Расскажу всего про нескольких из них, хотя таких собралось уже минимум несколько тысяч. Это как сериалы «Секс и город» и «Отчаянные домохозяйки», только намного громче, по-южному ярче и сокрушительнее. Они тоже собираются минимум раз в неделю. Пьют кофе или что покрепче, а уж созваниваются ежедневно, не считая постов и комментов в Facebook и переписки в Viber.

Представьте себе общественницу с идеальной укладкой и свежим маникюром. Без политической крыши, зато с татуировками и на джипе. Примерную домохозяйку с тремя детьми, которая по ночам развозит мужиков по блокпостам на окраинах Одессы. Светскую тусовщицу, отковыривающую пятничным вечером остатки краски от пола в больнице.

Патриотического пафоса не будет. Они ржут, матерятся, ходят на концерты, смакуют шампанское и пьют вискарь «с горла», таскают детей на балет, английский, скрипку и математику, путешествуют, а между салонами и посиделками спасают мир.

То, что для других невозможно, неприемлемо или просто недосягаемо, для них норма. Они запросто могут строить глазки и уболтать высокого чиновника подключиться к решению оргвопросов, запозорить по телефону богатого бизнесмена, который не хочет потратить сто баксов на голодных стариков или позвонить напрямую руководству аэропорта, чтобы открыли VIP-терминал для экстренного вылета больного ребёнка.

Они привозят бульончики в больницы, находят деньги, решают бытовые вопросы и даже добывают всеми правдами и неправдами через посредников из других стран противостолбнячную сыворотку, которой нет в Украине. Провозят, просто узнав, что её нет, и чтобы в Одессе было хотя бы два флакона на всякий случай. На следующий день после доставки одну из вакцин они отдадут бесплатно для ребёнка, попавшего под трамвай.

Это одесские мамы, называющие себя «Корпорацией монстров».

Катьку Ножевникову за глаза называют «святая Катя». В глаза боятся, потому что можно получить.

Это с неё всё началось много лет назад. До 2014 года Катя помогала «старичкам» и иногда приютам. У неё было свободное время, ветка на форуме и машина. Она организовывала сбор помощи или покупку новогодних подарков. Но за три года войны Катя стала одесской Жанной Д'Арк.

Началось с помощи переселенцам. И понеслось: поездки в Святогорск и Славянск с посылками для детей из рук в руки, лекарства и обустройство их здесь в Одессе. Параллельно — одесские интернаты, принявшие переселенцев. «Монстры» увидели все прелести госучреждений на периферии. Катя вторгается в такие бюрократические дебри и заброшенные интернаты, в такие глухие углы и такие искорёженные судьбы, что сложно представить. И не просто вторгается, а возвращается с помощью. Например, всем выпускникам интернатов каждый год они всем миром собирают «наборы во взрослую жизнь» — с одеялом, своей подушкой, своим постельным бельём и элементарными средствами гигиены.

Не все готовы к такой активной эмпатии.

Говорят, директор психушки разругался с Катей вдрызг и захлопнул перед носом ворота, отказавшись от помощи. Тогда, несколько лет назад, упираясь лбом в ворота, Катя поняла, что атака в духе «триста спартанцев» работает не всегда. Теперь «монстров» бесплатно и с радостью консультируют десятки юристов, нотариусов, таможенников и медработников. Мамы хотят «всё по-честному» и правильно. Поэтому параллельно с закупкой стройматериалов, лекарств, оборудования они пишут письма, подают прошения, делают официальные запросы.

Сейчас Катя пьёт кофе «на Книжке» и получает к стакану с нарисованной маркером улыбочкой сто долларов — на «ремонт чего там у вас сейчас». Она стоит в пробке, из соседней машины кричат: «Это вы корпорация Зла? Я вас узнал по фейсбуку — возьмите, пожалуйста, двести гривен, у меня, к сожалению, с собой больше нет».

