За четыре года Алексей помог 130 людям, оставшимся без жилья. Как минимум 250 консультаций в год он даёт по телефону. Организация живёт за счёт неравнодушных людей и нескольких благотворительных фондов, государство не помогает ничем. Сейчас у приюта 18 подопечных, три наёмных сотрудника и 100 тыс. грн дефицита бюджета: недавно Кучапин снял четвёртую квартиру - в очередной раз не смог пройти мимо бездомного.

Фокус поговорил с четырьмя постояльцами приюта и выяснил, что вовсе необязательно вести асоциальный образ жизни, чтобы остаться без крыши над головой. Иногда к этому приводят предательство близких, происки мошенников, собственная опрометчивость и катастрофическое невезение.

Двадцать лет назад Николай развёлся и уехал с Кировоградщины в Киев на заработки. Пока была жива мама, наведывался домой погостить. После её смерти смысла ездить домой не стало: жена с дочкой его не особо жаловали, связь с родными он потерял. Коля работал на рынке водителем, снимал комнату. Когда из-за катаракты начало падать зрение, перешёл в охрану. На съём жилья заработка не хватало, поэтому ютился во времянке на стоянке рынка. Ему помогали знакомые - едой, одеждой, деньгами. Через три года Коля ослеп.

— Ещё в субботу я на рынке четыре палатки собрал. Мне деньги тыкали, поесть дали. Бери, бери, говорят. Я в машине лёг спать, проснулся в воскресенье, знаю, что Пасха, что у меня еды полно, ещё и бутылка водки, денег много. Я смотрю в окно, а на него вроде клеёнку натянули, такой «туман». Подумал: снег, наверное, пошёл. Двери открываю - солнце бьёт в глаза, а я ничего не вижу. Вот так за ночь у меня резко пух — и потухло всё, и вот я с апреля 2018-го не вижу, — вспоминает Николай.

Когда наступили холода, друзья вызвали скорую и отвезли его в больницу, где врач продержала незрячего два месяца: выписывать бездомного было некуда. Когда о мужчине узнал Алексей Кучапин, он забрал его к себе в приют. Выяснилось, что за время отсутствия Николая на родине его объявили умершим. Родственники продали всю недвижимость, переоформили на себя его землю.

– Вы меня не видите? - интересуюсь.

– Силуэт. Если солнца немного, вижу силуэт. Если яркое солнце или, наоборот, очень темно, не вижу ничего.

Несмотря на свои беды, Коля держится живчиком.

– Вот мне документы сейчас сделают. Потом, дай Боже, чтобы я начал видеть. Нужно идти что-то делать. Ну, я же не могу вот так вот сидеть.

– Может, вернётесь на Борщаговский рынок, где работали? У вас там друзья, которые в сложный период помогали.

– Конечно, я туда очень хочу! Как думаешь, я проработал там пятнадцать лет. Я там каждую собаку знаю.

С помощью проекта «Сука жизнь» и неравнодушных людей приют собрал деньги на операцию по восстановлению зрения. Спустя месяц после нашего разговора Колю прооперировали в коммерческой клинике: в государственной без документов сделать этого не могли. Теперь он начал видеть на один глаз и, как и планировал, вернулся работать на рынок охранником.

51 год, родилась в Луганской области, сейчас её село оккупировано. Рано вышла замуж. В 26 лет забрала младшего сына и уехала на заработки, старший остался с отцом. Выучилась на продавца, затем на парикмахера. Крутилась как могла: с годовалым ребёнком ходила на работу, позже устроила его в садик. Познакомилась с мужчиной. Сначала Пётр показался добрым, хорошо относился к ребёнку. Забрал её с собой в Киев. В столице Людмила устроилась работать в магазин, параллельно стригла на дому, вязала на заказ. Родила ещё двоих сыновей. Тогда-то гражданский муж и показал своё истинное лицо: он не хотел работать, был очень ревнив, бил Людмилу и её сына. Как-то зимой выгнал её с ребёнком на улицу, двое младших сыновей остались с ним. Жила у знакомых, сын закончил учебный год и уехал к отцу. Людмила подрабатывала, снимала койку.

— Сколько раз к Петру приходила, чтобы детей увидеть. Он меня не пускал, просто не пускал. Так я сбоку за детьми наблюдала - как они, что. Как мне это было пережить? Он мог и на улице меня избить, например. Я его просто боялась. Смотрела и плакала. Главное, вижу, что живы-здоровы, — уже хорошо, — срывается на слёзы женщина.

Однажды на улице ей стало плохо — инсульт. В больницу Людмилу не положили, врачи ограничились парой уколов и таблетками. У неё перестала работать одна рука, но она продолжала по ночам дежурить на рынке. Как-то на работе познакомилась с мужчиной.

