Ход семеркой. Зачем Трамп и Макрон пытаются вернуть Путина в G7 и как это отразится на Украине

Как выразился на днях в газете Le Figaro Лоранс Дазиано, преподаватель Парижского института политических исследований, "сегодня настало время не смотреть на Россию глазами разочарованного западного человека". Для Франции это "новое время" наступило по крайней мере тогда, когда там начали прорабатывать план возвращения России в ПАСЕ – в Украине президентом был еще Петр Порошенко. Для Трампа – но не для политического истеблишмента в Вашингтоне – оно стартовало фактически с началом его правления. А идею вернуть Россию в "большую семерку" американский президент озвучивал еще год назад, на саммите в канадском Квебеке. Тогда его прогнозируемо поддержала Италия, но только она. Маловато для организации, где при принятии решений действует принцип консенсуса. То есть, если хотя бы одно из государств будет "против", ни о каком триумфальном въезде Путина на белом коне в G7 и расширении ее до G8 речи быть не может. Зная непримиримую позицию Британии и Канады (первая уже высказалась против, вслед за Германией), можно утверждать, что история 1997 года не повторится.

7 против 1

Даже в конце XX века включение России в элитный клуб выглядело своеобразным авансом, выдаваемым стране, которая вроде как пытается стать на цивилизационные рельсы. Ни тогда, ни сейчас она не входила в первую десятку глобальных экономик. В прошлом году даже отдельные российские издания (например, lenta.ru) слегка иронизировали над задачами, которые ставил перед страной Владимир Путин: к 2024 году быть в пятерке крупнейших экономик мира. Пафосно, но беспочвенно. По итогам 2017-го Россия имела ВВП $1,72 трлн, а один только американский штат, Калифорния - $2,7 трлн.

Важно

Не воевать, а покупать. К каким последствиям может привести попытка Трампа купить Гренландию

Мотив, по которому Билл Клинтон в свое время решил, что Москву следует "пристегнуть" к G7, не касался масштабов российской экономики. Фактически речь шла о том, чтобы оформить окончание "холодной войны" и ослабить напряженность в отношениях страны двуглавого орла и триколора с соседями. "Мы принимаем их в "большую семерку", а они выходят из Прибалтики. Если они являются частью клуба больших мальчиков, у них меньше причин избивать маленьких парней", - так рассуждал Клинтон, - написал в своих мемуарах бывший заместитель госсекретаря Строуб Толботт.

"Это была логика, аналогичная логике решения 2001 года разрешить Китаю вступить во Всемирную торговую организацию - с такими же печальными результатами. Сделка первоначально работала хорошо, в то время как Борис Ельцин был российским президентом, при его преемнике Владимире Путине она рухнула", - комментирует итоги тех давних "мечтательных" подходов обозреватель The Washington Post Адам Тейлор.

Вполне справедливое место у ковра этой "недовеликой" стране "группа семи" определила в 2014-го, после Крыма и Донбасса. В тот год все отказались от саммита в Сочи. И какое-то время казалось, что принципы, по которым "семерка" была сформирована, обретают свою былую внятность. Как это было при ее создании, когда Джордж Шульц, тогдашний министр финансов президента Ричарда Никсона, созвал встречу министров финансов Великобритании, Франции и Западной Германии в библиотеке Белого дома в 1973 году (тогда заговорили о "группе пяти" - Япония почти сразу впрыгнула в эту лодку). В сущности, членство в этом неформальном клубе избранных основывалось не только на внушающих священный трепет цифрах ВВП, но и в не меньшей степени – на общих идеалах демократии и капитализма.

Будь по-иному, в нем бы уже должен был присутствовать Пекин. Но нет. Китай "прописан" в первой десятке ведущих экономик мира (сразу за лидером, США). Есть там также Индия и Бразилия. Однако их в G7 никто никогда не приглашал. Об этом после макроно-трамповских откровений вспомнил глава международного комитета Совета Федерации РФ Константин Косачев. Как раз потому, что счел необходимым, чтобы вместе с Россией в "семерку" зазвали Китай и Индию. Исходя из масштабов их экономик и влияния на мировую политику, а также дабы избежать ловушки "семь против одного". В Москве, по-видимому, опасаются, что мантры о возвращении ее в элитный клуб и последующие реалии соотносятся как бесплатный сыр и мышеловка.

Китайская карта

Сам этот проект, абсолютно западный, помимо прочего рождался как великий примиритель противоречий, возникших в начале 1970-х между США, Европой и Японией. Указанная миссия, не имеющая прямого отношения к России, не может устареть, пока в Белом доме находится Трамп: он умеет воевать с союзниками едва ли не лучше, чем с противниками. Но к ней добавляется сегодня другая – противостоять экспансии Китая. И во многом попытка "вернуть Россию", закрыв глаза на то, что она постоянно подтирается международным правом, плодит фейки (в ходе первой совместной пресс-конференции с Путиным в Версале Макрон назвал российские медиа RT и Sputnik "органами влияния и пропаганды" - в середине 2017-го он еще мог себе позволить "смотреть на Россию глазами разочарованного западного человека"), ведет гибридные войны и т.д., обусловлена опасениями, что Москва уйдет под Пекин. И от этого союза и Вашингтону, и Парижу станет весьма некомфортно.

