страна

Чего хочет Донбасс

Жители Донецка рассказали Фокусу о том, почему отказались покидать родной город, как теперь устроена их жизнь, каким они видят будущее Донбасса и Украины
Юлия Самсонова
Журналист
Договориться об интервью с незнакомым жителем Донецка непросто: украинские журналисты вызывают у них если не страх, то отвращение. В ответ на предложение рассказать о жизни в «ДНР», как правило, можно услышать: «Зачем с вами говорить — все украинские СМИ врут» или «Вдруг мой телефон прослушивается?» Большинство из тех, кто согласился ответить на вопросы Фокуса, попросили изменить имена. Им есть чего бояться. Например, почти в каждой донецкой семье найдётся человек, получающий пенсию, стипендию или зарплату на оккупированной территории или по обеим сторонам импровизированной границы одновременно. Признаться в этом публично — слишком большой риск если не потерять доходы, то угодить за решётку за сотрудничество с врагом.

Самый неудобный вопрос для дончан — каким они видят будущее Донбасса. Когда разговор заходит о том, под чьей властью они хотели бы жить, многие отвечают: «Лишь бы не стреляли». Режим прекращения огня, сколько бы его ни устанавливали, каждый раз оборачивается той же стрельбой от заката до рассвета, правда, в меньших масштабах. Практически все в Донецке считают, что стреляет украинская армия, и во всех своих нынешних бедах винят Киев. «Это будет сложное примирение», — проукраински настроенная дончанка не питает иллюзий насчёт скорого возвращения Донбасса в Украину. Пожалуй, единственное, что сейчас заставляет многих жителей оккупированных территорий смотреть в сторону Украины, — осознание того, что Россия их к себе не возьмёт, а жизнь в непризнанной республике слишком сложна и бесперспективна. Однако только понимания этого недостаточно. По большому счёту, они смирились со своим новым статусом.
Причины остаться/уехать
«Здесь мы живём, как и везде живут, только под пулями»
Антон Рубан*, студент, 24 года
— Мы с семьёй жили и планируем оставаться жить в Донецке. Глупый вопрос «почему?». Здесь мой дом, моя семья, родственники, друзья. Здесь моя жизнь. Мы пробовали выезжать. Три месяца провели в Бердянске. По две недели жили в Днепропетровске и в Запорожье. Но всё равно тянет домой. В другом городе мы нищие и никому не нужны. У нас там нет жилья, нет работы. А здесь живём, как и везде, только под пулями.
«Только говоришь, что ты из Донецка, — и отношение к тебе сразу меняется»
Татьяна Колганова, предприниматель, 27 лет

— Уезжать из Донецка насовсем я не пробовала и не собираюсь. Да и как уехать из города, если у тебя 150 собак? У нас с семьёй в Донецке собственный кинологический центр и питомник для животных. Куда их деть? Кому ты с ними нужен? За пределами Донецка у нас нет ни жилья, ни условий обитания для животных. К тому же у нас было домашнее хозяйство — куры, гуси, утки, свиньи. Что с ними всеми делать? Усыпить? У меня на это рука никогда не поднимется. В прошлом году во время сильных обстрелов я выезжала из Донецка в Мариуполь, к родственникам. Мы долго искали квартиру или дом в частном секторе, но никто не хотел нас брать. Только говоришь, что ты из Донецка, — и отношение к тебе сразу меняется. В итоге мы остановились у бабушки, прожили там 28 дней. На нервной почве у меня отказали ноги — второй раз за два года. Я обратилась в больницу, но врач не стала мне помогать из-за донецкой прописки. Я была в шоке, ведь она давала клятву Гиппократа! Помогла врач, работавшая на другой смене. Меня положили в больницу. Через пять дней я оттуда ушла — не могла терпеть отношение людей. Мне говорили: ты сепаратистка, езжай в свой Донецк, пусть там тебе помогают!
«Зачем уезжать, если это твой город?»
