Бесконечный матч

Казалось бы — футболист, потом тренер. Ну и что? Что такое футбол для нашего человека? Игрушка, не более. Но вот ведь парадокс — оказывается, эта игрушка порой побольше еды и питья означает! И уж точно занимает огромное место в душах человеческих. И эти души невероятно тоскуют по великому. Возможно, домашнему "Евро-2012" удастся занять место Лобановского. Возможно… Но не факт.

Чтобы окончательно стать легендой, нужно покинуть сей мир трагично и… красиво. Лобановский умер фактически на боевом посту. На тренерской скамейке в Запорожье, во время матча с местным "Металлургом". Нет, окончательно ушел он из жизни несколько дней спустя, в больнице, но фактически — там, на стадионе. Кощунственно звучит, но умер правильно. Красно! На миру.

Ему исполнилось всего-то 63. Однако эти шесть с небольшим десятков лет вместили в себя сотни обыкновенных, среднестатистических жизней — ибо то, что успел сотворить Лобановский, поистине огромно. Неохватно! И потому стоит не жалеть. А скорее — завидовать и пытаться успеть. Хотя бы приблизиться к нему.

Я против этих штампованных "преждевременно", "вырвала в расцвете сил", "он столько не успел"… Во-первых, кому дано знать, что было бы, если бы… Во-вторых, наставник "Динамо" давно и тяжело болел, а потому смерть его в футбольных кругах неожиданностью не стала. Цинично? Но факт.

Приобщение к гению
Мое общение с ВВЛ, как принято среди нынешних болельщиков называть Лобановского (раньше его звали Лобан и не страдали по поводу излишней фамильярности; сейчас расплодились ОВБ, ДАВ и др. — веление времени!), — беспрерывный монолог. Разумеется, его. В который восторженному слушателю снисходительно дозволялось иногда, для связки мыслей, вставлять свои вопросы и даже замечания. Даже телефильм такой сняли, точнее, смонтировали — "75 минут с Лобановским".

Первые впечатления от разговора — конечно, из ряда вон. Оглушительный восторг от причастности к великому: он снизошел до меня и разговаривал! И даже похвалил снисходительно…

"Ребята, я Лобановского видел!". И — хрясь чайником по голове, как в давно забытом фильме "Человек с ружьем". "Да ну, не может быть — делись, каков он!". — "Он… Он… Ну, он такой! Великий!".

Потом я начну различать в речах Лобановского повторы и явственные суеверности, рассказы с чужих слов, причем слов не особо добросовестных, сомнительные логические связки. Захочу поспорить, но не решусь. А потом будет поздно. "Вы написали обо мне плохо, и Москва одобрила бы ваши слова!". Тьфу ты Господи. А ведь ВВЛ до последнего своего дня с кем-то воевал.

И что такое похвала Лобановского для читателей? Не означает ли это, что я стал скучен, заумен и официозен? У ВВЛ был весьма специфический вкус… Создавалось впечатление, что писать о нем должны лишь те, кто не только разделяет его воззрения, но и в совершенстве познал методики, говорит с ним на одном языке. Невозможно! Но он не желал с этим смириться.

Неоднозначность гения
Истинное величие всегда загадочно, всегда сопровождается пересудами и водопадом смачных версий. Не убили ли карьеру Лобановского-игрока, задвинув этакого дылду на фланг — сейчас никому в голову не придет ставить на такую позицию человека ростом за 190 см? Почему он закончил играть столь рано — всего-то в 29? Почему, за какие заслуги ВВЛ был приглашен в Киев тренировать "Динамо" — сразу главный клуб республики, хотя имел за плечами лишь скромнейший по тем временем "Днепр"? Зачем перетряхнул весь советский футбол в 76-м, подарил надежду на возрождение величия, а потом сам снова сбросил в пропасть "середнячества", забытья? Кто подтолкнул Лобановского баллотироваться в народные депутаты Союза СССР в 89-м (и проиграть, к слову)?

И главное — откуда у него это невероятная, фанатичная, могучая и всепобеждающая любовь к футболу, умноженная на уверенность в собственной правоте? То, что притягивало к Лобановскому всех, кто оказывался рядом с ним…

Захотите найти только хорошее — нет проблем. Вам предложат блистательную череду побед на все вкусы.

Захотите дурного — нет проблем. Один переезд в Киев на тренерство чего стоит — и предыдущего наставника, Сан Саныча Севидова, от которого Лобану досталась готовая к великим победам команда, довелось сковырнуть якобы незаслуженно, и сын Щербицкого якобы был замешан в эффектной интриге… И методики Лобанов­ского якобы не столько его, сколько соратников — Анатолия Зеленцова да Олега Базилевича, а на ВВЛ в том трио возлагалась сложнейшая роль договора с сильными мира сего — дабы обеспечить условия работы. Ой, да бесконечно можно рассказывать — о тех судьбах футболистских!

