С высоты птичьего полёта остров Врангеля напоминает свернувшуюся в клубок белую медведицу или гигантского спящего крота, а может, птичий глаз. Осколок древней Берингии, застрявший во льдах Арктики. Это «родильный дом» белых медведей и морских птиц, где ещё четыре тысячи лет назад ходили мамонты. Машина времени в семь тысяч квадратных километров под номером 1023 в списке Всемирного наследия ЮНЕСКО.

180-й меридиан делит остров почти пополам: с одной стороны восточное полушарие, с другой — западное. Есть что-то символичное в том, что человек, пытавшийся спасти медузу, попал именно туда. Он ведь тоже, будто разделённый меридианом на две половины: с одной стороны исследователь Василий Придатко, с другой — художник Василий Придатко-Долин. Но всё равно одно целое, человек-остров, который сам наносит себя на карту.

Первый раз Василий Придатко оказался в Арктике в 1978 году. Тогда его собственный остров начал приобретать очертания. Пока что это был пробный набросок карандашом.

— Я Пума-8. Приём.

Каждый вечер его голос уходил радиоволной в просторы острова Врангеля, и так десять зимовок. А всё потому, что в художественной студии, где он тоже учился, услышал: «Ищите своё слово».

Поиски привели его в бухту Сомнительную. Он оказался в шаге от реализации идеи стать художником в научной экспедиции, натуралистом XX века. Оставалась формальность — подписать контракт. Перед ним лежала бумага, где чёрным по белому было написано примерно так: я, Василий Придатко, радостно соглашаюсь два года безвыездно отработать на берегах Северного Ледовитого океана. В голове проносились мысли: что же я делаю? Казалось, сама бухта, которая Сомнительная, поддакивала.

В этот момент он, наверное, напоминал птенца кайры, которые гнездятся на скалах. Высоко над землёй на узких полках малыши в безопасности — хищники их не достанут, а родители накормят. Но рано или поздно придётся прыгнуть вниз. Где-то на 23-й день после рождения страх перед пропастью уходит и физиологический будильник внутри шепчет им: «Ну, пора». Птенцы разворачиваются клювами к морю и делают шаг вперёд. Бургомистры пытаются напасть на них сверху, у подножия добычу стерегут полярные лисицы. Но другого пути нет, так задумано. Василий Придатко тоже сделал свой шаг в неизвестное — поставил подпись.

«Мне кажется, что моя просьба произвела на Вас впечатление поступка необдуманного: решения, принятого наспех, питаемого ребяческим романтизмом <…> Мною учтены все трудности намеченного пути, все данные моего характера, взвешены все за и против». Это в 1925 году писал чиновникам Георгий Ушаков, который очень хотел попасть на острова, чтобы создать там полярную станцию и постоянное поселение. Похоже, слова возымели действие. Потому что он, не имея ни опыта, ни специального образования, стал первым уполномоченным «по управлению островами Северного Ледовитого океана Врангеля и Геральд». Ушакову было всего 25 лет.

Будущий писатель Николай Трублаини устроился котельным на ледокол «Литке» в 1930-м, лишь бы попасть на остров Врангеля. Место журналиста в экспедиции было уже занято. Трублаини было 23 года.

Василий Придатко, выпускник биологического факультета Киевского университета им. Т. Г. Шевченко, тоже писал письма-прошения, искал возможности отправиться в Арктику. Тогда молодой учёный ещё не знал, что именно он сделает макет будущей стелы-памятника Георгию Ушакову в бухте Роджерса на острове Врангеля. Первыми его поддержали университетский учитель палеоорнитолог Михаил Воинственный и его друг морской орнитолог Лев Белопольский, впоследствии известный зоолог-полярник Савва Успенский.

Василия взяли на остров Врангеля. Ему всего 23 года. «В начале было слово», — говорит он.

И слово было «Арктика».

