетия — его внуки. Потом пошли правнуки, праправнуки… Словом, не чужой он нам человек, Джакомо Казанова. Куда уж ближе: родственник и прямой предок нескольких сотен наших сограждан!

Впрочем, род Казановы имеет и другое касательство к Украине. Дело в том, что у знаменитого соблазнителя был младший брат Франческо, известный художник-баталист, член Французской академии художеств, по праву занимающий почётное место в истории европейского и мирового искусства XVIII века.

Сюжеты некоторых работ Казановы-младшего имеют прямое отношение к событиям, происходившим на юге современной Украины. Например, «Осада Очаковской крепости», «Подвиги Потёмкина». Но главная «изюминка» заключается вот в чём. На некоторых полотнах академик изобразил своего близкого друга — подольского принца Шарля де Нассау-Зигена, проживавшего в имении своей жены в селе Тынна, ныне Дунаевецкого района Хмельницкой области. Неподалёку от этих мест и путешествовал Джакомо Казанова.