Елена Кошевая*, врач-невропатолог, 50 лет
— В августе — сентябре 2014 года было очень страшно, но мы не могли уехать. Моей свекрови, очень близкому мне человеку, поставили тяжёлый диагноз. Вывезти её мы не могли, до момента смерти я за ней ухаживала. Мой муж тоже врач, он 30 лет работает хирургом. Он не пропустил ни одного рабочего дня после аэропорта. Муж сказал: это мои люди, они меня знают, они много лет давали нам возможность жить, а сейчас я их брошу? Вы себе не представляете, сколько было раненых! Куда было деваться, если скорые под обстрелы не выезжали? Да и зачем уезжать, если это твой город? Твой бульвар, по которому ты ходил всю жизнь. Твои пациенты, твои сотрудники, с которыми вы за эти годы родными стали.
«Выехать из Донецка насовсем я не пытался»
Евгений Шибалов, выдворен из «ДНР» в феврале 2016 года, волонтёр, 34 года

— Когда началась вся эта история с «ДНР», я продолжал работать здесь как собкор «Зеркала недели». Потом мы с друзьями занялись волонтёрской деятельностью, и в какой-то момент это стало нашей профессией. Свою организацию «Ответственные граждане» зарегистрировали в Краматорске по украинскому законодательству. Выехать из Донецка насовсем я не пытался. Как-то раз нам предлагал сотрудничество один российский благотворительный фонд, но мы отказались. В январе этого года одну из основательниц нашей организации, Марину Черникову, задержали представители здешнего министерства госбезопасности — это аналог СБУ. В тот же день нас всех туда тоже вызвали и, не предъявляя никаких претензий, просто вывезли за последний блокпост, контролируемый силами «ДНР», в буферную зону. Кроме этого, нас заставили собственной рукой написать расписку в том, что мы уведомлены о запрете обратного въезда, и о том, что нам грозит уголовная ответственность в случае возвращения. В Донецке я жил в съёмной квартире. После моей депортации туда наведывался хозяин — сказал, что все вещи, кроме компьютера, на месте. Видимо, кто-то там был и, возможно, для какой-то проверки забрал его.
«Нам говорили: вы, донецкие, сдали свой город, вы во всём сами виноваты»
Анна Кравец*, PR-менеджер, 42 года
— Мы выезжали из Донецка в августе 2014 года, когда нас очень сильно обстреливали. Первую четверть моя дочка проучилась в Мариуполе. Там мы жили не в очень хороших условиях, и муж с ребёнком вернулись в Донецк — у нас там прекрасная квартира. Я на физическом уровне не воспринимала всю эту шайку, поэтому по работе переехала в Краматорск (расположен на неоккупированной территории. — Фокус). Дочка отучилась ещё семестр в Донецке, потом снова начались сильные обстрелы, и я забрала её к себе. Здесь и дети, и учителя оказались «вышиватниками». Они говорили ей: вы, донецкие, сдали свой город, вы во всём сами виноваты. Это при том, что у моей дочки очень проукраинская позиция. Ребёнок, переживший обстрелы, терпел, скрипя зубами, но когда 1 сентября встал вопрос, куда идти, она была категорически против краматорской школы. Вернулась в Донецк. Вообще, как только появились блокпосты и КПВВ, многие стали бояться въезжать и выезжать с оккупированной территории. В Славянске, например, местные жители, пережившие оккупацию «ДНР», с боем воспринимали возвращенцев. Этот антагонизм длился не меньше полугода. В Донецке та же история. В конце 2014-го, перед Новым годом, многие люди вернулись, потому что было более-менее тихо. И уже те донецкие, которые пережили обстрелы, воспринимали их в штыки — дескать, приехали на всё готовенькое.
Обстановка
«Люди смирились с тем, как они живут»
Анна Кравец
— В Донецке сейчас много стреляют. Хотя день на день не приходится. Бывает, наступает затишье. А потом как станут грохотать — кажется, снова начало войны. Причём я заметила интересную закономерность. Обычно обстрелы усиливаются за неделю до прибытия российского гумконвоя. Потом стихают. А через два-три дня после его отъезда снова начинаются фейерверки. Думаю, стреляет и украинская армия, и «ДНР». Кто провоцирует — это вопрос. Я склоняюсь к мысли, что «ДНР».
