И снова YES. Что общего у демократии и кино

На днях получил сразу два урока демократии. Казалось, и сам могу часами говорить о нетленных ценностях свободы и равенства, но век живи – век учись. Урок первый – собрания демократов критиковать нельзя. Иначе не получишь пропуск на их встречи. Например, на самую демократичную в стране тусовку – традиционный Ялтинский саммит YES, который проводится совместно с фондом Виктора Пинчука – в этом году я не попал. Много лет и для меня было yes, но вдруг стало no. Видимо, неосмотрительно покритиковал праздник демократии и свободы слова. Побрюзжал слегка, мол, раньше в Ялте встречались эксперты, а сейчас чиновники, раньше было радушно и душевно, а ныне – казенно и дежурно. В общем, с демократией надо быть проще и говорить ей всегда yes.

Когда я слышу о том, что в правовом государстве все равны перед законом, кажется, что где-то глубоко внутри скрыт пусть легкий, но стеб

Второй урок интереснее и для большинства. На прошлогоднем ялтинском форуме все зарубежные гости яростно говорили об избирательном правосудии и твердили: "Не выпустите главную узницу страны – ноги нашей здесь больше не будет". Многие, кстати, так и не приехали в Ялту. Спустя год – заключенная №1 Юлия Тимошенко по-прежнему в колонии. А иностранные государственные деятели хоть снова сердитые, но в расширенном составе все-таки прибыли в Крым. И вот тут судите сами – или же западные политики не прочь за крупные суммы ездить к нам и философствовать, или за те же деньги защищать лидера "Батьківщини".

Недавно у меня был диалог в итальянском парламенте с одним из его руководителей. Я спросил: "Правда ли, что правовое демократическое государство – это такое государство, где, прежде всего, защищают права слабых и немощных, а потом уже – богатых и всесильных?" Он коротко ответил: "Yes!". Тогда я уточнил: "А почему за 20 лет ни один из западных политиков никогда не беспокоился судьбой какого-нибудь обычного, рядового украинского заключенного? Хотя тысячи побывали в тюрьмах безвинно. И почему под защиту попадают только высокопоставленные люди – бывшие высшие чиновники, министры и мультимиллионеры?". Он парировал: "Кто же будет защищать рядовых?". Тогда в отчаянии я вспомнил великий американский фильм "Спасти рядового Райяна" и заметил, что значимость этой ленты как раз в том, что страна спасает не генерала, а рядового. Влиятельный политик крупнейшей кинематографической державы со смехом сказал: "Так это же кино!"

Попутно вспомнил еще одну историю о кино. Как-то Иосиф Виссарионович Сталин с Лаврентием Павловичем Берией смотрели в своем закрытом кинозале новый фильм. У Сталина было хорошее настроение, и он спросил у Берии: "А кто сегодня так хорошо показывает кино – ни одной склейки, ни одного обрыва?". Тот с гордостью ответил: "Я нашел одного киномеханика-самородка: он в своем деле просто виртуоз". Сталин и говорит: "Позовите этого уникума". Тут же вводят молодого парнишку, вождь протягивает ему руку и говорит: "Здравствуйте, товарищ хороший киномеханик". А потом вдруг замечает: "Почему у вас так сильно дрожит рука?". Парнишка смущенно: "Извините, товарищ Сталин, но я впервые вижу вас так близко". Сталин, смеясь, отметил, что и он впервые видит киномеханика, но руки у него не дрожат. В этой истории формально подчеркивается равенство двух знакомящихся людей, но все чувствуют иронию, глумление и стеб вождя над этим формальным равенством.

Поэтому, когда я слышу о том, что в правовом государстве все равны перед законом, кажется, что где-то глубоко внутри скрыт пусть легкий, но стеб. Поскольку, как и мой итальянский друг, все понимают – только в кино в первую очередь защищают и спасают рядовых, а не генералов. Так, если демократия – кино, то все действительно несерьезно. Кроме тюрьмы и денег, конечно.

Фокус.ua