Танки под солнцем. Как учатся воевать добровольцы, перешедшие в ВСУ

В открытый иллюминатор вертолета бьет горячий ветер. Рокочущий клекот винта не дает говорить. Вертолет идет низко, настолько, что, перелетая линии электропередач, вынужден подниматься и вновь снижаться. Скорость – максимальная, высота – минимальная. Это и называется "полет по-фронтовому" – чем ниже летит вертолет, тем выше его угловая скорость и тем труднее в него попасть.

Наконец, под нами мелькнул полевой лагерь одного из подразделений ВСУ – палатки, броневики, танки, грузовики, автобусы.

Вертолет идет на посадку.

Пока не остановились винты, никто не выходит. В дверях кабины подтянутый летчик:

- Товарищ генерал-полковник, полетное задание выполнено. Разрешите получить замечания!

У начальника Генштаба Виктор Муженко замечаний нет.

Воздух над 235 общевойсковым полигоном "Широкий лан" пахнет травами, пылью и солнцем. Рядом с наблюдательной вышкой два флага – красный и Украины. Поднятый красный флаг означает, что идут боевые стрельбы.

Сегодня на полигоне проводит тактические учения 46-й отдельный батальон специального назначения ВСУ "Донбасс-Украина". Он был сформирован и укомплектован на базе известного добробата "Донбасс".

Комбат – подполковник Вячеслав Власенко с позывным "Филин" в полной боевой экипировке – каска, очки-маска, бронежилет, автомат, разгрузка. У него за плечами – Иловайск, плен, два показательных расстрела, бои – но он не любит об этом говорить. Сейчас у него другая задача – обучить и повести в бой батальон.

Из-за наших спин доносится тяжелый гул и лязг – идут танки. Идут ровно, быстро, люки закрыты по-боевому. Делаю несколько снимков и уступаю дорогу броневому монстру.

Выходя на рубеж открытия огня, танки расходятся веером и на короткое время замирают. А потом, окутываясь дымом, открывают огонь.

Слева от нас по тем же мишеням работают минометчики – кашляющие выстрелы почти не слышны, но в бинокль видно, что разрывы ложатся плотно и часто.

Внезапный свистящий гул заставляет втянуть головы в плечи – над головой проносится пара штурмовиков Су-25. Отстреливают тепловые ловушки и почти сразу же бьют ракетами – черные дымные следы уходят к земле. Следом за ними идет вторая пара – и снова стремительный удар. Так отрабатывают взаимодействие с пехотой и танкистами летчики 299-й бригады тактической авиации. Именно их самолеты работали по сепарам и россиянам прошлым летом.

Уже после учений меня знакомят меня с одним из тех пилотов, самолет которого был сбит.

Летчик говорит о тех днях спокойно, но видно, что это профессиональное спокойствие дается ему нелегко.

- Мы шли вдоль границы. По мне с российской территории выпустили ракеты из комплекса ПВО "Панцирь -1С", практически сразу отлетел хвост и мое пребывание в самолете стало лишним. Успел катапультироваться, сел, отбросил "маячок". Пришлось немного пострелять – у меня был всего лишь пистолет ПМ, но это был даже не бой, а, скорее, шум, чтобы была возможность уйти. Ушел в сторону, и дождался своих – на пятые сутки за мной пришли ребята из 3-го полка спецназа, за что им огромное спасибо. Они меня довели до штаба АТО в Краматорске.

Помолчав, добавляет:

– Ни один из летчиков боевой авиации не погиб. Вертолетчики гибли, ребята с АН-26 погибли, но штурмовики и истребители – все живы. Один был в плену, но его обменяли.

Над полигоном снова шелестящий клекот – после удара штурмовиков проносится пара ударных вертолетов Ми-24. "Крокодилы" идут низко, плотно. Перед целью выходят на "горку" и бьют ракетами по целям. Разворот – и новый заход.

Из пелены пыли вырывается "бешеная таблетка" - английский броневик Saxon с красным крестом в белом круге. Подлетает к нашему вертолету, распахиваются двери, выносят носилки с раненым и быстро упаковывают его в открытую дверь, быстро бегут обратно к броневику, захлопывают двери и угловатая машина исчезает в дыму.

На все – чуть больше минуты.

Стрельба окончена, по рации слышен доклад командира танковой роты. Комбат коротко отвечает в рацию и машины его передвижного командного пункта выдвигаются вслед за танкистами.

Сзади сосредоточены основные силы – колонна пехоты на БМП и подразделение разведки на БРДМ, именуемых в армии "бардаками".

- У меня разведка ездит на БРДМ, на которые мы поставили башни от БТР с пулеметами КПВТ калибром 14,5 мм, а "бардаки" стоят под заборами у кого попало – говорит "Филин" и довольно улыбается.

В колонне замечаю ПММ "Волна" - паромно-мостовую машину, знакомую еще по советской армии. Многотонная громадина подлетает к озеру, и расчет из двух немолодых бойцов приводит ее в боевое положение. Видна выучка прошлых лет.

Солнце жарит, пыль клубится. Дочерна загорелые и пропыленные бойцы в касках и бронежилетах рассредотачиваются, прикрывая работу понтонеров. На разложенную машину заезжает грузовик и платформа уходит на противоположный берег. Командир понтонеров глядит на часы и улыбается:

- Уже лучше.

Ловлю себя на том, что любуюсь бойцами. Экипированные, оснащенные. Каски, очки, балаклавы, разгрузки, бронежилеты, автоматы, гранаты, берцы – каково им приходится, можно только догадываться. Снизу раскаленная броня, сверху солнце, со всех сторон – пыль.

Уже вечером, на разборе учений я услышал то, что можно назвать приговором "добробатам". "Те, кто пришли добровольцами, должны понимать, что они взяли на себя обязанности, – говорит комбат Власенко. – В том числе – подчиняться приказам. У меня это знают все – я, как бывший военный, пошел в Нацгвардию только потому, что нас тогда не пригласили в ВСУ. Благодаря тому, что мы вошли в структуру Вооруженных сил, получили возможность экипироваться, вооружиться, обучиться. Здесь есть специалисты, в Нацгвардии их нет".

Вечером, после учений, по дорогам полигона шли танки, БМП, БРДМ. Людей на таком расстоянии было не видно и казалось, что идет единый стальной механизм. Слаженный и обученный. Готовый к бою.