Хотелось все бросить. Зачем Юра Мравец ездит снимать в горячие точки Ирака и Украины

Юра Мравец вырос в семье журналистов и с детства мечтал о репортажах из горячих точек. Получив диплом оператора-постановщика в Братиславской академии изобразительных искусств, он недолго поработал на телевидении и уже через год отправился в Украину в качестве репортера-фрилансера. Дело было во время Революции достоинства. В следующем году снова приехал в Украину, на этот раз его интересовала зона АТО. Так Юра собирал материал для своего дебютного документального фильма "Мир вам", который был выпущен в феврале 2016-го и побывал на десятке престижных европейских кинофестивалей.

Следующей остановкой Мравеца стал Ирак, туда он поехал за репортажными фотографиями. В прошлом году Юра находился в эпицентре конфликта между "Исламским государством" и действующим правительством. Был свидетелем взятия Мосула — самой масштабной военной операции в Ираке со времен вторжения коалиционных сил в 2003 году. Материалы, собранные в этой поездке, завершившейся полтора месяца назад, скоро будут изданы в виде авторского фотоальбома. В феврале 2017-го Юра снова отправился в Донбасс, где провел последние несколько недель, фотографируя местных жителей.

В первый раз в Украину я пробрался хитростью. Услышав о Революции достоинства, ужасно захотел приехать. Всегда мечтал сделать фильм о серьезном конфликте. Денег на поездку не оказалось. В это самое время один из моих друзей переживал болезненный разрыв с девушкой, ему хотелось сбежать в какие-нибудь дикие джунгли или на необитаемый остров, но я убедил его, что гораздо экстремальнее съездить в революционный Киев, взяв меня с собой.

В моей родной Словакии война — это экзотика. Если из миллиона зрителей, посмотревших мой фильм об Украине, хотя бы тысяча прониклась тем, что я пытался сказать, это уже хороший показатель, ради этого стоит работать. Мои соотечественники не понимают, что в наших странах существует одни и те же проблемы. Они не видели войны со времен Второй мировой и считают, что не увидят.

Главным своим достижением я считаю то, что выжил, побывав на линиях огня в Донбассе и в Ираке. Я специально направлялся в самые опасные места. Многих из тех, кого я фотографировал и интервьюировал, уже нет.

Война раскрывает сердца. В обычной жизни люди редко бывают настроены на откровенность. Общаясь, им проще держать дистанцию и скрывать эмоции, это дает обманчивое ощущение защищенности. В критической ситуации иллюзия защищенности исчезает, никто уже не изображает невозмутимости. Каждый ищет хоть какой-нибудь поддержки. Работа документалиста заключается в том, чтобы найти путь к сердцу героя, заставить его раскрыться перед камерой. Это проще сделать в военное время, чем в мирное.

К слезам невозможно привыкнуть. В апреле 2015 года я работал в "ДНР", в тех самых селах и поселках Донецкой области, где еще недавно шли бои. Помню, как приехал в маленькое село Круглик, расположенное в Шахтерском районе, недалеко от Никишино. Почти все жители села погибли, в живых остались две старушки — Валерия и Валентина. У них была одна хата на двоих, поддерживая друг друга, они как-то выживали в опустевшем селе. Ели то, что выращивали, потому что купить еду было негде. Жили как на необитаемом острове. И вот одна из старушек собралась уезжать, дочь, жившая в Москве, позвала ее к себе. Вторая рассказывала мне, что вот-вот останется совсем одна и вдруг заплакала навзрыд, как будто не замечая моего присутствия.

В Ираке было жестче, чем в Украине. Я работал на станции парамедиков и часто им помогал. Станция находилась в полуразрушенной мечети. Мы установили там стенд, на котором можно было фиксировать и перевязывать раненых. Их привозили на черных хаммерах. Порой мне страшно было подходить к этим автомобилям, потому что, открывая дверцу, я никогда не знал, кого придется доставать. Может, раненного солдата, а может, мертвого ребенка.

Проводник в иракском городе Мосул обходится в $1 тыс. в сутки. Интересная, опасная и очень прибыльная профессия — иностранному журналисту, описывающему войну, не обойтись без проводника. Речь идет не просто об услугах гида-переводчика и знакомстве с нужными людьми. Проводник — посредник между мной и той агрессивной средой, в которой я работаю. Мы вместе проходим через все передряги, связанные со съемками на линии фронта или на оккупированных территориях, вот только я соберу материал и уеду, а ему в этом жить.

Самое страшное — заблудиться. Если в зоне АТО или в зоне ведения военных действий в Ираке вы передвигаетесь на автомобиле, рядом должен быть человек, хорошо знающий дорогу. Если собьетесь с пути, это может стоить вам жизни.

Самым страшным днем моей жизни было 21 октября прошлого года. Я был в Ираке, в команде негосударственной медицинской службы, созданной словацкими активистами. Ради оказания помощи раненым мы приехали в курдский военный лагерь, устроенный в 15 километрах от города Мосул. Курды начали наступление и тогда почти одновременно по лагерю открыли огонь из нескольких селений, окружавших лагерь. Уехать мы не могли, единственную подъездную дорогу обстреливали. Во время обстрела я взобрался на холм, чтобы сделать пару кадров, и услышал, как несколько пуль просвистели не дальше метра от головы. Спрятался за колесом машины. Тогда я впервые отчетливо понял, что могу погибнуть, делая фильм или фото.

Хотелось все бросить и уехать в безопасное место. Но представив возвращение домой, я понял, что если сбегу, испугавшись обстрела, то никогда больше не смогу взяться за работу военного журналиста, а я ведь мечтал об этом всю сознательную жизнь. К тому же я подружился со словацкими медиками, помогавшими раненым на линии фронта, они очень меня поддерживали, не хотелось выглядеть трусом в их глазах. Через несколько дней там же, в Ираке, я встретился с несколькими фотографами из "Нью-Йорк Таймс" и "Магнум", которые казались мне чуть ли не небожителями. Тогда было окончательно решено, что я остаюсь в Ираке.

Я пытаюсь показать людям, к чему может привести жестокость. В Словакии сейчас очень популярны крайне правые политические силы. Люди озлоблены. Они считают, что пора "взорвать систему", чтобы избавиться от коррупции. Злятся из-за экономических проблем и, кажется, готовы вымещать зло на том, кто попадется под руку. Боюсь, как бы эта злость не привела нас к войне.

• Читайте также: Самая страшная война. Зачем фотографы снимают вооруженные конфликты

Не просто вернуться к мирной жизни. Мне сейчас тяжело общаться со словацкими друзьями. Они рассказывают о том, как отдохнули на острове Бали, как делали ремонт в квартире. Жалуются на какие-то мелкие передряги на работе. Все это кажется такой ерундой. Трудно представить, как подобные вещи вообще могут занимать разумных людей, когда где-то идут войны. Но проблема не в них, а во мне. Война вытесняет из зоны восприятия все то, что составляет жизнь обычного человека в мирное время. Сейчас я планирую вернуться в Словакию и взять длинную паузу именно для того, чтобы заново привыкнуть жить без войны.