Людей в форме на улицах сейчас не больше, чем в Краматорске. Случается, они ходят с автоматами, но вообще в этом их сильно ограничили. Кругом чувствуется безысходность — люди смирились с тем, как они живут.
«Комендантский час — с 23:00 до 5:00»
Рамиль Замдыханов, журналист, 45 лет

— Правопорядок в Донецке охраняется силами полиции «ДНР». Комендантский час длится с 23:00 до 5:00. После попытки подрыва памятника Ленину в центре города его ужесточили. Мнения по поводу нужности либо ненужности подобных ограничений у жителей Донецка расходятся. Но статус города, в котором линия фронта проходит вдоль одной из окраин, во многом оправдывает его введение.
«Видел среди ополченцев бурятов, чеченцев, поляков. Слышал французскую речь»
Алексей Иванов*, безработный, 32 года
— После последнего отвода вооружений военной техники в городе стало меньше. Обстрелы продолжаются. Правда, судить об их интенсивности мне сложно: я живу в Куйбышевском районе, где два учебных полигона — выстрелы и взрывы у нас слышны круглые сутки. На окраины города иногда прилетают снаряды, но я не знаю, от кого они. Большинство жителей Донецка уверены: их обстреливает Правый сектор и Нацгвардия. Вообще, как только что-то плохое случается, местные СМИ в этом сразу винят Правый сектор и Нац­гвардию — такая у нас традиция. Есть ли в городе российские военные, я не знаю. Как их отличить от нероссийских? Людей с шевронами в виде флага РФ много. Видел среди ополченцев бурятов, чеченцев, поляков. Слышал французскую речь.

Смысла в комендантском часе столько же, сколько и в самой республике, то есть никакого. Несмотря на это, режим его соблюдения ужесточили. Передвижение разрешено только с выданными пропусками. Иначе могут задержать на срок до 15 суток. Полиция у нас есть, вроде бы даже чем-то занята. Как-то обратился к ним по поводу постоянного нарушения тишины по ночам в многоквартирном доме. Наш молодой сосед слегка неадекватен. Его родители выехали из зоны АТО, а он остался. Раззнакомился с ровесниками из ополчения и полиции. С тех пор они используют его жилплощадь как «конспиративную квартиру». Каждые выходные, праздники или увольнительные устраивают массовые народные гулянья. Соседи пытались обращаться в комендатуру — нарушителей пару раз задерживали, но на следующий день отпускали. Потом эти же нарушители приходили к соседям, угрожали оружием и какими-то удостоверениями. Моё заявление полиция даже не приняла. Сказали, что не будут этим заниматься и что в «ДНР» нет закона, регламентирующего соблюдение тишины.
«Все думают, что это Украина продолжает обстреливать Донецк»
Елена Кошевая
— Военной техники в городе не видно где-то с октября прошлого года, но выстрелы всё равно слышны. В Ворошиловском районе, где я живу, спокойно. В нашем доме изумительное бомбоубежище. Вообще во всём районе под эти цели оборудованы подвальные магазины. А у нас настоящее бомбоубежище — строилось ещё в 55-м году. Раньше здесь был компьютерный центр, но его хозяева освободили большую часть площади. Мы туда воду носили, делали запасы. Когда было страшно, в этом убежище прятались люди с детьми. Страшнее всего было в августе — октябре 2014 года. Мой муж хирург, он был в центре событий, оказывал помощь раненым. Он говорит, что это Украина обстреливала Донецк, стреляла по домам и, самое страшное, — била по больницам. И так думает большинство. Но война есть война. Когда стреляют в одну сторону — стреляют и в другую. Это как в кулачном бою: не бывает так, чтобы одна сторона просто стояла, а другая её била.
Мобилизация
«Просто нужны деньги — семью-то кормить надо»
Татьяна Колганова
— Насильно служить в армии «ДНР» никто никого не заставляет. У всех на это свои причины. Кто-то идейный, но часто людям просто нужны деньги — семью-то кормить надо. Прошлой осенью там армейскому повару платили 16–18 тыс. руб. — неплохо по нынешним меркам (6–6,6 тыс. грн. — Фокус).
