Головная боль председателя Си. Что будет с экономикой Китая

Обвал китайского фондового рынка, за которым последовала резкая девальвация юаня, как-то вдруг изменил тональность разговоров о Китае. Вчера еще речь шла о том, как скоро США уступят ему мировые лидерские позиции, Россия видела в нем союзника — мощную альтернативу Западу. А сегодня, покачивая головами, многие предрекают этому мировому гиганту будущее, полное проблем.

Черное лето

До июня этого года акции на фондовых площадках в Шанхае и Шеньчжене росли неимоверными темпами. С прошлого лета и до начала 2015-го индекс Шанхайской биржи SSE подскочил с 2000 пунктов до 3500. Банковская доходность составляла 2,75% годовых, а тут рядом можно заработать намного больше. В стране начался настоящий бум: люди влезали в долги, закладывали квартиры и брали кредиты, чтобы сыграть на рынке акций. Только в мае было открыто около 12 млн брокерских счетов. При этом ни о каком глубоком знании рынка у большинства участников речи не было: по опросу агентства "Синьхуа", среди инвесторов, недавно открывших брокерские счета, 67,6% не закончили даже среднюю школу, и только у 12% есть высшее образование. Для китайцев это была сказочная игра в быстрое обогащение.

В середине июня индекс Шанхайской биржи SSE достиг пикового значения в 5178,19 пункта и пошел вниз. 7 июля оказалось "черным вторником": Шанхайская и Шенчженьская биржи рухнули на 6,4% и 6,7% соответственно. Сотни компаний приостановили торги своими бумагами. Но на этом падение не прекратилось: 18 июля последовала новая яма, в Шанхае акции нырнули на 6,15%. В следующем месяце новое падение, потом еще одно, и 24 августа даже официальная китайская печать назвала "черным понедельником". С 12 июня по 25 августа шанхайский индекс потерял 43%.

Когда так штормит фондовый рынок огромной страны, не выдерживают нервы и у остальных: отреагировали падением — правда, куда более скромным, — и ведущие мировые биржи. Тут-то и заговорили о том, насколько нынешний кризис в Китае напоминает Великую депрессию в США и как он может самым тяжелым образом отразиться на экономике не только этой страны, но и остального мира. Под разговоры о китайских проблемах пошли вниз цены на сырьевые продукты, усердным и самым масштабным покупателем которых Китай являлся последние годы.

Приготовиться к параду

Обстоятельство, которое не позволяет делать слишком пессимистические выводы, заключается в том, что фондовый рынок Китая — это вовсе не тот механизм обмена информацией и корректировки цен, который работает в странах с развитыми рыночными институтами. Китайские индексы могут запросто падать, а экономика при этом расти прежними внушительными темпами. Так было в начале 2000-х, такая же история произошла в 2007–2008 годах, когда индекс Шанхайской биржи рухнул с 6000 пунктов до 1700. Сейчас, кажется, немного другая история, но вот это отсутствие прямой связи между биржевыми котировками и реальной экономикой — характерный нюанс, объясняющий особенности финансовой системы страны.

До 70% участников фондового рынка Китая — государственные компании, основной капитал которых составляют кредиты, взятые у государственных же банков на основании правительственных решений, а не экономических показателей. Акции для них — так, больше баловство, на уровне меньше 5% от общей суммы полученных кредитов. А иностранцы, владеющие китайскими акциями, составляют всего 1,5% инвесторов на местном рынке. Да и китайцев, бросившихся в пучину биржевых игр, не так много — до 7% городских жителей. В Штатах, например, таких больше половины населения.

Но политическое значение растущих индексов для коммунистического руководства страны велико. Это витрина экономических успехов, где все преувеличено, как в рекламной презентации. Рост показателей искусственно подхлестывался. То, что взлет не может быть бесконечным и приведет, как было уже не раз, к обвалу, почему-то никого сильно не волновало. После обрушения власти бросились спасать ситуацию, и за семь недель на поддержку акций было потрачено $200 млрд. Еще столько же направили на поддержку курса юаня, одновременно проводя его девальвацию. Bloomberg, ссылаясь на свои источники, утверждает, что сверху была поставлена задача навести порядок на бирже к 3 сентября, то есть к параду в Пекине в честь 70-летия окончания Второй мировой войны. Партия сказала: надо.

В 30 раз

выросла доля Китая в мировом товарном экспорте с 1985-го по 2014 год

Кризис и методы борьбы с ним вызывают резонные сомнения в достаточной экономической компетентности властей. А ведь перед Китаем стоят куда более сложные задачи, чем подавление паники на своем огромном, но не очень настоящем фондовом рынке. Вдруг все заметили, что Китай уже не тот.

Похоже, выдохлись

Страна демонстрировала неизменно высокие темпы роста более трех десятков лет, с того момента, как с подачи Дэн Сяопина в декабре 1978 года была провозглашена политика "реформ и открытости". Если с 1952-го по 1978-й ВВП страны рос в среднем по 3% в год, то после резкого сокращения государственных расходов и либерализации экономики страна словно сорвалась в бег, значительную часть минувшего тридцатилетия показывая двузначные цифры ежегодного роста. Все так привыкли к этому бешеному темпу, что стали принимать его как само собой разумеющееся и экстраполировать на будущее, предсказывая Китаю мировое лидерство.

