Афганский базар

Афганских беженцев немало в странах Западной Европы, Латинской Америки, США и даже в Австралии. Однако самая мощная волна афганской эмиграции накатила в послевоенные годы на страны бывшего СССР. В государство "победившего социализма" бежали бывшие партработники и устремились те, кто прежде обучался в советских вузах. На Украине большинство эмигрантов обосновались в Киеве, Одессе, Харькове и Хмельницком – городах с крупными городскими рынками. Только здесь у них и была надежда выжить…

Абдул Гафур Абдул Маджид, один из старейших членов Народно-демократической партии Афганистана "Парчам" ("Знамя"), возглавляемой Бабраком Кармалем:

– В партию я вступил в 1968 г., когда еще не выдавали членских билетов. До прихода в Афганистан советских войск работал преподавателем. Одновременно был партийным ревизором. После "апрельской революции" 1978-го, когда свергли и расстреляли главу республики Мухаммеда Дауда, случалось мне выступать и на советском телевидении, говорить о необходимости ввода в Афганистан советских войск.

Очень хорошо помню день, когда это, наконец, произошло. Днем Хафизулла Амин в своем обращении к нации вдруг сообщил: в случае нападения на нашу страну надо выключить свет, лечь на землю и не выходить из дома. Предупредил, что, возможно, будет объявлена воздушная тревога. Вечером мы с друзьями все же пошли в кино. Когда из него вышли, город словно вымер: свет в окнах учреждений, гостиниц и домов был выключен; не горели даже фонари. В сторону дворца Амина направлялись машины с людьми в военной форме. Дворец находился внизу, на плато, мы жили как раз над ним. Когда я с друзьями поднялся к своему дому, увидел, что дворец пылает…

На следующее утро меня и других членов партии срочно вызвали в штаб. Многие видели друг друга впервые – конспирация в партии была жесткая. Нам повязали белые ленточки на рукав, раздали автоматы Калашникова и отправили в город – охранять общественный порядок.

До сих пор почему-то многие думают, что президент Афганистана не знал о предстоящем вводе советских войск. Один из очень близких соратников президента позже признался: Амин готовил собственный план захвата страны совместно с главой Исламской партии Гульбеддином Хекматиаром. План состоял в том, чтобы отдать страну под контроль США. Поэтому сейчас, когда говорят, что СССР исполнял интернациональный долг, я просто смеюсь. СССР спасал свои границы!

После прихода к власти Бабрака Кармаля я полностью погрузился в работу: возглавлял третий отдел КГБ (департамент внутренней безопасности). У меня было удостоверение полковника госбезопасности. Обладателя такого документа не могли не то что обыскивать, но даже останавливать. Он выдавался единицам. Сейчас это раритет… (Смеется)

Некоторое время я руководил охраной первых лиц – Бабрака Кармаля и тогда еще главы КГБ Мухаммеда Наджибуллы. Последний лично наградил меня именным оружием за проведение удачной операции в Панджшере.

Вообще, Наджибуллу я часто видел, лично с ним общался. Это был очень умный, образованный и вдумчивый человек, сильный и мужественный. При нем в госбезопасности было создано отдельное управление, занимающееся розыском пропавших без вести людей. Дело в том, что в период правления Амина политзаключенных, как в сталинские времена, пытали и убивали. Родственники об этом узнавали, лишь когда у них переставали принимать передачи. Наджибулла жестко просил всех не давать обещаний, которые невозможно выполнить. Его известнейшая фраза: "Пусть алмаз расколется, но данное слово – нет".

После прихода к власти движения Талибан президент Бурхануддин Раббани требовал тотального истребления членов левых партий. Многие вокруг знали, что я был в партии, но никто не выдал. Я отпустил длинную бороду, старался реже показываться среди незнакомых людей, иногда неделями не выходил из дома. Позже мы с семьей тайно покинули Афганистан, перебрались в Пакистан. Когда это случилось, моим ученикам сказали, что я был врагом своей страны.

В Пакистане с семьей жил почти три года. Наверное, это были самые трудные годы моей жизни. Дети голодали, мы не знали языка, нравов, были чужими в той стране. Работу выбирать не приходилось: подрабатывал грузчиком, потом на мыльном заводе, на фабрике пластиковых тапочек, продавцом свитеров. Даже, помню, толкал тележку с фруктами. В Киеве оказался случайно. Контрабандисты, с которыми удалось договориться в Пакистане, хорошо отзывались об этом городе. В Москве прежде, да и сейчас, жизнь очень дорогая. В Киеве все же проще. За три тысячи долларов (с человека) нас доставили на самолете прямиком в Киев. Естественно, без документов и виз.

Что я теперь здесь делаю? По-сути, снова работаю грузчиком. Тех денег, которые мы зарабатываем на торговле, едва хватает на жизнь. Аренда точки на рынке обходится в $250, квартира – еще в $350. Около ста долларов – за коммунальные услуги, а еще ведь надо прокормить семью… Сейчас я гражданин Украины. Но если бы не семья и здоровье – у меня плохое зрение, постоянно болят глаза – я бы завтра же вернулся на Родину.

Мухаммед Арун Кураши, бывший моджахед, из семьи торговцев:

– Родился я в одной и южных областей Афганистана – Лугаре. "Апрельскую революцию" встретил школьником: мне было всего 15 лет. Когда президентом стал Хафизулла Амин, среди простых людей, особенно верующих, начались волнения: дескать, к власти пришли коммунисты, неверные. Народ стал сбиваться в стайки, появились какие-то лидеры. Моджахеды еще в те времена привозили из Пакистана оружие, так что многие вооружались.

