«Учителя — это люди с другой стороны компьютера, — говорит Лёша, шестиклассник, который второй год учится дома. В начальных классах он ходил в обычную школу в одном из спальных районов Киева. К пятому классу его мама Марина увидела, что ребёнок ничего не знает. «Лёша очень подвижный, активный. А в школе это мешает. Он сидел на последней парте, сам с собой играл, ничего не слушал. И всё, что мы учили за лето, забывал». Поэтому они решили уйти из школы.

В школе Лёше не нравилось то, что там «дрались и матерились». Но всё было ещё хуже. Его обзывали, потрошили рюкзак и разбрасывали оттуда вещи, когда он выходил из класса. Травлю поддерживала и одна из учительниц, которая оскорбляла Лёшу перед всем классом. У мальчика смуглая кожа, и из-за этого над ним постоянно насмехались. «У Лёши в школе была кличка «Барак Обама», и это ещё самое невинное из прозвищ. Я его успокаивала, говорила, что это же президент, — попробуй им стать. Ему кричали, чтобы он помылся, потому что весь грязный. И ребёнок боялся переодеться перед физкультурой», — рассказывает его мама.

Теперь вся учёба Лёши — в интернете. Он учится в Центре образования «Оптима», на сайте которого выложены темы уроков, задания и упражнения. Вместо учебников там есть, к примеру, презентации, а особенно Лёше нравятся мультики и кино — и развлекаешься, и учишься одновременно. Но в целом мальчик делает то же, что и его одногодки в школе: решает задачи по математике, склоняет числительные по украинскому языку, читает литературу и учит стихи.

«Учусь я средне», — самокритично оценивает свои успехи Лёша. Ему трудно даются английский и математика, но большинство предметов нравятся. А самый любимый — «труды», по которым он получает только 12. Дело в том, что Лёша увлекается бисером, плетёт из него фигурки животных. На стол в кафе, где мы встретились, он из коробки вываливает дракона, колибри, ящерицу, рассказывает, как легко ему их делать. «Когда я был в третьем классе, к нам приходил какой-то учитель, рассказывал, как сделать ящерицу из бисера. И с тех пор я полюбил бисер», — говорит мальчик.

Всё же Лёша скучает по школе — ему не хватает общения. Он почти всё время проводит дома, так как и проверка заданий происходит тоже онлайн. Он сканирует выполненные задания и отправляет учителям. В школу на аттестацию ездить не нужно — только в конце года забрать табель. «Сейчас у меня нет друзей. В «Оптиме» все в интернете, мне не с кем общаться. В доме у меня был друг, но он переехал, и мы почти не друзья», — говорит Леша.

Через год семья будет искать новую школу для мальчика. Сейчас с ним занимается мама, но к седьмому классу программа, особенно по точным наукам, усложнится. Как рассказывает Марина, ей не хватит знаний, чтобы продолжать. Лёша хочет вернуться в школу, но в другую, где к нему относились бы лучше.

Первые месяцы мы занимались дома — только я, мой муж Денис и дети. А с октября объединились в небольшое сообщество семей, практикующих домашнее образование. Вместе с друзьями мы сняли квартиру и стали учить наших детей. Это место мы называем «микрохоумскул» (от англ. Homeschool — домашнее обучение. — Фокус.) или «Боже, вільна школа».Изначально мы не устанавливали никаких правил. Всё, что мы делаем, пришло с опытом и обсуждалось на демократичных собраниях, где голос ребёнка был равен голосу взрослого.

Обычно у нас бывает семь-девять деток от четырёх до девяти лет. Кто-то ходит на полный день, кто-то — только на вторую половину дня. Разброс по возрасту большой, тем не менее есть универсальные занятия, например, «уроки природы», детская йога, рисование, музицирование. Уроки природы делает моя подруга и соосновательница нашей школы Даша Горобец, и дети от них в восторге. Если тема урока — температура воздуха, то они сами делают градусник из какой-нибудь трубки от капельницы, если круговорот воды — создают облако в банке.

А как же такие предметы, которые невозможно одновременно вести с детьми 4–9 лет? Математика может проходить так: мы играем в банк, кто-то пишет только цифры и получает купюры поменьше, а кто-то следит за временем, курсами валют, процентами и т.д.

Почти все наши занятия мы сопровождаем рисунками. Тетради выглядят одновременно и пугающе и радостно. Там полный творческий беспорядок!

Мы не играем в учительский театр. Чаще всего каждый ребёнок получает индивидуальное задание и «бодает» его по мере сил самостоятельно. Если не может «забодать», я приду на помощь и с глазу на глаз объясню. В ход идут весы, рулетки, часы разных видов, прочие подручные средства. Не скажу, что у меня получается прекрасно, но я стараюсь изо всех сил. Это для меня отличный стимул роста. Терпения у меня, как у блохи, приходится мощно наращивать этот необходимый учителю навык!