«Люди уклоняются от мобилизации»
Евгений Шибалов
— На первых порах все желающие воевать в армии «ДНР» могли записаться добровольцами в уличных пунктах, то есть в обычных палатках, расставленных по городу. Набором занимались казаки и ещё какие-то разрозненные формирования. Сейчас почти все эти палатки исчезли вместе с подразделениями, в которые они принимали людей, — большинство из них либо расформированы, либо интегрированы в армейский корпус «ДНР». Набирать бойцов самостоятельно они больше не имеют права. Сейчас по городу расклеивают объявления с предложением поступить на контракт в армию самопровозглашённой республики. Зарплата — 15 тыс. руб. (5,5 тыс. грн. — Фокус) . Медкомиссия и подписание контракта происходит в одном месте — в бывшем областном военкомате. Я слышал, что многие молодые люди получали повестки. Причём получали именно те, кто состоял на учёте как военнообязанный в Вооружённых силах Украины. То есть базы данных и личные дела попали в руки администрации непризнанной республики и по этим спискам рассылались повестки. Но случаи, когда по ним кто-то шёл в военкомат и изъявлял желание служить, мне неизвестны. Люди уклоняются от мобилизации, в том числе выезжая на подконтрольные украинскому правительству территории.
Бизнес и трудоустройство
«Территорию у нас отжали»
Татьяна Колганова
— Мы занимались разведением и дрессировкой собак, в том числе под заказ для войск. На наши занятия наряду с простыми дончанами собак приводили военные из ополчения. После смены власти всё было хорошо — мы перерегистрировали свой бизнес в «ДНР», здесь же платили налоги. В украинский бюджет не платили ничего. Но в последние полгода ситуация изменилась. К нам регулярно стал приходить начальник Донецкого высшего общевойскового училища с позывным Тихон. Он требовал освободить землю, на которой располагался питомник: дескать, украинские документы на неё в «ДНР» недействительны. При нём всегда было оружие. Раньше этот Тихон, он же Михаил Тихонов, был обычным водителем маршрутки, а теперь сделался генералом. В итоге территорию у нас отжали. В середине февраля к нам приехал генерал армии «ДНР» Григорий Беляев. Он сильно избил моего отца — у него четыре перелома лицевой части черепа и сотрясение мозга. Мы с семьёй сделали всё, чтобы полиция завела на него дело, добились проведения судмедэкспертизы. Но мало верится, что его накажут. Есть несколько версий того, чем могла заинтересовать наша территория. По одной из них военные хотели построить собственный кинологический центр, думали, что мы им всех собак оставим. Но мы их не оставили. Часть собак просто раздали знакомым в надёжные руки. Мои родители сейчас выехали из Донецка, а я пока живу здесь. Всё упирается в жильё и работу. Кто меня возьмёт с пятьюдесятью собаками? Мы всё равно боремся, рассчитываем, что территорию удастся вернуть. Сейчас её патрулируют люди в военной форме. Пока запасы есть, животных кормить будем. Тем более, у нас как были клиенты, так и остались, забрали только территорию.
«Местная власть с декабря начала выплачивать зарплату»
Елена Кошевая
— Последнюю украинскую зарплату мы получили в августе 2015 года. Правда, сотрудники больницы им. Калинина ещё и за сентябрь получили деньги, а городским медучреждениям уже ничего не досталось. У нашей больницы был приличный счёт, мы выполняли исследования, у нас было много страховых полисов. Все эти деньги пропали. Причём совершенно непонятно куда. Местная власть начала выплачивать зарплату только в декабре. До этого мы жили без денег. Вообще. Какие-то запасы у нас были, их и проживали. Честно сказать, было голодно. Сейчас зарплаты у врачей выше, чем раньше. За боевые действия доплачивают 50% от суммы. В среднем выходит 12–15 тыс. руб. (4,4 — 5,5 тыс. грн. — Фокус). Хирурги получают ещё больше.
