Прощай, империя

В СССР профессия военного переводчика считалась романтичной. Романтика виделась уже в самой возможности выбраться за пределы Союза. Некоторые мои коллеги в «длительной заграничной командировке» вели мирную жизнь, переводили лекции об устройстве гироскопа в каком-нибудь учебном центре. Будни в военном городке — неописуемая скука: субординация, иерархия, сплетни, дрязги. Романтикой в этом случае был выезд на местный базар. Другие сидели в окопах и кормили блох. Бывали под обстрелами. Грязь, кровь… Какая романтика?

Две трети своего срока я возил хлеб, а последнюю треть переписывал Британскую энциклопедию. На главной базе эфиопских ВВС была великолепная библиотека, оставленная в своё время американцами. Шёл 1986-й год, ещё никто не подозревал, что через пару лет мы будем знать всё обо всём, и я не мог не воспользоваться такой возможностью — читал всё подряд. И ещё мне очень нужно было сверить увиденное с книгами, которым я мог доверять.

В Эфиопию я поехал, чтобы решить квартирный вопрос. После двух лет службы за границей можно было «привезти» собственную квартиру. Моральная цена, которую пришлось бы заплатить за этот кооператив, меня не слишком занимала. Советский человек мог читать Оруэлла и при этом оставаться достаточно беспринципным, когда речь шла о его личных интересах.

Уезжая, я не думал, чья это война. Отец только спросил, знаю ли я, кто там воюет и за что. Помню, мой ответ его не убедил. Но интернета тогда не было, а газета «Известия» о таких вещах не писала. В Союзе об эфиопской войне знали ещё меньше, чем об афганской. То есть ничего.

Что происходило в Эфиопии в 1984-м? Борьба режима с оппозицией шла уже более 20 лет, когда разразился катастрофический голод — следствие не столько засухи, сколько войны. Нам говорили, что это внутренний конфликт между эфиопами — разумеется, подогреваемый ЦРУ и Моссадом. На самом деле роль Запада в борьбе Эритреи за независимость от имперской, а затем социалистической Эфиопии равнялась нулю.

Отношения между Эритреей и Эфиопией напоминают историю Украины и России. Помните басню о том, что украинцев придумали австрияки? Так вот, эфиопская пропаганда до сих пор утверждает, что эритрейский народ — это миф, созданный итальянскими колонизаторами.

С конца XIX века Эритрея была итальянской колонией. В 1935 году Муссолини вторгся с её территории в Эфиопию, но уже в 1941-м был изгнан британцами. В Аддис-Абебу вернулся император Хайле Селассие, пользовавшийся в мире уважением и авторитетом. Это он в 1936-м тщетно предупреждал Запад об угрозе фашизма: «Сегодня это мы. Завтра это будете вы».

Эритрейцы ждали, что США и Англия помогут им обрести независимость. Но союзники быстро забыли об обещаниях военного времени. Вначале была образована федерация Эфиопии и Эритреи, ещё через пару лет император понизил Эритрею до автономии. А закончилось всё статусом рядовой провинции. Совсем как у нас после Переяславской Рады, только быстрее. И эритрейцы взялись за оружие.

Поначалу СССР помогал Эритрее. Понемногу, так, чтобы не «светиться».
В этом была политика советского государства — одной рукой обнимать императора, награждать, приглашать на лечение, а второй — давать оружие оппозиции. В народе это называется «и вашим, и нашим». Сегодня правопреемница СССР похожим образом ведёт себя с Арменией и Азербайджаном.

Однажды Советский Союз изменил курс на 180º и стал помогать Эфиопии. Это произошло в 1977 году, через несколько лет после антимонархической революции. Пришедший к власти Менгисту Хайле Мариам провозгласил курс на социализм. И сразу получил танки, артиллерию, вертолёты и истребители для войны с Сомали. После победы всё это ещё 12 лет использовали против партизан. Поставки не прекращались вплоть до краха режима. Для кого-то было важно показать, что Советский Союз — надёжный партнер. Ведь правительства приходят и уходят, а оружие надо продавать всегда.

В середине 80-х в Эфиопии одновременно находилось до двух тысяч советских военных советников и специалистов. Подавляющее большинство из них считало, что помогает «братскому народу Эфиопии» бороться с некими «сепаратами», хотя любой неглупый военный должен был понимать: в Эритрее воюет весь народ. Иначе как объяснить унизительные поражения правительственных войск, у которых столько советских советников и лучшей в мире техники?