У нас есть подобие расписания, но оно плавающее. Урок или занятия длятся до тех пор, пока всем хочется заниматься. С любого урока можно уйти без объяснения причин и совершенно свободно можно пойти в туалет или попить воды. А вернуться на урок можно один раз — это правило придумали сами дети, когда «хождения» были слишком активными и это мешало.

К нам приходят прекрасные учителя музыки, рисования, английского, одна из мам ведёт детскую йогу, на которую, пользуясь случаем, проникают и другие мамы. Это не школа, а клуб по интересам, который живёт вскладчину и даже собирается обзавестись собственным экодомом из соломы.

Ребёнок может находиться на уроке в том положении, в котором ему удобно. Конечно, если это не мешает другим, в том числе учителю-родителю. Очень много времени мы валяемся на полу и болтаем. У нас нет домашних заданий, и дети не носят с собой ничего, всё есть на месте.

В качестве звонков на урок дети сами ставят музыку. Долгое время в фаворе была песня Pink So what, потом ребята переключились на «Ногу Свело», а теперь наступила эра Pink Floyd.

Мы вместе с детьми каждый день готовим. Дети вольны нам помогать по желанию. Еду делаем простую. Пока не было случая, чтобы кого-то принципиально не устраивало то, что мы намудрили на нашей маленькой кухоньке.

Недавно у нас был долгий и интересный разговор о том, когда и как дети получали удовольствие от учёбы. Мы предложили им написать и нарисовать те обстоятельства, что их окружали, те занятия, людей, предметы, погоду и т.д., которые позволили им учиться в кайф. А потом, когда расшифровывали их работы, каждый рассказывал, отвечал на вопросы и докапывался до истинных причин. Вот такой у нас получился полный список обстоятельств, способствующих учёбе в удовольствие:

Мы пришли к тому, что минимальное вмешательство в жизнь детей, их спокойное комфортное развитие даёт нам уверенность в том, что мы им не вредим. А вера в них, в их уникальность, таланты и естественное стремление познавать, даёт нам основания верить, что с нашей помощью они сами создают то прекрасное, что им сейчас нужно.

В мае нас ждёт аттестация за год. Ребята будут сдавать все предметы, кто-то за первый, кто-то за второй класс. Мы немного волнуемся, но тестовые варианты контрольных ребята решили без особых проблем. Надеюсь, и с основными справятся. Но мы понимаем, что уровень академических знаний не должен доминировать над творческим интеллектом, критическим мышлением, умением разобраться в интересующей теме самостоятельно.

Но есть и другая сторона медали. В первый месяц нам было невероятно сложно из-за сомнений: а не делаем ли мы ужасную ошибку? Тем более что окружающие пророчили нам неудачу, советовали остаться в школе, осуждали. Когда мы приняли решение перейти на домашнее обучение, даже самые близкие люди не смогли полноценно поддержать нас. После всех «это ваше решение, и мы вас поймём» всегда звучало «но»... И становилось понятно, что прежде чем нас поймут и поддержат, нам придётся доказать, что этот прыжок в неизвестность — не «самоубийство», а просто выбор пути.

Потребовалось всерьёз напрячься и стиснуть зубы, чтобы не сдать назад. Когда у нас всё заработало, мой муж, понимая, что я уже на грани добра и зла, тайком положил мне в кошелёк записку. Там было написано, что он меня любит за моё упорство носорога. Я была растрогана до носорожьих слёз!

Каждая мать хомскулера, вероятно, хоть раз слышала «Ты сама будешь виновата...» в контексте обучения. И ещё более вероятно, что каждая мать слышала это во многих других контекстах: воспитания, питания, здоровья своих детей. И хорошо помнит, какой отпечаток это накладывает. Тот, кто несёт ответственность, имеет право делать выбор. Родители и ребёнок всегда в конечном счёте несут ответственность за обучение. Значит, и право выбора формы обучения предоставляется семье.

Мы уходили из замечательной винницкой школы «АИСТ». Я её обожаю, сама там училась все десять лет и пять лет провела в этой школе вместе с детьми. Но и наша любимая школа не смогла взять нас под крыло и обеспечить аттестацию. Потому что для них это также рискованно, как и для нас. Им пришлось бы ради нас решаться на эксперимент.

Мы не агитируем за наш выбор. Мы просто хотим, чтобы он не был сопряжён с риском, бюрократическими сложностями и моральным давлением. Пусть школа не боится принять у нас контрольные. Пусть родители не прошибают лбом стену, за которой и им, и их детям будет хорошо и комфортно жить. Ведь это наша жизнь, она у нас одна, и мы вольны жить так, как нам хочется, если это не причиняет никакого вреда окружающим.

Если мои дети решат вернуться в школу, я мечтаю, что их примут без насмешек и злорадного «Ага!». И я точно знаю школу, которая способна на такой приём. Это очень помогло мне решиться попробовать хомскулинг. Время, прожитое вместе с детьми и нашим обучением (ведь учимся мы все, не только они), никак нельзя назвать простым, но оно точно счастливое.

