Фея полуслова. Интервью с Линор Горалик

Она состоит из сплошных противоречий. Выпустила пятнадцать книг, но именовать себя писателем не желает. Называет повседневную жизнь адом, но считает себя счастливым человеком. Утверждает, что пишет о простых вещах, но бесконечно далека от массовой культуры. Насквозь ироничная и в то же время глубоко верующая. Занимается еврейскими проектами и является при этом, по собственным словам, "христианином протестантского толка". С одной стороны, пишет об экзистенциальном ужасе бытия, с другой – сочиняет книжки уморительных житейских анекдотов про друзей и знакомых. Выглядит как фея, но виртуозно и непринужденно матерится.

Биография у нее тоже с множеством "но". Родилась в 1975 г. в Днепропетровске, в 13 лет переехала с родителями в Израиль, но с 2000 года живет преимущественно в Москве. Настоящее имя – Юлия, но выдуманное невесть кем подростковое "Линор" теперь значится в паспорте вместе с данным при рождении. С успехом осваивала компьютерные знания, серьезно занималась бизнесом, однако потом радикально поменяла род занятий на менеджерские и литературные.

Пишет стихи, похожие на прозу и прозу, похожую на стихи. Сочиняет романы в соавторстве и без оного. Рисует породившие массу подражаний психоаналитические комиксы про неврастеничного "Зайца ПЦ и его воображаемых друзей: Щ, Ф, грелку и свиную отбивную с горошком". Аудитория ее персонального ЖЖ-блога snorapp насчитывает около 11,5 тыс. постоянных читателей. Эти люди понимают ее тексты с полуслова.

В Киев Горалик приехала по приглашению ярмарки "Книжный Арсенал", в рамках которой она представила свою новую, уже законченную, но еще не изданную книгу.

Линор, вы последние дни так много перемещаетесь: Москва, Кубань, Израиль, Киев. Как вы воспринимаете разные культурные пространства? Что в них приятно, что нет?

Когда перемещаешься, всегда есть что-то приятное и что-то неприятное. Мне повезло в том смысле, что у меня оптика, как у муравья: я замечаю только маленькие предметы, зато в больших количествах. В общем-то, меня интересует только поэзия повседневности. В любом месте, где ты находишься, – если с тобой не обращаются откровенно враждебно и не пытаются бить тебе морду (а такого со мной, к счастью, не случается) – всегда интересно. Вокруг живые люди, с ними происходят какие-то маленькие истории. Я люблю бывать везде, где я понимаю язык, где воспринимаю все, что происходит в пределах моего слуха.

Язык – это русский, английский, иврит?

Да. На слух я еще понимаю украинский, но говорить на нем не могу.

За что цепляются глаз и слух в Киеве?

Почти каждый человек, с которым заговариваешь, – например, таксисты – тут же начинает рассуждать о гранях национальной идентичности. Он тебя сразу спрашивает, говоришь ли ты на украинском, понимаешь ли украинский, и принимается рассказывать тебе историю своих взаимоотношений с русским и украинским языками. Это поразительно: я не видела ни одного места, где бы люди столько думали и говорили о языке, как в Киеве. Причины понятны, но это все равно захватывающе интересно.

Какой-нибудь конкретный случай вспомните?

Меня вез таксист, который рассказал, что сам он киевлянин, что его украинский это, конечно же, суржик, но он очень любит настоящий украинский. А вот его сын четыре года назад переехал в Москву и теперь заявляет: папа, я вашу заграничную мову не понимаю. А таксист думает, что на самом деле сын просто не хочет с ним общаться. Нигде кроме Киева я не сталкивалась с такой чувствительностью к языковым вопросам.

Вы вообще больше замечаете, подслушиваете или все-таки придумываете?

Мне посчастливилось находиться в том кругу, где за людьми можно просто записывать то, что они говорят, и больше ничего не делать. Я вообще очень много слушаю и люблю это вплоть до того, что периодически сажусь в московском метро на Кольцевую и катаюсь по ней, чтобы слушать.

Претензий от подслушиваемых не было?

Я всегда спрашиваю, можно ли записывать, всегда спрашиваю, с именами или без имен. В большинстве случаев записываю, сильно переиначив. Какие-то вещи – совершенно чистое вранье и бессовестные выдумки. В частности, мой близкий друг Саша Гаврилов (литературный организатор, критик, редактор – Прим. авт.) давно смирился с тем, что я пишу о нем неправду, что 80 процентов историй о нем – это художественная проза в формате прямой речи.

Сейчас вы – креативный директор завоевавшего немалую популярность журнала "Сноб". Вы стояли у истоков этого проекта?

Нет, я пришел в него довольно поздно, проект уже работал вовсю. Сначала они предложили мне делать для них "Зайца ПЦ", я с восторгом согласился, и одновременно начал писать им тексты, потом я их какое-то время консультировала, потом стала директором по маркетингу, а теперь креативным директором. Мне просто нравится работать с этим проектом и делать для него самые разные вещи.

Линор, а почему вы себя иногда в мужском роде называете?

