Мир

Майдан по-французски. Протесты "жилетов" могут поставить крест на реформах Макрона

"Новая классовая борьба" во Франции проходит не в традиционных понятиях противостояния правых и левых партий. Это более глубокий разрыв: между народом и любой политической элитой

Удавка реформ

То, что сегодня происходит в Париже, — отклик на пресловутые реформы, затеянные молодым энтузиастом Эммануэлем Макроном. Повышение налогов и связанный с этим рост цен на топливо — лишь верхушка айсберга, до боли напоминающая спусковой крючок оружия для самоубийства. Правда, поначалу из Елисейского дворца это не казалось очевидной вещью. Макрон был здесь по-своему последователен, хотя и отталкивался от документа, появившегося на свет на пять лет раньше, чем он сам.

Речь идет о концепции, прописанной в книге "Пределы роста". Еще в 1972 году ее заказал Римский клуб — аналитический центр, основанный в 1968-м и бравшийся пропагандировать гармонизацию отношений человека и природы. Прошло без малого полвека, когда концепция обрела реальные очертания в документах Парижского договора-2015. Налог на выбросы углекислого газа ощутимым стал лишь последние пару лет. Но если в 2017-м налог составлял 30,5 евро за тонну CO₂, то с января 2019-го эту цифру планировали поднять до 44,6. Расчеты показывали, что по этому алгоритму цена дизельного топлива повысится на 6,2%, а бензина — на 2,8%. В стране, где дизельных авто больше, чем в любом другом государстве Европы, это вызвало катастрофическое недовольство. Помимо прочего, свою роль сыграл тот факт, что Париж и окружающие его пригороды уже начали переходить на запрет старых моделей дизельных автомобилей. А к 2040 году правительство Макрона обязывало прекратить продажу всех авто с бензиновым двигателем.

Стоянка запрещена. В ноябре "желтые жилеты" решили, что Макрона и налогов с них хватит

Разумеется, были сказаны утешительные слова о том, что тех, кто начнет внедрять нечто экологически чистое, станут поощрять. Но в сущности граждан оставляли один на один со своими проблемами, позабыв учесть особенности транспортного сообщения внутри страны.

Корреспондент The Washington Post Джеймс МакАули, хорошо знакомый с французской тематикой, пишет: "Хотя Франция имеет одну из самых обширных железнодорожных сетей в мире, карта выглядит немного как колесо: все спицы начинаются в средних провинциальных городах и сходятся в Париже, в центре. Вы можете добраться до столицы из Безансона быстрым поездом примерно за 2,5 часа. Но большая часть прилегающей территории почти не обслуживается общественным транспортом. Без автомобиля поездка займет несколько часов, часто по крутому маршруту".

Иными словами, в построениях Макрона беспокойство о глобальном климатическом благополучии обернулось совершенно пренебрежительным отношением к собственным согражданам, живущим на периферии, в "другой Франции". Один из демонстрантов весьма афористично обрисовал журналисту Le Monde противостояние между Макроном и "желтыми жилетами": президент говорит "о конце света, пока мы говорим о конце месяца".

Но сложность ситуации для самого французского президента заключается не в бензиновом налоге. Все дело в том, что он идет в большом пакете реформ, которые Макрон взялся проводить в республике, гимном которой является "Марсельеза" и где почти на генетическом уровне заложено: перемены несут революции, а не реформы.

Последней серьезной попыткой поменять Францию, реорганизовав ее, была сделана в середине 1990-х относительно молодым премьер-министром Аленом Жюппе. Тогда он покусился на социальные стандарты и пенсии. В ответ, откликнувшись на призыв профсоюзов, миллионы людей оставили свою работу и вышли на улицы. Страну парализовало. Правительство пошло на уступки, президент Ширак объявил досрочные парламентские выборы. К власти пришли социалисты. Жюппе, чьи идеи потерпели фиаско, отправился в отставку.

Это надолго стало своеобразным иммунитетом от каких-либо реформ. Точнее сказать, робкие попытки пойти по этому пути предшественники Макрона — Саркози и Олланд предпринимали, но успешными их потуги не были. Олланд, к примеру, в течение всего своего срока неутомимо боролся с безработицей, которая после глобального кризиса 2008-го отказывалась падать ниже 10%, но закончилось все его безумно низким рейтингом и смиренным отказом баллотироваться на второй срок.

В стране, где левая идея имеет вековую укорененность, ощущение общественного расслоения не могло не представлять опасности. Нужен был лишь толчок, которым и стало повышение бензинового налога

Макрон подобного печального опыта не убоялся и тоже начал с реформы труда. Действовал стремительно. Объявив о реформе летом минувшего года, быстро провел ее через обе палаты парламента, и с 1 января 2018-го она вступила в силу. Стало ли легче фискальное бремя? Критики французского президента утверждают, что нет. Говорят, налогов стало даже больше, чем прежде. Однако при этом упростилась сама система налогового администрирования. В этом уже был большой плюс. Во многом поэтому особого общественного сопротивления реформа не встретила.

Неплохо вышло и с переменами в области образования. В школах, расположенных в неблагополучных кварталах, наполняемость классов уменьшили с 25 до 12 учеников.

Сложнее оказалось реформировать железные дороги. Там накопилась многомиллиардные долги и сложилась система неоправданных льгот. Переговоры с профильным профсоюзом обернулись весной этого года забастовкой, нанесшей убытки более чем на 300 млн евро. В конце концов новый закон все-таки приняли, протест сошел на нет.