Мы верим, что в центре образования должен быть ученик. Мы верим, что каждый ребёнок — ученик от природы, и это подтверждают современные исследования работы мозга. Если вы наблюдали за 4–5-летними детьми, то знаете, что их просто невозможно удержать от познания нового.

Проблема заключается в том, что школа была создана с другой целью — главным образом, чтобы люди работали на заводах и следовали приказам. Система образования уже довольно давно идёт по неверному пути. В первую очередь вся концепция школьных предметов устарела. Она была утверждена 150 лет назад так называемым «комитетом десяти» («Комитет десяти» — группы американских педагогов, которые занимались стандартизацией среднего образования США и в 1892 году предложили разбивку на предметы. — Фокус.). И по этой концепции до сих пор работают все школы мира, и государственные, и частные.

В новом тысячелетии старая система уже не работает. Нам нужно научить детей быть предприимчивыми и творческими людьми. А для этого необходим другой подход к образованию и поддержка альтернатив школе.

Домашнее образование появилось в США в 1980-х. Тогда представители школьной системы заявили, что хоумскулеров следует проверять и тестировать — нужно же знать, не отстают ли они от программы. Результаты тестов показали, что в среднем хоумскулер получает результат на уровне 86%, намного выше среднего балла. Детей на домашнем образовании всё ещё тестируют, но о результатах уже не говорят, ведь проблемы отставания не существует.

На данный момент у нас такое соотношение: скорость обучения детей дома в 50 раз выше, чем у тех, кого заставляют учиться. У таких детей нет интереса к учёбе, у них формируется своеобразный «блок», барьер в учёбе. Правда, некоторые дети на домашнем обучении тоже могут не учить то, что им скучно и неинтересно. Но если они следуют своим интересам, то эти блоки у них не формируются, как у детей из обычных школ.

Американские хоумскулеры называют социализацию assword (можно перевести как «неприличное слово». — Фокус). Это потому, что они очень часто слышат об этой проблеме, в то время как для них она неактуальна. И исследование Мичиганского университета подтвердило, что у детей, которые учатся дома, нет никаких проблем с общением. К примеру, родители их берут с собой всюду, куда ходят сами. И эти дети общаются с такими же хоумскулерами, как и они сами, с детьми разного возраста, со взрослыми, с кем угодно.

Обычно хоумскулера можно распознать сразу. Общаясь со взрослым, такой ребёнок смотрит ему в глаза и признаёт в собеседнике человека. Это часто нехарактерно для детей из обычной школы, которые социализируются в узком кругу своих однолеток и признают за людей только их.

В моей школе учились дети, которым нужно было вернуться в государственные школы, — из-за переезда, по другим причинам. Некоторое время спустя они приходили нас проведать и говорили: «Боже мой, учиться в школе так просто. Нужно лишь делать то, что тебе говорят». Если в центре образования находится ученик, то он сам определяет, что ему важно и что он хочет изучать. В следовании программе ничего такого нет. Мои бывшие ученики с лёгкостью получают хорошие оценки и становятся лидерами в классах.

Часто дети бунтуют в школах из-за того, что утратили свою идентичность. Они не знают, кто они, потому что в школе их личные интересы не учитываются. С помощью бунта дети пытаются отыскать себя. В то же время дети, которые учились дома, а потом оказались в школьной системе, таких проблем не имеют. Они чётко знают, кто они, чего хотят достичь, чем заниматься. У них нет потребности бунтовать против системы, они её просто используют в собственных целях.

Расскажу о семье Коулфакс из Калифорнии. Они были фермерами, выращивали коз, и дети тоже очень много работали. В день у них было лишь два часа, чтобы учиться. Дети учились дома, и им это нравилось. Когда старшему сыну исполнилось 16 лет, он решил поступать в колледж. Но не какой-нибудь, а гарвардский. Он подал туда документы, отлично сдал тест и поступил. В итоге он окончил Гарвард, стал врачом. Со средним сыном случилась та же история — он поступил в Гарвард, успешно окончил его и стал юристом. Говорили о том, что это генетически одарённые дети и пример не репрезентативен, но ровно так же стало и с третьим сыном Коулфаксов, которого семья усыновила. Он тоже окончил этот университет и стал юристом. Это пример того, что может случиться с хоумскулерами.

Интересно, что дети из обычных школ часто не знают, чем хотят заниматься, и следуют ожиданиям извне. Свою нелюбовь к школе они переносят и на рабочие ситуации. В итоге они выбирают работу, которая им не нравится, и всю жизнь ждут выходных или пенсию.

Дети, которые выросли в альтернативных школах или учились на хоумскулинге, без проблем поступают в колледжи и устраиваются на работу. Относительно работы у них есть чёткая модель поведения. Обычно они работают там, где им нравится, и в той сфере, которая их интересует. Я считаю, что в новом тысячелетии это очень важно, ведь нужно быть готовым сменить род деятельности, адаптироваться к новым технологиям. Важна гибкость и принятие перемен.