Кроме круглосуточной помощи другим, у Кати есть ещё и своя семейная жизнь. Тоже насыщенная. «Мама, что такое «у тебя — елда маленькая? — спрашивает семилетний сын святой Кати. — Мы тут играем по Сети и нам пилигрим злой написал. Это что маленький запас магии?» «Ага, можно и так сказать», — отвечает мама, тихо проклиная онлайн-игры.

Она успевает повеселить пару тысяч своих подписчиков в соцсетях домашними историями, выложить сотню чеков с отчётом о том, что они купили и на кого потратили сегодня. А потом заказывает похороны и покупает гроб для маленькой девочки, которая не выдержала 75% ожогов тела.

«Сейчас уже легче, — делится Динка Казацкер. — Мы привыкли ко многому, хотя всё равно, бывает, находит, и никогда не знаешь, что «цапанет» и «укроет» в этот раз». «А потом тебе присылают это!» — Динка показывает видео упитанного малыша, который, смешно раскинув руки, шагает уточкой по комнате.

«Ты не узнаёшь? Это Тимур. Три месяца назад мы его отправили в Турцию. Мама одиночка, ребёнок тяжело болен от рождения, что-то редкое и страшное с почками. В Одессе могли только поддерживать жизнь в вегетативном состоянии, мама пыталась собрать денег на поездку в Киев. Мы спросили, почему Киев? Есть Израиль, Германия. Там другой уровень медицины. То, что у нас катастрофа, там просто более долгий период реабилитации. Мама вообще не представляла, что так можно, и тем более, что так бывает. Врачи отводили нас в сторонку и шептали: «Простите, это не жилец. Вам есть на что потратить деньги более эффективно». Звиздец какой-то! Маму прямо в больничных тапках мы возили забрать загранпаспорт, потом миллион справок, каких-то допусков. Деньги, собранные всем миром. И в аэропорту уже, в скорой, этот сострадательный шёпот: «Девочки, ну зачем вы бьётесь, это приговор». А он не просто жив. Он пошёл! Ты представляешь!»

Спрашиваю у Динки: зачем вы этим занимаетесь? В смысле так много и так постоянно? На сублимацию не похоже. Адреналин? Наркотик?

Динка улыбается.

— Не знаю. Как говорит мой муж, «выскочила на минутку — вынести старые футболки и до сих пор не вернулась». Клянусь, я не понимаю, чем занималась до этого. Когда был один ребёнок, я водила его на английский, а себя — в фитнес-клуб, и была очень занята. Чем?! Меня «торкнуло» три года назад. В 2014-м. Когда начался первый поток переселенцев и в новостях сказали «в Одессу пришёл эшелон с сиротами». Эшелон! Понимаешь?!

Мы кинули клич и люди начали нести помощь. Тоннами. Но не всегда всё радужное и позитивное. Приезжаю — а там всё в мешках от собачьей еды, воняет невозможно. Говорят, бабушка умерла, я тут собрала её вещи старые — забирайте. Что значит не хотите? Я уже на парадную вынесла. Что?!! Не возьмёте? Вот я сейчас всем расскажу! Отвечаю: мы на Дерибасовской, кому расскажете? Она: всем соседям расскажу! Я: окей, рассказывайте. А сами такое наденете? Если дети остались без дома, это не значит, что без достоинства. Другие приносят выглаженное, постиранное и сложенное, а ты смотришь и понимаешь, что им самим нужна помощь.

Я по образованию психотерапевт, и меня жрало, что я не там, и делаю не то, хотя всё вроде хорошо. Меня распирает желание помочь, а людям психотерапия нужна потом, а сначала кусок хлеба и доброе слово. И слово иногда важнее хлеба.