«Чтобы обеспечивать более-менее достойный уровень жизни, нужно иметь в руках автомат»
Алексей Иванов
— Раньше у меня был свой интернет-магазин. Теперь я безработный — присматриваю за родственником-инвалидом, а жена работает в бюджетной сфере. Сейчас, чтобы обеспечивать себе более-менее достойный уровень жизни, нужно иметь в руках автомат. У нас же все деньги уходят на еду и коммуналку. Уровень жизни откатился на многие годы. По всему городу висят билборды с рекламой: «Работа в республике найдётся всем». Я обращался в центр занятости — на учёт не становился, но варианты изучал. Много срочных вакансий для медперсонала, ещё больше — для коммунальщиков. Также требуются специалисты: инженеры, технологи, операторы. Зарплаты указываются примерно такие: коммунальщик (уборка города и другие работы) — 3–4 тыс. руб. (1,1 — 1,5 тыс. грн. — Фокус), сварщик — 5–6 тыс. руб. (1,8 — 2,2 тыс. грн. — Фокус), главный бухгалтер — 8 тыс. руб. (2,9 тыс. грн. — Фокус). То есть работы хватает, но оплата ниже минимума, на который можно жить. Насколько я знаю, в бюджетных организациях средние ставки составляют 10–15 тыс. руб. Но зарплату часто задерживают ввиду недостаточного финансирования из РФ. Пенсии тоже выплачивают с задержками. Сейчас, к примеру, ветеран ВОВ получает 3 тыс. руб., раньше — 1400 грн.
Продовольствие
«Раньше украинские продукты составляли 70% ассортимента магазинов, сейчас 20–30%»
Елена Кошевая
— Не могу сказать, что я комфорт­но себя чувствую в финансовом плане. Уровень жизни изменился, он военный. Конечно, многого не хватает. Хотелось бы куда-то выехать. Если раньше мы с мужем могли 5–6 раз в году съездить то в Прагу, то в Испанию, сейчас этого нет. Конечно, я не сижу взаперти — летаю на конференции в Москву и Питер. Но приходится экономить, потому что ты не знаешь, что будет завтра: может, тебе придётся сесть в машину и уехать. Бабаханье-то всё равно каждый день слышно, и каждый раз сжимается сердце. Что касается еды, то в Донецке достаточно комфортно. Раньше украинские продукты составляли 70% ассортимента магазинов, сейчас 20–30%. Теперь очень много российских, а также финских, немецких, турецких, греческих товаров, которые завозятся через РФ. Ну и собственное производство есть. Енакиевский мясокомбинат, например, работает на полную мощность — он всегда хорошую продукцию делал. Яйца поставляют Шахтёрская и Ново­азовская птицефабрики. Молодёжь открывает собственные маленькие производства — выращивают рукколу, раньше её не было, а теперь есть и базилик, и салаты. Были проблемы с сыром, а теперь люди пооткрывали маленькие сыроварни.
«Даже мясо иногда едим»
Алексей Иванов
— Цены на продукты увеличились и продолжают расти. Конечно, приходится экономить, но необходимые товары мы всё ещё можем себе позволить. Даже мясо иногда едим. С прилавков магазинов полностью исчезла индюшатина, периодически пропадает говядина. С рыбой стало сложнее, в последние несколько месяцев начались перебои с сырами. Базовые продукты в достатке. В основном всё российское: оттуда проще завозить, чем переправлять контрабанду через границу зоны АТО. Большинство населения не может позволить себе дорогие товары, вот и везут всё самое дешёвое соответствующего качества. Как-то купил сгущёнку — ужас!

Практически все украинские торговые сети прекратили работу. Некоторые успели отжать — их открыли новые владельцы под новыми брендами. АТБ теперь Первый Республиканский Супермаркет, Эпицентр называется Галактика, Варус переименовали в Парус, Ашан и Амстор стали какими-то ЧП. Метро и Брусничка после разграбления так и не открылись. Банкоматы в «ДНР», естественно, не работают. Зато открылось много точек, где можно снять деньги с карточек. Как правило, это просто девушка с ноутбуком, которая с помощью сервиса типа Портмоне делает перевод денег на свою карту, а клиенту выдаёт наличные. В гривне комиссия 5–7%, в рублях комиссии нет, даже доплачивают около 30% от суммы. Некоторые такие точки выдают переводы по Western Union и Золотой Короне.