Розовое облако возникло тихо, как сон, а оттого неожиданно. Над головой парили тысячи розовых чаек. Василий Придатко увидел их в своей первой же экспедиции на Крайний Север. Через несколько лет наблюдений он понял, что это уникальное природное явление не случайность. В запрограммированное природой время и как будто специально в некомфортную для человека унылую погоду птицы начинают миграцию, пролетая над мысом Блоссом. Ещё он обнаружил, что другой загадочной миграционной волной на остров выносит экзотических птиц — миртового певуна, оливкового дрозда, юнко, синехвостку, тонкоклювую кайру, большую конюгу.

Острова в Арктике, как утюги: вершины разогреваются на солнце, а внизу их охлаждает ледяной океан. Потому и сами они часто похожи на облака, парящие над водой. Скрытые от глаз, они почти как мифические острова Сирен. Натренированный слух может даже услышит пение.

Розовые чайки — это был знак, если в них верить. Василий Придатко приехал рисовать и изучать ластоногих, белых медведей, птиц. Но все его самые важные открытия будут связаны именно с птицами океана. В наблюдениях за их колониями на островах Врангеля и Геральд он проведёт почти семь тысяч часов. Откроет биологический стационар «Озеро Кмо» для их изучения, который существует до сих пор. Будут и другие стационары, но этот — первый.

В акварелях художника Василия Придатко-Долина его станция выделяется карминным цветом на фоне оттенков голубого и белого. Эта яркая капля (учитывая погодные условия, каркас специально делали обтекаемой формы), обложенная по периметру камнями, чтобы её не снесло порывами ветра, помогла открыть тайны птичьих базаров. Тех самых не замолкающих «сирен», древнейшим из которых минимум 10 тысяч лет. Чтобы узнать их возраст, исследователю понадобится десять лет жить там, ходить, чувствовать, рисовать. Точка зрения складывается из фрагментов, которые потом создают ожерелье.

Морские птицы всегда звучат, шумят, кричат, поют. Тишина там аномальна. То, что для человеческого уха какофония, для птиц — жизненно необходимые сигналы. Всё сложнее, чем кажется. Во всяком случае, в природе. «Создатель среди нас», — говорит Василий Придатко. Вера, привезённая им из Арктики, — это уважение к сложности того, как всё устроено. Например, потомство морских птиц реагирует на состояние льдов, доступность еды, потом это отражается на их собственной продуктивности и размере колонии. «Создатель — гениальный математик», — повторяет исследователь. А ведь ещё есть скала.

Вот возвышается «старина Клиф». У птиц с ним свои особые взаимоотношения. Если это гранитная скала, обрывающаяся в океан под прямым углом, на ней зацепиться сложно. А если это сланец, разрушающийся со своей скоростью, то на нём можно закреплять гнёзда и создавать колонии, кормящие океан. Птицы пропускают через себя рыбу и отдают назад в воду растворимые химические вещества. Так они доступны микроорганизмам, которыми кормятся другие организмы. Разнообразие притягивает разнообразие. «Птицы — прекрасные огородники. Они хорошо знают содержание не писанных рукой биологических энциклопедий», — рассказывает Василий Придатко.

Птицы и дали учёному заглянуть в те страницы. Однажды он месяц провёл внутри птичьего базара. Только он и птицы. Шутит, что находился вместе с элитой экологической пирамиды, теми, кто занял её верхнюю часть, — с большими белоголовыми чайками. С соседом чайки осторожничали, воспринимая его как лишний объект системы. Но и человек был вежливым соседом, на своём присутствии не настаивал. Иначе можно было поломать существующую птичью «сигнализацию» — их защиту от хищников.

«Через месяц я лучше чувствовал запахи, предчувствовал погоду, слышал на других расстояниях. Появилось шестое чувство,— вспоминает Василий. — Например, понимание, как сохранять силы. В какой-то момент ты замечаешь, что в плохую погоду ведёшь себя, как полярная лисица. Она делает временную лежанку, потому что движение — это дополнительные затраты энергии». Одиночество в дикой природе пусть ненадолго, но возвращает человеку что-то звериное. «Начинаешь замечать, сколько звуков издаёт собственное тело, если вслушаться в себя. Свисты в носу, хрипение в груди, случайные звуки трущихся друг о друга резиновых сапог, тоненькое поскрипывание лямок станкового рюкзака» — так потом напишет Придатко в своём рассказе.