— Он ходил, голубей кормил, а я дежурила. Спросила его, который час. Так мы и познакомились. А как раз холодно было, зима, и он пригласил меня на чай: «Не бойтесь, я никакой не маньяк, ничего». Такой с виду интеллигентный. Думаю, что мне терять? Вроде порядочный мужчина, не алкоголик. Познакомились — его звали Валера. Он старше меня на 15 лет, вот ему 66 сейчас было бы. Впоследствии мы прожили с ним 13 лет в гражданском браке, да-а-а! — восторженно, будто не веря самой себе, рассказывает Людмила.

Они не могли пожениться. У Людмилы не было паспорта — однажды лишилась его, так и не удосужившись восстановить. Валерий имел психическое заболевание, его опекуном была сестра, которая могла оспорить любое решение брата. Когда Валерий умер он инфаркта, его сестра попросила Людмилу освободить квартиру. Та ушла с маленькой сумкой — что ещё можно было взять одной рукой?

– Я очень тяжело переживала его смерть. Он для меня был Богом! Он был всем! – снова плачет женщина. – Он взял меня в свою квартиру, без денег, без дома, вот бомжа. И за все 13 лет он меня ни разу ни за что не упрекнул. Ни кусочком хлеба, ничем. Как говорят, если Бог что-то забирает, он обязательно взамен что-то даёт. Он мне подарил такого человека. Замечательного. Мы всегда вместе. Всё делали вместе, мы дополняли друг дружку. Потом у меня сильнейшая депрессия началась. Прямо с видениями, с галлюцинациями.

Неделю Людмила бесцельно слонялась по улицам, не могла ни спать, ни есть, ни пить, предпринимала попытки покончить с собой: пила таблетки, зарывалась на ночь в сугроб. Самоубийство не удалось. Тогда решила обратиться за помощью в полицию. Её начали проверять по базе, и вдруг полицейский воскликнул: «Так вас же в живых нет уже восемь лет! Вас похоронили. Родственники на опознание приезжали». Позже Людмила съездила на эту могилу: с фотографии смотрела очень похожая на неё женщина.

Полицейские направили Людмилу в психиатрическую клинику. Там её приняли без документов, поставили диагноз «депрессия». Помогали чем могли: лечили от остаточных проявлений инсульта, снабдили одеждой и обувью, не выписывали, пока не потеплело. Врачи нашли родственников: брата, тётю и двоюродную сестру. С ними Людмила потеряла связь, как только случился инсульт: не хотела навязываться.

— Во время выписки врач сказала: «Люда, иди, за тобой пришли. Кто-то знакомый, наверное. Заберут тебя, помогут», — со слезами вспоминает женщина. — Выхожу, тут Алексей сидит.

Сейчас Людмила живёт в квартире приюта с бабушкой, за которой ухаживает. Теперь она – сотрудник Дома милосердия и получает за свою работу зарплату. Наладила отношения с братом и с одним из сыновей.

— Требовать от них я не вправе. Я не подарок тоже, считай. Они без меня выросли. А тут я, как в семье! Алексей сказал мне: «Ты из таких передряг выбралась. Тебя Бог любит». Получается, меня все любят. И я тоже всех люблю, — снова улыбается Людмила.

— Инсульт. За полчаса человека не стало. Мы жили в Запорожье, в родительской квартире, без неё я не захотел там жить. А ещё мы пять лет работали вместе в пиццерии — работу тоже пришлось менять. Хоть я не слишком впечатлительный человек, что-то внутри меня обломалось, — делится Виктор. — Я решил продать квартиру и уехать жить в село.
Квартиру Виктор продал, но деньги сберечь не смог. Кто-то пронюхал о сделке, его подпоили, обокрали, побили и чуть было не отправили на тот свет.

— Меня посадили рядышком с водителем, а сзади сели три человека, которые рассуждали, что со мной делать. Один говорит: «Да ничего, сейчас где-то в канал сбросим». Я был здорово пьян, но всё равно жить-то хочется. И я вывернул руль — пошёл на аварию. Приехала милиция, — вспоминает мужчина.

Объяснить милиционерам, что случилось, Виктор был уже не в состоянии. Аферисты исчезли, прихватив с собой деньги и его документы.

— После этой истории я стал бомжевать. Жил в своём же районе на улице, в подвалах. Знакомые помогали. Я по контейнерам лазил, собирал вторсырьё, пил здорово, практически не просыхал уже. Если б с ногой вот это не случилось, уже б давным-давно на том свете был, — рассказывает Виктор.