Только ничто не заменит нам триумфальную радость 1975?го и 1986?го, когда "Динамо" брало Кубок кубков и радость победы в 88?м над итальянцами в полуфинале чемпионата Европы, и "Динамо" — 98/99 мы все чаще вспоминаем с глухой тоской по былому счастью. "Динамо" Лобановского. Конечно, не только его, но… Народная молва уже связала тренера и клуб навсегда.

Гений и поражения
Ошибки, просчеты, неудачи. Их в карьере Лобановского имелось более чем. А кого минула чаша сия? Но что было, то было — ВВЛ намертво не умел воспринимать критику. Точнее, внутри себя, для себя он какие-то выводы делал. Но практически никогда не признавался на людях — да, это моя вина, в будущем постараюсь исправиться и впредь не допускать.

И эта модель поведения работала! Каждая фраза ВВЛ "может, я и был тогда не прав" (обычно о событиях 20-летней давности) или "я так и не понял, что же произошло" (таких матчей в его карьере было два — 3:4 с Бельгией на чемпионате мира 1986 г. в Мексике и 3:3 в Киеве с "Баварией" в 99-м, когда "Динамо" должно было уверенно шагать в финал Лиги чемпионов, но…) воспринималась с огромнейшей благодарностью. После нее все дружно начинали оправдывать Лобановского — убеждая его самого, что все хорошо. О том, чтобы какая-то газета чего-то там вольное ляпнула о мэтре, и речи идти не могло. Московский журналист Игорь Порошин за статью в "Известиях", где сравнил ВВЛ с Буддой, которому все поклоняются, был поименован тренером куда менее благозвучно. Царственная обида имела место быть, и еще какая! С трудом удерживались, чтоб официальное опровержение настрочить — мол, не Будда я!

А ведь иногда хватило бы пары слов. И все пошло бы иначе.

Так было в 2001-м, когда сборная Украины потерпела унизительный дортмундский разгром. Все потом соглашались как один: выйди после игры Лобановский к журналистам, признайся, что не угадал с составом, скажи пару слов об общем, несопоставимо разном уровне украинского и немецкого футбола, ему бы слова дурного никто не сказал — вынесли бы на руках как отца родного!

Но он не нашел в себе такого мужества. Прислал мямлить помощника — Леонида Буряка. Слишком это было не в стиле Лобановского — кому-то что-то объяснять, тем более откровенно. Зря… Может, он не встретил в жизни хорошего советчика — чтобы не только в рот заглядывал, покоренный обаянием и мощью, но и спорил до хрипоты? А может, не хотел встретить?

Гений и власть
Проходит время, а его бег неразрывно связан с переоценкой всего. На смену юношескому максимализму и непримиримости являются умеренность и… ностальгия. В том числе потому, что когда-то казалось отвратительным и подлежащим уничтожению.

Я действительно страшно виноват перед ним. И сейчас слезы на глаза наворачиваются, когда вспоминаю его отрешенный вид в дортмундском аэропорту — выражение лица человека, который внезапно, но далеко не в первый раз, стал отверженным. Только теперь имелось одно существенное отличие: Лобановский был болен и чертовски устал.

"Очень сложно играть, когда проигрываешь 0:3 к 15-й минуте…". Он произнес это словно про себя и повторил еще пару раз — будто надеялся кого-то убедить. 1:4 от немцев сломили его. Предстоял очень неприятный разговор с президентом федерации футбола страны Григорием Суркисом, которого перед лицом столь позорного влета не остановил бы никакой авторитет. Этот человек не приемлет поражений ни в каком виде и возвел если не победы, то непрерывное движение вперед, в ранг абсолюта. Лишь поэтому ВВЛ решился в третий раз ступить в динамовскую реку, доверившись тем, кого он с подачи злопыхателей как только ни честил, в том числе и по национальному признаку. Потому что увидел за "Динамо" середины 90-х силу, перспективу и… власть.

Лобановский всегда уважал власть. Умел выстраивать с ней отношения и… уважал. А она уважала его — хотя бы за порядок, за верность слову. Это в футболе ВВЛ именовали ниспровергателем авторитетов, в прочей жизни за ним такого не замечалось.

Говорят, он был бесстрашен и без тени сомнения бросал вызов общепринятым устоям. Чушь! Фразочка звучит красиво, но когда просишь произнесшего ее привести конкретные примеры, он мигом теряется. "Он противостоял всевласт­ной Москве!". Ну, надо же. В одиночку? С крохотным клубчиком? Или все же с монстром всесоюзного значения и имея за своей спиной поддержку всемогущего в пределах Украины первого секретаря республиканской компартии Владимира Щербицкого?