Между тем последний пик в 14% ВВП был пройден еще в 2007 году, а нынче хорошим результатом считают 7-процентный рост. Но в этом году, когда по итогам II квартала власти огласили магическую семерку, многие эксперты усомнились. Специалисты Citigroup посчитали, что реальный рост не превысил 5%, а Wall Street Journal и вовсе дала 3,7%. Похоже на нарастающие признаки кризиса прежней модели роста. Так, при планируемом увеличении объема внешней торговли на 6% он в первые семь месяцев этого года упал на 7%. А ведь торговля — главный двигатель китайского чуда!

Страна в короткие сроки сделала немыслимый скачок: по данным Всемирного банка, экономика Китая сейчас в 65 больше, чем в 1974 году. Но по базовым показателям страна остается развивающейся, с неполноценными рыночными институтами. Да, огромной, но величина — количественный показатель, не качественный. Эффективность затрат на единицу продукции в Китае все еще составляет 13% от американских показателей. А вот теперь и ростом нельзя больше похвастаться.

Все не так, ребята

С подачи историка Вацлава Смила стали знаменитыми цифры, ярко характеризующие экономику Китая: с 2011-го по 2013 год здесь было использовано столько же цемента, сколько понадобилось США на весь XX век. Страна очень много строит, не всегда оправданно — достаточно вспомнить полтора десятка городов-призраков, возведенных по дорогущим проектам, но так и не заселенных. В то же время миллионы рабочих-переселенцев из глубинки живут в жутких условиях — в бараках и общежитиях при заводах в переполненных мегаполисах на побережье.

Общее число сельских мигрантов достигает 250 млн, причем в таких центрах экспортного производства, как Шеньчжень или Дунгуань, они составляют 70–80% рабочей силы. По сути, с 90-х годов в Китае произошло величайшее в истории переселение народа. Но те люди, чьими руками достигалось нынешнее могущество Китая, по-прежнему в незавидном положении, хотя уровень заработной платы и растет с некоторых пор заданными партией темпами — на 15% в год. При этом из них в буквальном смысле выжимают соки: 12-часовый рабочий день совсем не редкость.

Но работа в городе все равно манит: доход горожан, по официальным данным, в три раза выше, чем в селе. При этом шестая часть населения Китая живет едва не на $2 в день.

Недоволен и растущий средний класс, который оценивают в 18%: он не имеет возможности полноценного потребления и накопления. В банковском секторе монополия государства, удерживающего ставки по депозитам на уровне инфляции. На рынке недвижимости очень высокие налоги: власти боятся образования ценового "пузыря". Отсюда болезненный интерес к спекуляциям на бирже, а биржа преподносит вот такие неприятные сюрпризы.

Больше рынка, больше Си

Падение роста не означает его полного прекращения, хотя очевидно, что прежних сумасшедших темпов уже не будет. Но как развить достигнутое и выйти на новое качество? Еще в ноябре 2013 года пленум ЦК КПК принял программу реформ, в которой предписано позволить рынку играть решающую роль в распределении ресурсов. Пока, как видим, не получается. Компартия вовсе не намерена ослаб­лять руководящие позиции. Наоборот, власть все больше концентрируется в руках волевого и авторитарного председателя Си Цзиньпина, и нынешние ошибки и будущие ожидания все больше связывают с его именем, хотя основные реформаторские идеи принадлежат человеку из близкого окружения председателя — Лю Хэ, талантливому макроэкономисту с гарвардским дипломом.

Переход от экстенсивной политики экспорта к интенсивной политике внутреннего потребления требует преодоления нынешней ситуации, когда клиентом и заказчиком на рынке является государство, создавая простор для коррупции и убивая эффективность рыночных сил. Разогнать догоняющий рост в нищей и послушной стране было в определенном смысле легче, чем выйти на новый качественный уровень развития, где партийные распоряжения больше вредят, чем приносят пользу. По сути, стоит задача реформирования власти, иначе о каком-то глобальном лидерстве Китаю можно забыть. Большой — не значит сильный, а слабостей у него множество, под стать размеру.

• Читайте также: Закат Поднебесной. Когда лопнет пузырь китайской экономики

В марте 2014 года в Париже Си Цзиньпин сделал насторожившее всех заявление. Он напомнил слова, якобы сказанные когда-то Наполеоном: "Китай — это спящий лев, не будите его, ведь, проснувшись, он потрясет мир". Китай просыпается, сообщил китайский лидер, но он "мирный, благожелательный и цивилизованный". Словам о благожелательности не придали большого значения, а вот перспективу глобального потрясения обсуждали еще долго. Пока с уверенностью можно сказать одно: просыпающийся китайский лев мир сильно озадачил.