Ногу он серьёзно травмировал: в больнице отрезали сразу пять пальцев. Позже упал, сломал бедро. Пролежал три месяца в стационаре, пока Алексей не забрал его в Киев, в Дом милосердия.

С дочерью и родным братом давно не поддерживает отношений. Отмахивается от намёка на любую помощь от них:

— Нет, я просто сам не хочу, чтобы они меня забирали к себе. Они не знают, что я остался без жилья. Поэтому я… Понимаете, это было давно. Семь лет назад. У меня было жильё, у меня было всё! — нервничает Виктор.

Возвращаться в родной город не планирует, не хочет быть обузой. Надеется, что после переквалификации в центре для инвалидов сможет что-то делать руками, найдёт себе работу.

— Есть шанс, что вы будете ходить без костылей?

— Нет, у меня нога уже укорочена: перелом срастается, но нога становится короче. Пока я на костылях. Нужна специальная ортопедическая обувь, но всё равно буду ходить с палочкой. Бегать кросс уже не смогу, на коньках кататься - тоже, — иронично резюмирует мужчина.

Виктории 57 лет. В девяностых, когда в разгар кризиса было счастьем заработать на буханку хлеба, Виктория с дочерью продали квартиру в Киеве и купили дом в Житомирской области. Женщина оформила его на дочь и вернулась в столицу на подработку. За время отсутствия матери девушка нашла себе мужчину, который сначала уговорил её продать дом, а после заявил, что мать с ними жить не будет. Виктории некуда было деться, она продолжила жить и работать в Киеве. Познакомилась с мужчиной, стала с ним жить. Он жестоко её избивал, в итоге женщина сначала ослепла на один глаз, затем сожитель повредил ей второй и выбросил её на улицу. Виктория поселилась на лавочке во дворе.

— Бил меня до беспамятства. Как рабыню. Вы знаете, самое страшное, что пока у меня было зрение, я очень боялась уйти от него. Оказаться без крыши над головой. А незрячей я просидела шесть месяцев, - вздыхает она.

— На улице вы в какое время года очутились? И тогда уже ничего не видели?

— С мая по конец октября провела на лавочке. Я не видела уже тогда. Дело в том, что пока я видела, видела силуэты, я готовила. Я на ощупь всё делала. Я видела свет. Свет – значит, это день. Я видела огонь. Вот огонь, когда зажигала в газу, я видела. Кастрюля, я вижу, что она белая. Я ещё тогда различала цвета, - вспоминает женщина. - Пока я могла что-то делать, я делала, а потом…

Когда-то Виктория, медсестра по профессии, работала в больнице Голосеевского района. Бывшие больные узнавали её, приносили еду и тёплую одежду. Но однажды на женщину кто-то напал: её швырнули на асфальт, она ушибла ногу, впоследствии рана загноилась. Викторию забрала скорая, ей сделали операцию, а потом поместили в хоспис при больнице, где она когда-то работала. Вместе с доживающими жизнь людьми пробыла восемь месяцев, пока её не забрали в Дом милосердия.

С дочерью связь потерялась, но ещё жива старенькая мама Виктории, она обитает в гостинке на Борщаговке. Женщины созваниваются каждый день, но давно не виделись. Из скромности Виктория не может попросить Алексея свозить её к маме, считает, что и так причиняет массу неудобств.

Виктория поражает своей чувствительностью. Слушая, забываешь о её незрячести. Она видит душой.

— Вы задали мне вопрос насчёт церкви. Я ездила. Там очень красиво. А как поют! Начинают петь – это всё, я плачу… всё, закончилось. А я всё равно плачу… оно меня до такой степени трогает. Мне очень нравится: всё торжественно, всё красиво. Вот действительно такое вот развитие. Духовное!

Шансов на восстановление зрения у неё нет. Если бы женщина обратилась в больницу сразу после травмы глаза, можно было бы его спасти. Сейчас врачи говорят, что можно попробовать сделать операцию, стоит она около 40 тыс. грн, но гарантий никаких не дают. На этом неприятности Виктории не закончились: недавно у неё диагностировали рак матки, она прошла курс химиотерапии и готовится к лучевой. Но не унывает, хочет быть полезной.

— Хочется, очень хочется как-то реализоваться! Я здесь ванную почищу, помою. Там ничего не бьётся, ничего не падает, — впервые за всё время улыбается Виктория. —Я в себе чувствую силу какую-то. Ну Бог с ним, так получилось в жизни, осталась невидящей. Надо стараться жить как-то, выживать. Люди живут без рук, без ног, и слепые живут. Держу себя в руках, подначиваю, сама над собой шучу. А что делать? Пойду в Общество слепых работать, люди же там что-то собирают, какие-то там детальки.