И не потому ли Лобановский, когда лишился поддержки Щербицкого, мигом отбыл из Союза туда, куда шагу бы не ступил по-настоящему уважающий себя, прославленный западный тренер? ОАЭ, Кувейт… А потом, бросив на чашу весов весь свой талант, весь безусловный тренерский гений, сумел на издыхании советской школы футбола создать еще одну великую команду. Знал ли он, что делать, куда идти дальше?

Сомневаюсь. Наверное, потому и выглядел столь болезненно и растерянно.

Я не подошел. Не поговорил. Не попытался понять. Он мог быть сто раз виноват и не прав, но станет ли от этого меньше моя вина? Поверьте, нет в этих слезах лицемерия или желания замолить какие-то грехи. Зачем? Они пребудут со мной до конца уже моих дней.

Далеко не сразу довелось прийти к сознанию того, насколько я тогда был не прав. Ведь тогда Лобановский и дальше повел себя в своем духе — затаился на пару месяцев, а затем выпалил пресс-конференцией, по ходу которой оказалось, что все в порядке, слабость сборной страны и регресс киевского "Динамо" нам привиделся, а виноваты во всем болельщики, которые не ходят на футбол, поскольку равнодушны к нему.

Я стоял неподалеку от его гроба в мае 2002-го и, как десятки тысяч рядом со мной, держал глаза на мокром месте. А Григорий Суркис рыдал, ничуть не стесняясь своих слез, которых у него не видели долгие 19 лет — со дня смерти деда…

Уходила эпоха. Не просто что-то очень хорошее или очень плохое, а все и сразу. Не отделимое одно от другого.

Гений и грязь
Проще всего списать любую критику методик и поступков Лобановского на злобные происки Москвы, якобы его ненавидевшей, и отмахнуться от всех винокуровых, галинских и филатовых как наглых провокаторов и заказушников. Но это, во-первых, будет ошибочно, во-вторых, глупо. Потому что одни лишь дифирамбы, порой доходящие до форменного кретинизма ("Современный футбол вырос из методик Лобановского и вся Европа это признала!"), не помогут понять нам великого Тренера во всей его многогранности и противоречивости.

Не бывает однозначных великих. Ну, нет такого, чтоб выкрасить его ослепительно белой краской или залепить позолотой и молиться как на икону! Не бывает солнц без пятен и светочей без червоточин. То же и с Лобановским. "Hе раз и не два я вызывал Лобановского на разговор о договорных матчах. Без свидетелей, один на один. Он, верный своему обыкновению выбирать лишь устраивавшие его темы, пропускал мои вопросы мимо ушей и переводил стрелку разговора на другую колею. Меня не занимали разоблачения — хотелось понять, чем движим тренер самой сильной у нас команды, ставя себя в двусмысленное положение. В своей книге "Бесконечный матч" Лобановский тоже отмолчался. А ведь если бы его преследовали наветы и пустые подозрения, не мог бы он остаться равнодушным, обвиняли-то в тягчайшем перед футболом преступлении!

Это еще одно поражение…".

Мне остается лишь присоединиться к этим словам блестящего советского журналиста Льва Филатова, написанным еще в начале 90-х, когда ВВЛ присутствовал на просторах бывшего Союза лишь виртуально. Тренер присматривался к происходящему из далекой, бесконечно чужой и невыносимо жаркой Азии, заливал тоску и… гробил себя. Мне доведется встретить уже иного Лобановского — огромного, тяжеленного и больного. Глыбу в прямом и переносном смысле этого слова. Вот только я, в отличие от Филатова, разговаривал на темы более отвлеченные, и близко не набирался смелости задавать вопросы о "договорняках". Тех самых злосчастных матчах, 3:3 с "Шахтером" и "Черноморцем" (неоднократно!), 2:2 с "Зенитом" и "Металлистом", 0:0 с ЦСКА и "Днепром", которые обильным шлейфом тащатся за киевским "Динамо" и на которые категорически не желают обращать внимание ярые поклонники клуба. В лучшем случае отбиваются — Лобан один, что ли, такой был? Дескать, все катали… "Нас так учили". — "Всех учили! Но почему же ты стал первым учеником?!".

Лобановский и в этом выступает символом нашего футбола. И вместе с ним он страшно замазан в худших его проявлениях. Вот только невыносимо глупы те, кто сводит успехи ВВЛ к умению находить высоких покровителей, выдергивать нужных игроков и расписывать матчи. Это никогда не объяснит, почему именно Валерий Васильевич Лобановский стал лучшим и успешнейшим тренером Советского Союза и Украины.

И почему многие бывшие игроки "Динамо", собираясь по какому-то поводу, почти всегда первый тост поднимают за Батю… Это и есть главная победа Лобановского!

Только грядущим поколениям дано это оценить. Но есть одно важнейшее условие: чтобы потомки оценили, они должны тебя запомнить.

"Василичу" это удалось в полной мере.