В недавней публикации "Почему Макрон так тепло принял Путина в Брегансоне" Александр Баунов, главный редактор CARNEGIE.RU, так объяснял эту позицию Европы: "Мысля глобально, правительства больших европейских стран не хотят полностью потерять Россию, отпустив ее в Азию. Они не хотят, чтобы злой советский анекдот о финско-китайской границе стал политико-экономической реальностью. Россия всегда отвечала за то, что граница Азии проходит от Европы далеко. В случае потери России она будет проходить вплотную. Подобно тому, как европейские правительства инстинктивно не хотят отпускать Украину в Россию, они не хотят отпускать Россию в Азию". Возможно, голлистская риторика Макрона о том, что Европа простирается от Лиссабона до Владивостока, в этом контексте обретает какие-то новые, почти шаманские смыслы. Так алгонкины заклинают бурю: чтоб не наступила.

Макрон в шпагате

Однако русофильство Макрона строится не только на этом страхе. Есть еще ряд обстоятельств. Не последнее – внутриполитическое. У французского президента явно проседает домашняя повестка. На совместной пресс-конференции двух президентов Путин не преминул сделать маленькую инъекцию хозяину встречи темой "желтых жилетов": мол, мы знаем события, с ними связанные, и "мы бы не хотели, чтобы подобные события происходили в российской столице". При всем том, что в Москве хватает ныне своих протестов, а рейтинг Путина уже далеко не такой железобетонный, как сразу после наступления "крымского консенсуса", ахиллесова пята обитателя Елисейского дворца указана верно. А для любого политика такого масштаба неистребима заповедь: проигрываешь внутри страны – переводи стрелки во внешнюю политику и ищи успеха там. Так делают все. И Макрон здесь ничем не отличается от Путина или Трампа.

Причем текущий год в этом смысле весьма благоприятен для французского президента. Британия занята Brexit. Германия, неизменный европейский лидер, находится накануне трансферта власти. Трясущаяся Меркель – символ ее нынешнего состояния. Самое время замахнуться на роль кормчего Старого Света. И самое время сделать это так, чтобы иметь вдобавок возможность побыть этаким принцем-консортом при Дональде Трампе, в узкой группе его единомышленников. Почему это важно для Парижа? Потому что Трамп, которого не без основания называют раскольником всех прежних союзов, уже обозначил тему особого партнерства с уплывающим от Брюсселя Лондоном. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем могут обернуться задекларированные, более крепкие экономические объятия с британцами для тех, кто смотрит на них с другой стороны Ла-Манша. Франция сегодня - ведущий торговый партнер США. Она экспортирует больше товаров за океан, чем ввозит взамен. И пока что коммерческие правила, выгодные для Парижа, действовали безотказно. Однако последнее время трения между странами обострились.

В июле Эммануэль Макрон подписал закон, предусматривающий введение 3-процентного налога с прибыли зарубежных высокотехнологических компаний с годовым оборотом не менее €750 млн и объемом продаж в стране не менее €25 млн. Документ затрагивает интересы 30 юридических лиц, среди которых американские компании Google, Amazon, Apple, Facebook, работающие в Европе. В ответ Дональд Трамп пригрозил ввести пошлины на французские товары, в том числе на вина.

Едва разгорающийся конфликт стал достоянием прессы, как аналитики заговорили о том, что данное противостояние может не только повредить отношениям США и Евросоюза, но и изменить внешнеполитические приоритеты Франции не в пользу Украины. Так, в сущности, и происходит. А сам Макрон пытается сесть в шпагат между раздраженным Трампом и источающим язвительную благосклонность Путиным. Возможные потери в экспорте за океан должны же быть как-то компенсированы: Россия – значит, Россия. Но сам этот "летний изгиб французской политики", как выразилась Татьяна Кастуева-Жан, директор центра "Россия/Новые независимые государства" Французского института международных отношений на страницах Le Monde, выглядит весьма уязвимым. Путин, считает эксперт, может воспринять шаги своего коллеги навстречу как признак слабости. "Французская позиция оказывается довольно неудобной, - пишет она. - Диалог с Россией настоятельно необходим, так как накопилось немало двусторонних и региональных проблем. В то же время открытость Парижа к диалогу способствует укреплению бескомпромиссной позиции Москвы и узаконивает ее внешнюю политику, которая с 2014 года воспринимается российским населением как главный успех президентства Владимира Путина".