В 1983-1984 годах на Африканском Роге резко усилилась засуха. Голода можно было избежать, но у Менгисту были свои планы. А на Западе считали, что своего союзника Советский Союз должен кормить сам. Но Запад дрогнул раньше. Началось с репортажа Би-би-си из лагеря для голодающих. Британские рок-звёзды обвинили Тэтчер в бездействии и начали сбор средств. За считаные недели были собраны десятки миллионов долларов, началась отправка самолётов, сухогрузов с зерном, сухим молоком, медикаментами. Настоящая всемирная волна. Вот в этой синергии — рок-музыки, СМИ и сочувственного порыва десятков тысяч обычных людей — и была беспрецедентность события. Одна из первых таких страниц волонтёрского движения.
СССР, который и для себя-то был вынужден покупать хлеб на Западе, спешно направил в Эфиопию транспорт — ЗиЛы, Ан-12 и Ми-8. Так я попал не в окопы, не в учебный центр, а в отряд помощи.

Мы плыли на белоснежном лайнере «Шота Руставели». Только личный состав автоотряда, четыре сотни солдат и офицеров. Ели в ресторане. Ну, и, конечно, «раскатали губу». И только на берегу, глотнув мутного армейского чаю с песком, поняли, что «халявы» – котлет по-киевски, крахмальных скатертей – больше не будет.

То, что мы увидели в Эфиопии, забыть нельзя. Менгисту специально тянул с объявлением бедствия. Он использовал голод как оружие. И повод для своих масштабных «преобразований». В доверительных разговорах сами эфиопы признавали: подчистую вывозя людей из прифронтовых районов, власти хотят лишить эритрейцев поддержки населения. Тысячи крестьян пытались бежать, зная, что на новом месте их загонят в колхозы. Но большинство из них уже едва могли ходить.

К концу 1985 года «Врачи без границ» официально заявили, что переселение убивает столько же людей, сколько сам голод. За это их изгнали из страны. Другие западные организации их не поддержали, хотя всё прекрасно видели. Они считали, что ради спасения людей можно пойти на сделку с дьяволом. И это действительно проблема. Как помочь народу и не помочь диктатору?

Менгисту не зря называли «чёрным Сталиным». У него было фантастическое умение использовать ситуацию в своих целях. Прошло время, прежде чем на Западе поняли, что международная помощь снимала с режима обязанность кормить гражданское население и позволяла ему направлять весь хлеб, который всё же выращивался в стране, в вечно голодную армию. Ту, что «воевала с собственным народом». В общем, и сам голод, и борьба с ним были частью войны. Гибридной, если хотите.

За свою независимость Эритрея боролась 30 лет. И победила. Конечно, этому помог и приближавшийся распад СССР, потому что режим Менгисту держался лишь на советских штыках.

Менгисту Хайле Мариам сбежал в Зимбабве. После долгого судебного процесса, который можно назвать эфиопским Нюрнбергом, он был приговорён к смертной казни заочно. Но многие из его подручных ответили за свои преступления — и за «красный террор», и за голодомор. Формулировка была следующая: «За массовые убийства, равносильные геноциду».

Победив, полевые командиры и в Эритрее, и в Эфиопии взялись было за либеральные реформы. Но оказалось, что построить жизнеспособную экономику без настоящей, не виртуальной демократии трудно. А демократами они никогда не были по своей природе. Сегодня Эритрея замыкает список развивающихся стран мира. Недалеко от неё ушла и Эфиопия. В обеих странах жёсткая вертикаль власти, жесточайшая цензура, произвол сил безопасности. Страны по-прежнему балансируют на грани конфликта, обоим режимам выгодно и уже просто необходимо состояние «ни мира, ни войны». А голод возвращается каждые несколько лет. И, похоже, с изменениями климата он скоро станет глобальной, не только африканской проблемой.

Мой роман не случайно назван «Дорога на Асмару». Асмара — это символ. Итальянцы строили этот красивейший, уникальный в Африке город для себя, но руками эритрейских рабочих и на эритрейской земле, и все эти годы эритрейцы боролись за то, чтобы вернуть его себе, сделать своим. И вот когда наконец им это удалось, оказалось, что одной независимости мало, а свобода и демократия — это не только европейские манеры и macchiato.

И ещё эта дорога символизирует путь, который проходит мой герой. Когда он обнаруживает, что стал частью сложной и циничной игры, ему приходится сделать трудный выбор. Это выбор между присягой офицера и человеческим долгом. Но на этом его испытания не заканчиваются. Через 25 лет перед нелёгким выбором окажется и его сын. Чем мы сегодня готовы рисковать и жертвовать ради свободы? Ради близких нам людей? На дворе 2012 год, и молодой киевский архитектор ещё не знает, что скоро многие его сверстники дадут ответ на этот вопрос.

«Стоила ли независимость того, чтобы платить за неё такую страшную цену?» — в одном документальном фильме об эритрейской войне за независимость спрашивает журналист пожилого эритрейца, потерявшего на этой войне своих пятерых сыновей. И этот старик, простой механик, отвечает словами, которые меня потрясли: «Наш мир устроен так, что всякий раз, когда ты хочешь получить что-то очень ценное, ты должен что-то не менее ценное отдать взамен».

Фото: Сергей Сынгаевский, Александр Чекменёв, из личных архивов