Я начал фотографировать в 2008 году, но стал понимать что к чему лишь спустя два года. Пять лет занимался уличной фотографией. Когда нужен был ещё один личный фотограф президента, кто-то вспомнил обо мне и порекомендовал пресс-службе.

Арифметика простая: чем дольше ты видишь человека, тем больше вероятность, что получишь хорошую фотографию. Мы снимаем все события, связанные с президентом. Большинство хороших кадров делаем в поездках, а не в Киеве, где чаще всего не располагаешь достаточным запасом времени. Я предпочитаю неформальные съёмки до или после официальных встреч.

Мы начинаем уходить от устоявшихся в Украине традиций, когда съёмка первого лица бывает лишь протокольной. За рубежом этот путь прошли 60 лет назад. «Дистанция» между нашими фотографами-личниками и президентом в разы длиннее, чем в США, например. Но система меняется, «дистанция» сокращается, это уже сейчас видно по фотографиям.

На Западе другие традиции в фотографии. Тот же Кеннеди, который был президентом всего ничего, отснят намного серьёзнее, сильнее и глубже, чем любой из наших президентов. Вот он с женой на яхте, вот он спит, вот смеётся… Начиная с личного фотографа 36-го президента США Линдона Джонсона (1963–1969) доступ фотографов ко всем американским первым лицам не ограничен, там президента снимают даже в кровати, если тот не против. Поищите кадры того же Линдона Джонсона, сделанные его личным фотографом.

Такие снимки делают политика ближе к избирателям. Те понимают, что власть в руках у живого человека, который, как и они, грустит, смеётся, устаёт. Это влияет на отношение людей к власти, она не воспринимается как нечто сакральное.

Фотография не пишет звук, её не боятся, не переживают, что скажут что-то лишнее. Впрочем, я обычно ничего не слышу, когда снимаю, потому что визуальная концентрация на происходящем отключает другие чувства. Я присутствую, но меня как будто нет. Ни с кем не общаюсь, стою в стороне, я наблюдатель. Тешу себя мыслью, что я документальный фотограф. Стараюсь придерживаться этики документальной фотографии, не вмешиваюсь даже в мелочах. Можно улучшить картинку — что-то убрать из кадра, попросить людей стать в другое место. Не делаю этого, даже если вижу, что картинка получилась бы лучше.

Иногда, чтобы раскрыть событие, нужно отвернуться от него. В этом смысле показательна история выдающегося фотографа Анри Картье-Брессона. Однажды он получил задание снять коронацию. С этого яркого события он не привёз ни одной фотографии непосредственно короля, снимал наблюдающих за ним людей.

Больше всего времени уходит на рутинную протокольную фотографию. Мы заходим в один и тот же зал, в нём сидят одни и те же люди, которые часто даже одеты так же. Снять что-то иначе удаётся редко, это дело случая. Например, однажды во время подхода к прессе президента и госсекретаря США Керри один журналист попросил сделать селфи с ними, получилась интересная фотография.

Селфи заменило собой автограф. Когда вы в последний раз видели, чтобы у знаменитости просили автограф? Все делают селфи.

Иногда съёмка кажется неуместной. Когда произошёл первый обмен пленными, в Василькове мы встречали наших солдат. В три часа ночи прилетел военный самолёт, из него вышли уставшие люди с вещами в руках. Смотреть на них, в их глаза было тяжело, страшно представить, что они пережили. Тяжело было и президенту. Однако когда Пётр Порошенко начал с ними общаться, ступор пропал. Включился профессионализм — этот момент нужно было зафиксировать для истории.

Я документирую эпоху. Снимать нужно всё, а время рассудит, какие снимки станут символами эпохи. Фотограф Обамы Пит Соуза за два президентских срока задокументировал огромный пласт американской и мировой истории. Не зря его фотографию, где запечатлено, как в Белом доме наблюдали за ликвидацией бен Ладена, Time включил в подборку ста лучших фото всех времён.

Со временем я начал лучше понимать, что станет частью истории страны. В этом смысле важнее, например, недавнее совещание президента с силовиками по Авдеевке, чем какая-то другая встреча.

Бывает, чувствую, что запечатлел исторический момент. Например, мы со Святославом Цеголко и Ириной Геращенко летали забирать из России Надежду Савченко. Через месяц летали за освобождёнными Афанасьевым и Солошенко. Когда объявили, что мы находимся в воздушном пространстве Украины, они обнялись. Я сделал снимок. Возможно, он не сверхэстетичен, но вы увидели это историческое событие.

Не всё, что снимаю, нужно администрации, остаётся время для творчества. Я много летаю с президентом на конференции. Уже 2,5 года фотографирую бэкстэйдж и собираю снимки. Однажды на климатической конференции, куда съехались лидеры со всего мира, обратил внимание, что стены всех этих холлов, комнаток сделаны из ткани, мебель в стиле IKEA. То есть всё это пространство собрано на скорую руку из дешёвых материалов, а вещи, которые там обсуждаются, имеют глобальное значение: миллиардные транши, война и мир. Хочу сделать фотопроект об этом, показать закулисье.

Хорошая фотография, как и вино, расцветает со временем. Ей нужно отлежаться. Через год-два пересматриваешь архив и понимаешь, что картинки, которые раньше нравились, теперь кажутся обычными, скучными, неинтересными, а какие-то, ранее незамеченные, наоборот, привлекают внимание. Видимо, проходят эмоции, связанные со снимком, ты более объективно его оцениваешь.

В фотографии нет правил. Это не математическая формула — если у тебя есть набор каких-то признаков, получится хороший снимок. Цитируя классика, если бы я знал, как сделать идеальную фотографию, только их бы и делал. Дело случая и удачи. Но удача приходит к тому, кто готов её встретить. Этому меня научила уличная фотография.

Для фотографа важен и талант, и привычка видеть кадр. Я начинал с очень банальных снимков — закаты, цветочки, жучки, птички. Со временем выработал свой взгляд. Очень обогащает просмотр архива фотографов французского агентства Magnum.

В Украине тоже есть сильные фотографы. В Лондоне проходила выставка фотографа из Черкасс Бориса Савельева, он снимает 40 лет, его фотографии — документы минувшей эпохи, другой страны, другого общественного строя. Об этой выставке написал американский журнал Time, а у нас о Савельеве не слышали даже мои коллеги. Как и о многих других.

Фото Михаила Палинчака — Анастасия Сироткина