Хорошо помню день, когда мне вручили винтовку. Мне было шестнадцать лет; я был в школе. Прямо на уроке нам объявили: все, кому дорога независимость страны, должны взять оружие в руки. Я никого не предупреждал о своем решении – ни родителей, ни братьев, ни сестер. Просто пошел в ближайшее почтовое отделение и записался добровольцем. В заявлении, помню, написал: "готов бороться за Родину и веру". Моим первым командиром был молодой мужчина Абдулла Ахад. Через несколько месяцев он погиб во время бомбардировки, его тело так и не нашли. Именно он выдал мне старую английскую винтовку. Оружие на первых порах у нас было или американское или английское. "Калашниковы" появились позже – как трофеи.

В городе, где мы жили, у нашей семьи был маленький магазинчик. Днем я торговал с братьями и отцом, а по ночам уходил в горы. В городе практически все были вооружены и постоянно координировали свои действия с центральным руководством моджахедов. Общались, в основном, с помощью записок. Нашим лидером был глава Исламской партии Гульбеддин Хекматиар.

У русских и регулярных афганских войск была своя тактика. Вечерами они без разбора бомбили город. За все время, что шла война, убили 72 человека моих дальних и близких родственников. Среди них были и трехлетние дети, и шестидесятилетние старики. Зимой производили массированные атаки. Более двенадцати раз мы покидали город, но снова выбивали из него врага. Кстати, даже коалиционные войска сейчас не могут захватить Лугар.

Постепенно я дорос до полевого командира. В конце войны под моим началом было 35 человек. Убивал ли я кого-то лично? Кто знает? Это война. Точно могу сказать: не помню, чтобы я видел человека, который упал от моей пули. С другой стороны, воевали-то, в основном, ночью. Никогда не общался с русскими солдатами, а пленных мы не брали. Страшного было много. До сих пор иногда вспоминаю, как собственными руками вытащил из-под развалин местного госпиталя четырнадцать трупов членов одной семьи – от мала до велика.

Многие мои соратники так и не смогли остановиться, сдать оружие после вывода советских войск. Я же для себя принял принципиальное решение. И в день, когда объявили о начале вывода советских войск, сложил с себя полномочия командира. По сути, с того дня продолжение войны означало истребление собственного народа. Я и прежде говорил и сейчас утверждаю: у нас был шанс остановиться и возродить страну. Афганистан никогда и никто не мог завоевать. Ни Чингисхан, ни англичане. Удалось отстоять свою независимость и от "советов". Можно было начать все сначала. Но жизнь распорядилась иначе.

Когда я покончил с войной, материальное положение семьи ухудшилось. Пришлось направиться в Иран. Я долгое время работал там, вдалеке от семьи. Потом принял решение уехать в Европу. Думал о Германии, Голландии, Австрии. Друзья сделали мне визу сначала в Ташкент. Потом оказался в Москве. Но жизнь там оказалась слишком дорогой, да и знакомых у меня не было. В 1995 г. перебрался в Киев. И с первых же дней начал работать на рынке. Он только открылся, палаток не было, так что торговали прямо с земли, с подстилок. Мне очень помогли афганцы, которые приехали в Киев до меня – давали товар в рассрочку, помогали материально. Через четыре года я вызвал к себе семью. Пробиться дальше в Европу не получилось. Да и зачем? Сейчас я уже купил на Троещине в кредит квартиру, скоро полностью его выплачу.

У меня хорошие отношения со многими украинцами. Появились кое-какие знакомства, связи. А ведь четыре года назад я был первым афганцем, получившим украинское гражданство.

Мухаммед Экбал, военный летчик:

– В Афганистане я с красным дипломом закончил военное авиационное училище, был офицером национальных ВВС. Служил в Баграме. Считался одним из лучших пилотов, участвовал в военных действиях в Джелалабаде и Пахмане.

Потом меня, как это тогда было принято, отправили на учебу в Союз – в Киевское высшее авиационно-инженерное училище. Но в 1992 г., когда я его окончил, политическая ситуация в Афганистане изменилась. Возвращаться домой было бессмысленно.

Три года я работал, где мог. В 1995 г. открылся рынок "Троещина". Теперь вот торгую здесь теплыми тапочками. Сначала оформился как беженец, со временем стал гражданином Украины. Раньше особых проблем в Украине не было. Но недавно у меня отобрали торговую точку. Я, конечно, возмущался. А что толку? Оказалось, что "рейдеров" покрывает депутат горсовета. Мне намекнули: ты здесь чужой, а коренным украинцам негде торговать. Но это же смешно! Я женился в Киеве еще во время учебы. У меня, кстати, четырнадцатилетняя дочь. Что мне делать? Возвращаться с ней на Родину? Но там другая страна. Я служил независимому государству, а нынешний Афганистан – непонятно что.

Глам Гаусс, дипломат:

– В Киеве я уже 21 год. Прибыл учиться в университете им. Шевченко. В СССР меня направили как одного из самых способных учеников. После окончания университета в 1991 г. пошел в аспирантуру, и через три года получил диплом кандидата наук. Диссертацию писал на тему международных взаимоотношений Ирана и США (Смеется). Но потом, как многие другие афганцы, оказался на родине не востребован. В Украине женился, получил гражданство. Но, хоть и получил ученую степень, торгую на базаре. Некоторые мои родственники – в том числе и брат – вернулись в Кабул. Но, откровенно говоря, условия жизни там не лучшие. В стране более миллиона безработных. Возвращаться туда не вижу смысла.