Угасание "семерки"

Получит ли Макрон от Кремля желаемое? Лишь отчасти. Правитель России довольно равнодушен к символическим жестам, если они не несут ему никакой выгоды. Чтобы представить Путина удовлетворенным тем фактом, что его пригласили на саммит G7 в США, и он оказался на положении правителей Австралии, Чили, Индии, ЮАР, Буркина-Фасо, Египта, Руанды и Сенегала, которые будут в ближайшие выходные скучать/радоваться тому же самому в Биаррице, где в этом году проводится конференция "семерки", нужно иметь очень большую фантазию. Даже невозможный сценарий возвращения Москвы в этот элитный клуб там будут считать всего лишь проигранной Западом битвой, в которой Россия не слишком и хотела принимать участие.

Еще год назад мировые СМИ цитировали слова Дмитрия Пескова, пресс-секретаря российского президента: сколько бы "большую восьмерку" (в Белокаменной, по-видимому, существует на этот счет дефект политической речи: слово "семерка" принципиально не выговаривается) ни называли "клубом передовых держав", у России практически нет желания и повода возвращаться в G8 на данном этапе. Тем более что "большая восьмерка", по мнению Пескова, "с каждым годом теряет эффективность".

Да, конечно, тут есть место традиционному российскому гонору. Но есть и понимание особенности плодотворной работы подобных клубов. Уже упоминавшийся выше обозреватель The Washington Post Адам Тейлор пишет: "При Трампе политическая значимость этого органа значительно уменьшилась. Благодаря неформальному процессу принятия решений, группа сильна только тогда, когда ее члены были едины - например, когда остальные семь членов G8 приостановили членство России в 2014 году. Но такого единства сейчас нигде не видно… В наши дни самая большая угроза для G7 живет не в Москве, а в Вашингтоне".

Разумеется, нельзя сказать, что почтенная организация сегодня почила в Бозе. Но она перестала быть влиятельной структурой во многих смыслах (и ставка России на G20, членом которой она является, вполне понятна). На своем пике, в 1980-х, совокупный ВВП группы составлял почти 70% мировой экономики, но в последние годы он упал до уровня ниже 50%. Если к этому добавить еще и внутригрупповой раздрай, тормозящий принятие сколько-нибудь значимых решений, получается весьма неприглядная картина: Трамп и Макрон пытались "всучить" Путину что-то вроде ушей от осла – если не мертвого, то полумертвого. Надеясь при этом получить его благосклонность.

Прости, Володя, дать тебе нечего

Осознавал ли Макрон пикантность такой ситуации? Безусловно. Осознавал ли Трамп? Еще в большей степени, чем Макрон. Но ему, уже вступившему в предвыборные президентские баталии, рукопожатия хозяина Кремля как раз для избирательной стратегии и были нужны. Очередной пинок Обаме и демократам. Очередная попытка откусить у них несколько процентов от электорального пирога. Ну и плюс попытка удачно сыграть против Китая.

Получится ли последнее? Вряд ли. Потому что Дональд находится в ситуации, когда ему просто нечего предложить "хорошему парню" Владимиру. Санкции снять он не может. На это не пойдет Конгресс. И получается довольно забавная ситуация, которую в Кремле должны оценивать как унизительную. "Володя, иди к нам. Посидишь рядышком. Ничего не обещаем, потому что - нечего. Но будем все время говорить о том, как это необходимо – решать вопросы с приглашением России".

Если почитать комментарии под материалами на эту тему в российских изданиях, то можно, сквозь ненависть к "пиндосам" и вообще к Западу, натолкнуться и на что-то более-менее проницательное. С простым тезисом: завалят с нашей помощью Китай – примутся за нас.

Путин, разумеется, тоже это понимает. Пост Макрона на русском языке, где Россия названа "глубоко европейской страной", едва ли вызвал у него слезы умиления. Он ждет более масштабной капитуляции Запада. Но ее – по крайней мере, в формате G7 – не будет. Разве что Трамп доведет противоречия внутри группы до той степени абсурда, что она перестанет существовать вовсе. Но это тогда будет уже другая история.

Украина: главное – не молчать

В этой истории самое неприятное для Киева то, что в отношении страны продолжает нарушаться неписанный принцип, имевший место во времена Порошенко: ничего об Украине без Украины. Если Зеленский не вернет его к жизни, мы потихоньку из субъекта международного права можем вообще превратиться в подобие объекта. Все то время, пока Трамп и Макрон исполняли свои вариации на тему "Россия и семерка", на Банковой хранили молчание. И лишь в ночь на четверг президент Украины разразился постом в Facebook: "Возвращение оккупированного Крыма, прекращение боевых действий на Донбассе и освобождение более 100 политических заключенных и украинских моряков, которых удерживает Кремль, будет настоящим серьезным сигналом миру о том, что Россия готова вновь занять свое место в повестке дня высокой дипломатии". Правильные слова. Однако, во-первых, ими все не исчерпывается. А во-вторых, они сказаны с серьезной задержкой. Если замедленная реакция на подобные события будет и впредь, ее начнут воспринимать как молчание – знак согласия. Допускать этого нельзя. Иначе при нынешних весьма неблагоприятных для Украины международных раскладах мы можем оказаться в положении, когда спасение утопающих и впрямь станет делом рук самих утопающих. И из этого тупика нащупать выход будет уже крайне проблематично.