(Не)свобода передвижения
«Проверки на КПП — с оскорблениями и унижениями»
Анна Кравец
— В Донецк я езжу двумя способами. Если на улице холодно или у меня большая тяжёлая сумка, выбираю автобус из Краматорска за 450 грн. Он идёт в Донецк без пересадок. Если погодные условия позволяют, из Краматорска еду в Артёмовск (оба расположены на неоккупированной территории Донбасса. — Фокус), там выстаиваю 3–6 часов в очереди на так называемый муниципальный автобус, прохожу проверку на КПП с оскорблениями, унижениями, доезжаю до Майорска, там пересаживаюсь в автобус по другую сторону линии разграничения и еду дальше. С января в «ДНР» открыли свои таможенные и контрольные пункты — тоже проводят проверку, забирают паспорта, задают вопросы. Конечно, донецкая прописка многое объясняет. Больше всего подозрений к мужчинам без донецкой прописки. Но случаев, когда их просили выйти из маршрутки и применяли к ним какие-то жёсткие меры, я не видела. Кто именно владеет перевозочными компаниями — непонятно, но разрешение на работу у них есть и тут, и там. На всех блокпостах водители маршруток оставляют какие-то суммы денег. Пассажирам их, конечно, не называют — просто шофёры протягивают пачку из какого-то количества двухсоток. Причём это происходит и на украинских, и на дээнэровских блокпостах. Дээнэровцы предпочитают брать сигаретами, хотя от денег тоже не отказываются. Когда работал всего один Новотроицкий КПВВ, из Краматорска в Горловку (расположен на оккупированной территории. — Фокус), расстояние между которыми 60 км, можно было доехать за 600 грн, минуя все блокпосты и КПВВ.
«Кто хоть раз проезжал блокпост Украины, больше никогда не захочет жить в её составе»
Елена Кошевая
— Мы с мужем как-то выезжали к нашим друзьям. Отстояли 6 часов в очереди, прошли предварительный блокпост, получили все бумажечки, чтобы ехать дальше. На следующем блокпосту машины выстроили в три очереди. Одна из них полностью состояла из джипов. Мы стояли 45 минут на 30-градусной жаре. Только поднимаешь окна, чтобы включить кондиционер, тебе сразу же стучат в окно: опустите. Ты сидишь с собакой в раскалённой машине, обливаешься водой и умираешь от жары. Я думала, у меня сердце остановится. Выйти тоже нельзя, тебе сразу говорят: сядьте в машину. Конечно, потом они пришли и проверили багажник за три минуты (ничего запрещённого мы не везли), а до этого просто пили чай. Не знаю, почему они так поступили, — захотелось мальчикам. Человек, который хоть раз проехал блокпост Украины, больше никогда не захочет жить в её составе на тех же условиях.
«С паспортом «ДНР» невозможно выехать ни в Украину, ни в Россию»
Евгений Шибалов
— Российские паспорта в Донбассе никто не выдаёт. Зато местные власти сделали опытный образец паспорта «ДНР». Правда, пока не решили, стоит ли его выдавать. Колеблются потому, что с таким паспортом невозможно выехать ни в Украину, ни в Россию. Все прекрасно понимают, что этот паспорт или никто не придёт получать, или придёт, но потом вернётся, чтобы высказать своё недовольство. Зато в «ДНР» выдают собственные автомобильные номера. Но при любом выезде за территорию, контролируемую «ДНР», выданные местной «администрацией» номера заставляют менять на обычные, украинские. И это не зависит от того, в какую сторону выезжает машина, — на российской границе тоже требуют возвращать украинские номера.