Где-то между общественной деятельностью у Динки есть муж — модный ведущий и трое детей. Давид и Лиора самые воспитанные дети в мире. Шейне исполнился год, поэтому она пока только красавица. В девять лет Давид на уроке рисования, послушав лекцию про Гауди, поправил очки и поднял руку. «Вот вы сказали, что Гауди прошёл три из пяти этапов канонизации. А назовите, пожалуйста, все пять критериев?» Ещё он пишет научные работы по математике, снимается в кино и ведёт лекции для малышей в книжном магазине. Его собственный проект. Он с сестрой согласились делиться своей мамой.

— Динка, а как муж относится к твоей бурной деятельности?

— Смирился. Раньше роптал. Потом до него дошла инфа что «публичных», особенно если едут в зону АТО, ловят в первую очередь, — стал запрещать. А однажды заехал со мной забрать вещи, поднялся в квартиру. Там такая старая интеллигентная семейная пара, собрала одеяла, какие-то тёплые вещи. Игорь зашёл, а они стали говорить: «Спасибо, детки. Мы думали, что война больше никогда не повторится. Никогда. А тут такое горе. А мы старые и беспомощные и не можем уже никого защитить. А вы не испугались. Спасибо вам». Смотрю — у мужа глаза мокрые. Я стараюсь держать баланс между домом и работой. Хотя… ну ты знаешь, мы очень традиционные. И есть правило — сначала помогаешь своим, а потом остальным. У меня за эти три года как-то чужих вообще не осталось.

— Динка, тебе сколько? (На вид от силы лет 25, но понимаю, что если сыну уже 12, а девочка из очень хорошей семьи, то не меньше тридцати.)

— Тридцать семь, — гордо отвечает Динка, — я просто очень быстро бегаю, возраст не успевает догнать.

«Монстры» вернули Одессе главное — веру в чудеса, которые сбываются, и дали возможность каждому стать немного лучше. Невозможное возможно. У «монстров» нет девиза, но живут они именно так. Вопрос не в уровне достатка, а в способе мышления. Они доказывают, что можно всё: быть активной и оставаться привлекательной, ухаживать за больными и успевать собрать мужа на работу, посплетничать с подругами и вымыть-переодеть чужих затравленных детей-беспризорников.

Это Одесса, детка. Настоящая Одесса. Вот Ленка — королева гламура с заоблачным IQ, который она вытатуировала у себя на запястье, если вдруг кто-то забыл или случайно не знает, кто здесь самый умный. Этим, а также организацией самым громких, успешных и денежных городских мероприятий она страшно бесит половину города, вторая половина с ней дружит. Или делает вид, что дружит. Ленка любит выкладывать фото с хорошо раскрытой темой сисек, хвастать брендовыми новинками на красных дорожках и пишет замечательные стихи. Недавно она выложила фото нового внедорожника с подписью «наОТКАТала» (недруги обвиняют её в откатах). Контрольным в голову завистницам стал сын Ванечка после 35. Гадкая Ленка вернулась к работе через пару дней, а в форму меньше чем за пару месяцев. Что регулярно демонстрирует в Сети, разбавив любимые цифры 69, которые она подмечает везде, фоточками очаровательного бутуза с подписью — «хирург-депутат» вместо классической мантры одесских мам «юрист-стоматолог». Чёткая и дерзкая в соцсетях, в миру она часто применяет навыки маркетолога и пиарщика на подругах по кофе и просекко. Потом щедро добавляет своих денег, и красный джип, загруженный под крышу памперсами, приезжает на склад. Там другие мамы распределяют их по детским домам области, малоимущим, переселенцам и детским больницам. Про эту её сторону знают немногие, как и про тысячи гривен, которые она тихонько передаёт «на что вам нужнее».

Говорят, имя определяет характер. Ничего подобного. Другая сочувствующая, тоже Леночка — это одесская инкарнация Маргарет Тэтчер. Особенно это ощущается, когда пересекаешься с ней по работе. Железная сдержанная непубличная леди строит рядами всех — от нянь-аниматоров до прорабов на стройках. Её сотрудники — это что-то среднее между итальянской семьёй и спецназом. Все могут всё, никто даже не подозревает, что можно отмазываться, а слабые гибнут в первую неделю работы. Выжившие пашут, как заводные зайчики, и при желании делают карьеру. Политика кнута и пряника любимая у Леночки. Поэтому её сеть детских кафе и клубов не просто процветает, а потихоньку захватывает другие города. Леночка не повышает голоса, но в нём металла на пару новых терминаторов. Есть у неё, правда, и обратная сторона.