«В чём практический смысл всего этого?» — ехидно спрашивали его на международной конференции. Василий Придатко хмурился. Такие вопросы удивляли. Но именно исследование и понимание сложных взаимосвязей помогло, например, рассчитать радиус природоохранной зоны вокруг островов Врангеля и Геральд — 12 миль защиты от сумасшедшего homo sapiens. Исследователь доставал из желудков птиц кусочки пластмассы, стекло, стекловату, ветошь. Видел, как при звуке вертолёта птицы взлетают со скал, роняя гнёзда и оставляя птенцов без защиты. В тех рассчитанных границах природоохранная территория и была создана спустя годы, хотя и полустихийно.

Шёл 1979 год, второй год на острове. Василий Придатко в экспедиции в горах Дрим Хед занимался поиском берлог белых медведей. Был первый мартовский день, светило солнце, когда в небе появился самолёт АН-2. Сделав несколько пируэтов над горой, он сел на её купол. Из самолёта вышел человек в военной форме: «Вы офицер запаса Василий Придатко?» — обратился он к молодому учёному. Тот кивнул, а в руке у него уже была бумажка о срочном призыве. Как был Придатко в охотничьей одежде, так его и взяли в самолёт на Большую землю — в Благовещенск.

Вьетнамо-китайский конфликт 1979 года. Советский Союз приводит в боевую готовность армию, из запаса призывают больше 52 тыс. человек. В эту цифру на АН-2 и влетел Василий Придатко. «Прошло время, и в воспоминаниях офицеров бывшего СССР я увидел всю эту картину, напоминавшую звёздные войны. Как закрутились колёсики ржавой империи. И я варился в этом бульоне вместе с остальными, даже не догадываясь о масштабах безумия», — вспоминает он. Спустя годы Василий Придатко понял и другое: когда-то в Батурине он давал присягу родине, разрушившей его родину. Но это было потом. У него своя история «открытий», как и у любого острова.

Китайско-вьетнамская война длилась всего месяц, так что молодого исследователя вернули на гору Дрим Хед в том же марте, в той же одежде, в которой его забирали. На остров, который был полигоном не только для биологов, геологов, гидрологов, но и для военных. Научные станции там соседствовали с военной базой ПВО и пограничниками.

«Между прочим, с базой ПВО случилась анекдотичная история. Она сгорела в день ПВО, не помню, в каком году. Военные в высокой Арктике – это безумие. В Арктике сложно спрятаться, в тундре видно далеко и слышно далеко. Военным там делать нечего. Обычные рядовые, базировавшиеся на острове, в основном ведь обслуживали старший офицерский состав, приезжавший поохотиться и приумножить звёздочки. Так продолжается и по сей день. Ибо не ведают, что творят», — говорит Василий Придатко.

Точки с неба падают на тёмное тело острова Врангеля и расплываются белыми пятнами. В 2014-м там «впервые успешно», как писали российские СМИ, в ходе учений высадились бойцы воздушно-десантных войск и морской пехоты Восточного военного округа. «Высадка была осуществлена парашютным способом в ночное время» в заповедной бухте Роджерса, где семь раз зимовал учёный. «Правый фланг. Огневая позиция. Вперёд!» — слышны крики на видео, которое можно найти в интернете. Дымовые шашки дымят, маленькие точки куда-то зачем-то бегут.

Если бы мог, остров, наверное, просто бы усмехнулся. Он и не такое видел, этот осколок древней Берингии. Но всё идёт своим чередом, и Северное сияние возникнет на небе, даже если на представление не будет продано ни одного билета. «На фоне невероятной силы и величественности Арктики и Антарктики особенно остро ощущаешь, что человек — мизерная песчинка», — говорит Василий Придатко. Даже человек с винтовкой, кем бы он себе не казался. У островов Врангеля и его хвостика Геральда есть в запасе много историй об этом. У Василия Придатко было время и желание их слушать.