Образование
«Все предметы преподаются на русском языке»
Елена Кошевая
— Среди моих пациентов есть учителя, и они рассказывают, что преподают по российской программе. Говорят, что физика, химия и математика теперь изучается более углуб­лённо. Все предметы преподаются на русском языке. Украинский язык также есть возможность изучать. Другое дело, что желающих стало меньше. Кроме этого, теперь в школах изучают по два иностранных языка: английский как обязательный и на выбор немецкий или французский. Кто-то выбирает английский и украинский. Если хочешь три языка, включая украинский, можешь и три взять.
«В школах засилье пропаганды»
Анна Кравец
— Мой ребёнок учится в выпускном классе лицея при Донецком национальном университете — сейчас это Республиканский лицей. В школах засилье пропаганды — флажки «ДНР», портреты Захарченко. Во время линеек играет гимн «ДНР». Классный руководитель моей дочки — преподаватель украинского языка. Мы познакомились в первых числах сентября, со мной она говорила на украинском. Но как только в кабинет вошла директор, сразу перешла на русский. Учительница призналась, что раньше её гоняли за то, что она редко говорит на украинском. Теперь притесняют за обратное — дескать, вражеский язык, язык хунты и т. д. В этом году в школьной программе ещё остаётся украинский, но со следующего года его убирают. Дети учатся по российской программе — её ввели со второго семестра прошлого года. В этом году появился новый предмет — история отечества. На мой нескромный вопрос, об истории какого отечества идёт речь, учительница опустила глаза и сказала: точно не нашего с вами. По факту это история Донбасса с конца XIX века. Конечно, никто её не писал — всё на ходу, учебников нет. Если этот предмет преподаёт проукраинский преподаватель, он вплетает в него историю Украины. Те, кто встал на путь пропаганды, преподают историю России и СССР, а период с 1991 года обходят, рассказывая историю Донецкой области. При этом все наглядные пособия и доски почёта в школах — на украинском языке. Никто ничего не менял. Ещё ввели военную подготовку, такую, какая была в моём школьном детстве. Мальчиков гоняют собирать и разбирать автоматы, девочкам читают курс первой медицинской помощи.

Для детей, которые учатся на временно оккупированной территории, государство предусмотрело дистанционное образование в украинских школах. Моя дочка перерегистрирована в Краматорске, она сдаст экзамены и получит наряду с дээнэровским украинский аттестат. При желании можно также сдать экзамены и получить российский аттестат.
Настроения
«Местную власть поддерживают до сих пор, но уже не так рьяно»
Алексей Иванов
— Из числа моих соседей и родни на референдуме все голосовали за «ДНР». Местную власть они поддерживают до сих пор, хотя уже не так рьяно. Ответы соседей на вопрос «почему» состоят частично из телевизионной пропаганды, советских фантазий и наркотического бреда. Иначе это и не объяснить. Пожилые родственники голосовали «за» скорее по инерции — хотят обратно в СССР. Друзей в «ДНР» у меня не осталось, тем более поддерживающих ту власть. В эфирном ТВ только российские и местные телеканалы. Украинские могут смотреть лишь те, у кого есть спутниковое ТВ. Знакомые при возможности выбирать между украинскими и российскими каналами предпочитают последние. Думаю, потому что они изначально были за Россию. Да и гораздо приятнее слушать о том, какие россияне великие, могучие и как превозмогают всех остальных, которые, соответственно, подлые и плохие. Что касается местных телеканалов, то они предлагают стандартный набор: развлекательная жвачка, «правильные» новости, «правильная» аналитика, «правильная» пропаганда.
«Думаем мы одинаково, только смотрим с разных сторон»
Анна Кравец
— В голове каждого дончанина сидит мысль, которую ничем не выбьешь, не выковыряешь и не вышибешь: Донецк обстреливает украинская армия. И украинская армия однозначно обстреливала Донецк. Поначалу грубо и неточно, потому что у ребят не было навыков. Отсюда большое количество жертв и разрушений. Но со временем они натренировались. Сейчас украинская армия продолжает обстреливать Донецк, и не надо называть чёрное белым, а белое чёрным. Но общеизвестный факт и то, что дээнэровцы ездят и стреляют с терриконов по окраинам города с целью спровоцировать, а иногда и наоборот — выезжают на окраины с целью выстрелить в центр города. Вы понимаете, я настроена по-бандеровски. Я знаю, что наши стреляют, и что это минимальные потери и разрушения. Но с такой же позицией выступают и донецкие республиканцы: да, наши ополченцы стреляют, но они же нас защищают от этих укропов, они вынуждены отстреливаться, и, конечно, бывают всякие случайности — это же война. То есть думаем мы одинаково, только смотрим с разных сторон.