Суровая бизнес-мать успевает до и после работы заваливать с судочками в горбольницу, чтобы накормить самых маленьких и одиноких пюре и диетическими котлетками собственного приготовления. Потому что домашнее, оно же вкуснее и полезнее любого ресторанного. Хотя, когда не успевает, готовят её повара, зная для кого. Лене очень важно личное участие. Медсёстры говорят, что её котлеты сбивают температуру круче антибиотиков.

Год назад она заехала помочь и осталась. Сегодня Вика ежедневно забирает еду из ресторанов и кормит одиноких стариков. Простым, но разнообразным и свежим. Старики уже знают расписание и ждут каждый своего любимого шеф-повара. Она может позвонить знакомому хозяину ресторана и сказать: «Что значит кончились пончики? И что, нам теперь стариков оставить без сладкого?» На следующий день две девушки размер XXS покачиваясь, грузят в машину коробки с шоколадными пончиками больше их веса. Но Вике через месяц надоела эта рутина, поэтому теперь перед обедом старикам устраивают физкульт-минутку в парке, а после обеда везут в кино.

Таких историй сотни. Кто-то помогает активно, кто-то разово, кто-то рассказывает в офисе и берёт подшефных на постоянную помощь всем коллективом. Кто-то приезжает по субботам вместе со своими детьми сортировать вещи и выдавать помощь.

Роман «монстров» с ожоговым отделением начался в 2014 году, когда взорвали катер с пограничниками. Пацана, прыгнувшего за борт, вытаскивали из горящего мазута. Одежда сползала с него вместе с кожей. «Монстров» попросили подключиться к поиску редких лекарств. Они носились по всем аптекам города, скупая всё что было. Они вспоминают тот случай: «Это теперь мы настоящие «монстры» — знаем все склады, всех поставщиков и представителей, общаемся с другими городами, а тогда мы просто истерически орали — грузите всё что есть, да мы знаем, что флакон тысячу гривен. Берём все!»

Городу повезло с Катей Ножевниковой. Этой осенью она решила, что пора сделать ремонт в областном ожоговом центре, потому что все спотыкаются на кривых плитах и скорые проваливаются в яму, и с фасада падают куски, а внутри ремонта не было лет тридцать и всё печальное. Летом всем миром под активным присмотром «монстров» в ожоговом отремонтировали несколько палат. Но Катя замахнулась на весь корпус. И главное, чисто девочковое — а давайте сделаем всё за месяц! Вы представляете капитальный ремонт медицинского учреждения за месяц? Никто не представляет. А они сделали. Не одна Катя, а тысячи людей каждый со своим вкладом — для кого это двадцать тысяч долларов, кто бесплатно приехал мыть и убирать мусор. Они собрали на ремонт за месяц три миллиона гривен. Это не эпично, это весело. Пока одни убирают, одесские художники и просто мамы рисуют картины для детских больниц и приносят на склад. Катя меняет на стройрынке розетки и шурупы, чьи-то мужья устанавливают кондиционеры, кто-то подарил мебель. Новую. Друзья из пиццерии приехали кормить всех участников и заодно медсестёр и санитарок, а те закрывают глаза на то, что медицинские тумбочки проверяют на прочность, катая маленьких пациентов по коридору.

«Монстры» сделали за месяц то, что государство, меценаты, депутаты и фонды не могли сделать тридцать лет.

У одесских мам всё происходит удивительно легко. Без надрыва, слёз и пафосных призывов. Не нравится мир? Иди меняй его сам.

Рисунки: Леся Верба