Например, про шхуну «Карлук», раздавленную льдами у острова Геральд в 1913 году. Это была канадская экспедиция антрополога Вильялмура Стефанссона, которая застряла в северных водах. Василий Придатко, месяц проживший на острове Геральд, по сути, на большой не слишком приветливой скале, попутно пытался найти былые следы четверых людей с корабля — помощника капитана Сэнди Андерсона и троих моряков. Все четверо погибли предположительно в 1914-м.

«Кто-то допускает, что в палатке их настигла или пурга, или холод, или слабость, или они заснули и задохнулись угарным газом от неисправной печки. Но я думаю, что это от немощи. Зимой там сложно с едой, нужно знать, где её искать. И потом в Арктике, если проходишь черту, всё мужество и тренированность не срабатывают. Как-то на Северной Земле мы попали в ледяной дождь. За считаные минуты камни покрываются коркой льда, и ты сам тоже ею покрываешься. Как будто находишься в скафандре, потрескивающем на тебе. И уже ничего не хочется — одежда тяжёлая, идти сложно и скользко. Сырой холод пронизывает, будто ты из марли», — рассказывает Василий Придатко. А ещё бывает белая мгла. Яркий туман совсем уничтожает перспективу, дезориентирует, маленькие камни вдруг превращаются в оленей, а в глазах «песок».

Оставшиеся люди из экипажа «Карлук» с капитаном шхуны Робертом Бартлетом добрались до острова Врангеля. Сам Бартлет и охотник-эскимос Катактовик пошли через льды за помощью и за несколько недель чудом добрались до Аляски. «Это ведь подвиг. Они подвергали себя колоссальной опасности. В тех водах бывает такой встречный ветер, что и вертолёт может лететь хвостом вперёд. А представьте, если ломается лёд и нет возможности перекинуть мост через трещину», — говорит Василий Придатко.

Дважды помощь на кораблях не могла подойти к острову — мешали льды. Людей забрали только в 1914 году. Выжили 12 человек, трое погибли. Писатель Шенталинский и исследователь Придатко собирали по крупицам воспоминания уцелевших, а потом в 1988 году это помогло им найти следы лагеря кораблекрушенцев в бухте Драги на острове Врангеля. Василий Придатко поставил там знак на память. А ещё в отчётах назвал две сопки на острове Геральд: одну именем Нельсона, натуралиста из экспедиции 1881 года на корабле «Корвин» (он одним из первых сделал описания острова), вторую — именем Келлета, капитана британского корабля «Геральд», открывшего в 1849 году остров Геральд. Ради исторической справедливости.

Остров Врангеля накрыла полярная ночь. Сегодня Вселенная спит под колыбельную Верди. Ветер выхватывает звуки музыки из щелей домика исследователей. Кто-то умудрился привезти с собой на остров магнитофон и записи, устроив сюрреалистичный 3D-кинотеатр.

«В моих воспоминаниях Арктика нежно-голубая и бесконечно белая. Но снег не то чтобы белый. Он инопланетно-странный, особенно в полярную ночь», — говорит Василий Придатко. Точнее, говорит в нём художник. Зима на острове Врангеля длится восемь месяцев, из них два — полярная ночь. Метели по 30 дней, и температура под минус 40°.

В Арктике каждая минута уходит на самообеспечение и выживание — и у зверей с птицами, и у человека. Тут их природа уравнивает в правах. Чтобы добыть пресную воду, нужно ехать на реку и ломом колоть голубой пресный лёд. Стирка, мытьё, тепло, а ещё исследовательская работа. Но это и спасает. «В затяжную метель в маршруте может помочь «что-то-делание»: однажды где-то на Кларке в пургу мы разобрали и заново переложили чадящую печь», — рассказывает Василий Придатко. Жизнь — это движение, иногда в буквальном смысле, иногда даже такое банальное, как перекладывание кирпичей.

Зимой на острове особенно сильно чувствуется отрезанность от мира. А память ходит по всем чуланам, выскребая полученные когда-то знания. «В Арктику много с собой не возьмёшь. Всё, что у тебя в голове, это твоё», — говорит он, вспоминая, как однажды на ночь его друг почти слово в слово цитировал экспедиционной группе две серии фильма «Три мушкетёра».