Как-то я задала этот вопрос своим подругам, которые имеют ту же привычку. Прекрасный ответ, полностью меня устроивший, дала мне петербургская поэтесса Наиля Ямакова. Она сказала: когда я говорю о себе в мужском роде, я имею в виду "я-человек". А когда в женском – "я-девочка". Это гениально, и я полностью готова подписаться под ее словами.

Девочка не человек?!

Вы мальчик, вы не понимаете!

Вообще-то слово "сноб" имеет отрицательные коннотации. Вашу команду это не смущает?

Это дико простая история, и мы ее тестировали, когда запускали "Сноб" в Нью-Йорке. Человек, которому ты говоришь: "Наше издание называется "Сноб"", и он в ответ улыбается – это твоя целевая аудитория. Конечно, здесь есть самоирония. Ни один умный человек не воспринимает это слово всерьез – в том числе редакция и участники проекта.

В предыдущем интервью вы говорили мне, что у вас нет родины, а есть только дом – жилье ваших родителей в Израиле. Как вы вообще себя самоидентифицируете?

Не то чтобы у меня не было родины. У меня нет страны, нет места, про которое я могла бы сказать, что я там живу. Наверное, если бы меня спросили прямо в лоб, я бы ответила, что родина у меня это, конечно, Израиль. Жопой чую, что это страна, за которую я готова воевать. Наверное, родина – это место, про которое ты понимаешь, что тебе из него некуда отступать ни при каких обстоятельствах, где бы ты при этом ни жил.

А какие чувства вызывает у вас Украина? Вы ведь здесь родились.

Украина у меня вызывает сильные эмоции и сантименты. Смешно, что во время недавней поездки в Таганрог и Новочеркасск я вдруг поймала себя на ощущениях своего детства, той же географической широты. Тот же май, то же тепло, те же каштаны, та же сирень.

Этакая климатическая ностальгия?

Мы же знаем, что ностальгия считается биохимической реакцией на еду, тепло, воздух, запахи. Я вдруг, как зверушка какая-то, почувствовала что-то родное, повеяло чем-то хорошим, знакомым, домашним.

Сегодня на "Книжном Арсенале" вы будете презентовать свою новую книжку. Что она собой представляет?

Она называется "Устное народное творчество обитателей сектора М1". Представляет собой собранный человеком по имени Сергей Петровский сборник фольклора, бытующего в одном из секторов ада.

Ада? Это метафора? Вы когда-то называли адом нашу повседневную жизнь.

Нет-нет, это самый настоящий ад. Как в любом месте, где есть люди, там есть фольклор. В силу того, что в аду необходимо собирать какую-нибудь коллекцию, этот человек решил коллекционировать тексты. И коллекционирует.

А о чем будет роман, который вы сейчас пишете?

Я надеюсь, что книжка про ад будет последней страшной книжкой в моей жизни.

Все остальные будут добрые и светлые?

Да, добрые и светлые, ровно как я. Ну, как получится. Просто я понимаю, что книжка про ад для меня страшная – я уже старенький, чувствительный к собственным переживаниям… А роман простой. Его зовут "Муса". Муса это слон, который идет пешком из Таганрога в Петербург по такой себе вневременной России. Слон турецкий, он вырос в султанском дворце и, по существу, идет по этапу в ссылку. Когда Турция проиграла войну России, один человек, который сидел в Турции и присматривал за султаном, от скуки е...л ему мозги модернизацией. И в частности объяснял, что с преступниками надо делать не то, что турки обычно с ними делали, а просто отправлять пешком на север. И вот слоник теперь идет в подарок к русскому царю, потому что участвовал в некотором заговоре и покушении.

Последний вопрос не про слоника, а про зайчика. Откуда взялся этот ваш ПЦ?

Во-первых, заяц это приятно. Вы когда-нибудь держали в руках зайчика?

Как вам сказать… Кролика точно держал.

Кролик это не то. Заяц более трогательный. Я не могу этого объяснить. Один раз заяц укусил меня за ключицу. Они, суки, злые. Это такое милое существо, которые ты держишь на руках сорок минут, а потом оно берет и без предупреждения тебя кусает. Я их очень люблю.

СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ
(из дневника Линор Горалик)

• N. рассказывает о подруге, которая, отправляясь на стажировку в глушь, взяла с собой два развлечения: плеер и вибратор. Через неделю в плеере начали садиться батарейки. Подруга подумала-подумала и переставила батарейки из вибратора в плеер. Русская интеллигенция неисправима.

• Подлец забрался к ней в постель, чтобы воспользоваться ее доверием и поклясться ей в вечной любви.

• Я не то чтобы плохо отношусь к женщинам. Я просто полагаю, что если бы они вынашивали ребенка, скажем, за четыре месяца и делали бы это, скажем, три раза в год, то можно было бы обойтись меньшим их количеством.

Линор Горалик родилась в Днепропетровске, в 13 лет переехала с родителями в Израиль, с 2000 года живет преимущественно в Москве. Настоящее имя – Юлия, но выдуманное Линор теперь тоже значится в паспорте. Окончила Беэр-Шевский универсистет по специальности Computer Science. Занималась бизнесом. Автор полутора десятка книг, а также выставок и культурных проектов. Лауреат молодежной премии "Триумф" (2003).

Юрий Володарский, Фокус