«Для Донецка столицей окончательно стал Путин»
Рамиль Замдыханов
— «ДНР» в массовом сознании заняла место легитимной местной власти, и это обстоятельство мне кажется более важным, чем критерий и уровни некоей «поддержки». Как всякую власть, её чаще критикуют, чем хвалят, но апеллируют, тем не менее, к ней. Вопрос «почему люди поддерживают «ДНР» предполагает продолжение «а не Украину». Думаю, так происходит, потому что Киев сделал для такого выбора всё возможное и даже больше. Обстрелы Донецка продолжаются, хотя их интенсивность не идёт в сравнение с обстановкой прошлого или даже позапрошлого года. Под обстрел, как правило, попадают западная и северо-западная окраины города. Моё мнение совпадает с мнением большинства жителей Донецка: по городу стреляют со стороны ВСУ. К Владимиру Путину люди относятся положительно. Мне нравится формулировка, которую на своей странице в Facebook привёл известный журналист Андрей Бабицкий: «Для Донецка столицей окончательно стала Москва. Ну или не совсем Москва. Поскольку нюансы политических баталий в России здесь знают плохо, то столицей является Путин».
Будущее Донбасса
«Люди не смогут жить в Донецке под Украиной»
Антон Рубан
— Хочу, чтобы Донбасс был в составе России. После массовых обстрелов и убийств назад в Украину совсем нет желания возвращаться. Люди не смогут жить в Донецке под Украиной. Это очень сложно понять, не находясь здесь. Да и быть непризнанной республикой тоже сложно, тем более когда во власти одни бандиты и воры. С другой стороны, в Украине при власти сейчас тоже не лучшие люди.
«Возврат на тех же условиях в Украину вряд ли возможен»
Елена Кошевая
— Не думаю, что Донбасс войдёт в состав России, но и возврат на тех же условиях в Украину вряд ли возможен. Настроения у людей сейчас очень сложные. Они потеряли дома, детей. Первоначально нам нужна автономия, а потом я склоняюсь к тому, чтобы вернуться в состав Украины. Нельзя делить страну по какому-то признаку. Тем более что конфликт, который сейчас в Украине, привнесён извне.
«Это будет сложное примирение»
Анна Кравец
— Пока мы на неоккупированной территории Украины не начнём ремонтировать дороги, восстанавливать мосты, мы не сможем убедить людей, что здесь жить лучше. В каком-то маленьком городе Дебальцево восстановили 41 частный (!) дом, а в Славянске полтора года ремонтировали один подъезд пятиэтажной хрущёвки. Мост на трассе Харьков — Довжанский — Ростов уже второй год разбитый, кроме понтона там ничего нет. Господин Жебривский (глава Донецкой военно-гражданской администрации. — Фокус.) ездит по нему раза два в день. Каждый губернатор обещает первым делом восстановить этот мост, но ничего не меняется. В Донецке восстанавливают детские садики — да, из подручных средств, да, за деньги России, но это всё очень показательно для людей, им политика не важна. Если в чей-то дом попал снаряд и через три месяца этот человек въехал в новый дом или в дом, отремонтированный государством, то ему кажется, что страна о нём заботится. В какой-то степени так и есть. Об Украине я того же сказать не могу. Жители думают: Россия нам помогает, а Украина нас кинула, она же блокаду устроила! А то, что Россия, кроме помощи и восстановления города, помогает оружием, военными, упускается из поля зрения. Это будет сложное примирение.
* В целях безопасности имя изменено
Фото: Антон Кротов («2016-Donbass»), Getty Images