Потом наступает небольшое погодное окно, в которое пытаются вписаться все обитатели острова. Май. Градусник наконец-то достигает плюсовых отметок. Новые запахи щекочут ноздри. На суше исчезают снеговые шапки и оголяются чёрно-синие сланцы. На акварелях художника появляются оттенки зелёного, а масляные краски больше не напоминают пластилин, которым можно рисовать только укороченными вручную щетинными кистями.

У птиц есть всего пара месяцев, чтобы вырастить потомство. Как в ускоренной киносъёмке, на острове разворачиваются семейные драмы. Самец должен исполнить все брачные ритуалы, доказав, что сможет построить надёжный дом, который будет прочно крепиться к скале. Хороших мест мало. Василий Придатко подсчитал, что только 25 км береговых скал подходят для гнездования на острове Врангеля и только 3 км – на острове Геральд. А отвоевать свое место для гнезда нужно очень быстро. «Счёт идёт буквально на дни. Кто не успел, не вписался в схему, тот уже не выдержит», — говорит учёный. Птицы с переломами и ушибами, упавшие под скалы, – результат жёсткой «работы локтями». Тот самый квартирный вопрос всё портит.

Так птицы приспособились к сложной природной картине смены сезонов. Арктика поменяла даже строение их тел. Специальная мускулатура позволяет им нырять в арктические воды на 50–60 м и искать корм там. Чистик может нырнуть через трещины во льду и достать еду. «Думаю, природа всегда борется за размножение. Там, где есть возможность биологическому материалу множиться, так и будет», — объясняет Василий Придатко. Природа сначала испытывает, потом берёт своё. А человек только гонится за ней.

Акварель «Под скалами о. Геральд» — мелкие мазки голубого, бирюзового, синего, розового заполняют пространство бумаги. Тамара, жена Василия Придатко, долго рассматривает её, пока не произносит: «Выглядит как битое стекло».

Преподаватель Василий Придатко любит объяснять студентам, что человек здесь, на Земле, в роли «подпрыгивателя». Подпрыгивает за природой, подсматривает, подражает. Как маленький ребёнок, который из любопытства — а как же всё устроено? — разбирает игрушки на части. Художник Василий Придатко-Долин и сам «подпрыгиватель». Взял с собой арктические осколки-впечатления домой и выкладывает ими карпатские пейзажи, улицы Киева. Теперь и они дышат арктической голубизной. Именно там, в Арктике, его личный остров приобрёл цвета, по которым можно читать рельеф, — глубину рек и высоту гор.

Полярный пейзаж — вид живописи, требующий специфических знаний. «Создать пейзаж в полярную ночь при температуре 37–40 градусов мороза или высушить акварель — это отдельная история», — смеётся Василий Придатко. Свои акварели он иногда сушил на груди. Отдельная история — это и оттенки северного сияния, и лёд в полярную ночь, который приобретает флуоресцентные контрастные цвета. Арктика дала Придатко палитру, а наука — объект для живописи. Она придала ей смысл. «Для меня было бы ошибкой заканчивать только институт или художественную академию. Всё же сейчас мои глаза видят шире. Мне нравится «информационная» живопись. Когда внутри картины книга, рассказ, история, как, например, в голландской живописи», — объясняет он. Своими набросками и акварелями Василий Придатко иллюстрирует даже учебники, потому что «обучение должно быть насыщено образами».

Последний раз на острове Врангеля он зимовал в 1988 году (в 1992-м был на Северной Земле, а в 2015-м — в Антарктиде). «У меня есть воспоминания о нём, но не грусть. Хотел бы я вернуться? Возвращаться в прошлое не нужно. Возвращение — это всегда разочарование, разочарование — это печаль, а печаль — это грех», — говорит он. Лучше сделать новый прыжок.

«Чем бы ты хотел заниматься?» — спросил Савва Успенский молодого биолога Василия Придатко на берегу бухты Роджерса, когда они выходили из самолёта АН-2 после двухчасового учёта берлог белого медведя. Юный исследователь тогда ответил: «Мне хотелось бы знать, что происходит в тех открытых водах, которые ближе всего к Полюсу, в Великой Полярной полынье, зимой».

Эту фантазию он сумел реализовать только несколько десятков лет спустя, когда инструменты науки изменились и у неё появились новые мощные очки, например, дистанционное зондирование земли. Теперь художник и учёный Василий Придатко занимается биотогеоинформатикой — рисует ещё и карты. Он создал сотни биотогеоинформационных карт, в том числе Северного Ледовитого океана, приполюсной и Центральной Арктики (в соавторстве) с ареалами распространения живого и сценариями его будущего.

«В картах есть своя магия. Они притягивают к себе людей. Может, своей аккуратностью, как бы обещанием ответить на все вопросы, надёжностью. На них почти всегда глазу бывает удобно. Если миллиметр разделить на десять, то глаз замечает вот эту десятую частичку. Так он устроен. Мы друг друга узнаём за счёт миллиметров. И вот эта тайна жизни глаза, наш внутренний комфорт и карты связаны между собой. Карты ведь тоже сложно создавать. В них своя борьба за композицию, из которой нужно убрать всё лишнее», — объясняет Василий Придатко. Но свои первые карты он сделал всё же карандашом ещё тогда на островах Врангеля и Геральд. Для этого пришлось обойти острова пешком.

В современных электронных картах есть и математика, и информационные технологии, и биология. «Чтобы их создать, нужно влезть в шкуру медведя, волка или белого гуся. В природе ведь нет линейных связей, поэтому в цифры нужно вкладывать и интуицию, ощущения. Это, конечно, театрально звучит. Но на каждый случай найдётся свой непараметрический критерий. Природа улыбается нам, а иногда и смеётся над нами. Попадая в Арктику и Антарктику, утыкаясь в эти масштабы, понимаешь, что довольно сложно повлиять на глобус, сдвинуть просторы», — говорит Василий Придатко. Но правда и в том, что человек очень старается. Он сильно поменял окружающую среду вокруг себя.

Исследования Придатко и его учеников показали, что самый главный фактор, влияющий на ареалы обитания растений и животных, например, в Украине, — это безалаберное землепользование. Второй — изменение климата. «Можно, конечно, себя и животных уговорить, что так будет лучше. Но вряд ли такая тактика сработает. Живая природа реагирует, причём сложно. И чтобы защитить исчезающий вид, нужно понимать, что ему необходимо для выживания, понимать его место на карте», — объясняет Василий Придатко. А дефицит знаний, на которые следовало бы опираться, всё ещё ощущается. Например, птица вертлявая камышевка. Только относительно недавно выяснилось, что ей необходимо не просто болотце, а болотце с уровнем воды в 10–15 см. А бурому медведю — чтобы сомкнутость древесных пород была не меньше 40%. За этими, казалось бы, простыми выводами — сложная, «прочувствованная» статистика. «Но белых пятен ещё предостаточно», — говорит учёный.

Если бы Василия Придатко спросили, а где же его место на карте, он ответил бы: «Где-то в полярных широтах». Но так было раньше. В том-то и отличие его нынешнего от острова Врангеля, живущего по конкретному географическому адресу 71° 14′ северной широты, 179° 24′ западной долготы. С тех пор как у Василия Придатко появились карты, он может быть где угодно. Границы легко стираются ластиком, если меряешь не человеческими мерками, а чем-то большим, чем ты сам. Человека, спасшего медузу, ведёт его слово. Ему посчастливилось его отыскать.

«Долой туман, дожди и бездорожье,
и корабли-дома в простор уходят пусть -
в рассветов свежесть, в запах последождья,
в архипелаг Добро, минуя гавань Грусть.»**

*Отрывок из стихотворения Василия Придатко-Долина «Роздуми на березі Північного океану».
**Отрывок из стихотворения Василия Придатко-Долина «В архипелаг Добро, минуя гавань Грусть».

Фото: из личных архивов