В очереди на преобразования выстроились миграционное законодательство, пенсионная, судебная системы. Так что за внешней активностью новой власти средний француз стал угадывать материализацию известного проклятия: "Чтоб ты жил в эпоху перемен!"

Прежде всего потому, что многие действия нынешнего обитателя Елисейского дворца представляются такому обобщенному персонажу несправедливыми и непонятными. Макрона считают "президентом для богатых". Один из поводов — его администрация ослабила знаменитый налог на богатство. Этот и ряд других шагов, дающих привилегии состоятельным бизнесменам и инвесторам, вызывают отторжение у народа. Получается, что наполнять бюджет приходится всем, а вкушать "налоговые подарки" — лишь избранным. В стране, где левая идея имеет вековую укорененность, ощущение такого общественного расслоения не могло не представлять опасности. Нужна была лишь искра. Ею стало заявленное повышение бензинового налога. 17 ноября "желтые жилеты" начали широкомасштабную акцию.

"Красный май" сетевой эпохи

Происходящее в стране французская пресса сравнивает с майскими событиями 1968 года, когда леворадикальные студенческие выступления вылились в массовые беспорядки и всеобщую забастовку, под флаги которой встали почти 10 млн человек. Тогда социальный кризис привел к смене правительства и отставке президента де Голля, хотя начиналось все почти анекдотично.

Это было время беспрецедентного экономического роста, апогей "славного тридцатилетия". Французскую колонию Алжир "отпустили" на свободу, среди молодежи стали популярными анархистские, маоистские и троцкистские идеи. К тому же в свои права вступила сексуальная революция, в число студенческих требований входило почти курьезное — покончить с раздельными общежитиями, чтобы юношам разрешили посещать комнаты однокурсниц.

Но несколько месяцев спустя Франции стало не до шуток. А в середине мая к колоннам студентов примкнули профсоюзы.

Дым Отечества. Даже Триумфальная арка, символ побед Наполеона, подверглась нападению со стороны протестующих

Вряд ли можно провести очевидные параллели между той и этой "революциями". За исключением того, что в обоих случаях жизнь и система приходили в столкновение. Когда французский философ и психоаналитик Жак Лакан в 1968-м увидел граффити "Структуры не разгуливают по улицам", он ответил: "Как раз разгуливают". Тревожные события были в конечном итоге результатом структурного дисбаланса: поэтому-то общество в лице молодежи и взялось переходить от дискурса Господина к дискурсу Университета. Переход к какому дискурсу осуществляется во Франции сейчас, сказать сложно. Но совершенно очевидно, что в самом процессе задействованы не только старые методы (булыжники, огонь), но и современные технологии, формирующие новую общность протестующих.

Профессор университета Люксембурга, социолог Луи Шовель говорит, что "желтые жилеты" "представляют ту же группу населения, которую называли "третьим сословием" во время Французской революции". Средний класс, мелкие предприниматели. В подавляющем большинстве молодые люди весьма далеки от тех, кого представляет Национальное собрание Франции. Их облачение — желтые куртки — отсылает к водителям, которые должны носить такую одежду в случае ЧП на дороге.

Важно и то, что принцип организации их акций горизонтальный: они контактируют и договариваются обо всем через соцсети. Возможно, иерархия и существует, но в глаза она точно не бросается. Хотя публичные фигуры в этой среде уже появились. Например, 51-летняя Жаклин Мурад, вовсю критикующая в Facebook экологический налог на выбросы углекислого газа и зарабатывающая на жизнь гипнотерапией. "Если это не результат демократической лотереи, — комментирует Луи Шовель способ отбора делегации "жилетов" для встречи с правительством, — то по крайней мере результат той картины, которую дают социальные сети, количество "кликов" на страницах Facebook".

Еще одна примечательная черта — аполитичность и прямое действие. "Жилеты" здесь повторяют шаги того, против кого, собственно, выступают, — Эммануэля Макрона.

Движение En Marche ("Вперед!"), которое привело его на властный олимп, тоже начиналась как "антипартийная партия", державшаяся особняком от всех прочих. Это уже потом, после победы в президентской гонке, политсила сменила вывеску, стала именоваться "Вперед, Республика!" и с вполне партийным триумфом одержала победу на парламентских выборах. Так что сейчас, когда протестующие отправили в нокдаун французское правительство, Макрон в некотором смысле получил "ответку". Его начали бить его же оружием.

Единственный ответ на такой протест — уважение. Уважение власти к своим гражданам, чтобы народный гнев не породил новых Трампов, Брекситов, Сальвини

При всей варварской разнузданности "жилеты" — очень современный политический проект, ускользающий от точного понимания, кто же его запустил. Либеральные французские медиа пытаются приписать координацию протеста правым. Но вполне может быть, что они выдают желаемое за действительное. Да, Марин Ле Пен призывает к роспуску Нацсобрания и новым парламентским выборам, чем вызывает гнев главы МВД страны и обвинения в том, что она "разжигает насилие" в Париже. Если вспомнить о связях госпожи Ле Пен с Кремлем, выстраивается замечательная конспирологическая картинка, в которой плохо лишь одно: доказать здесь что-либо (по крайней мере пока) невозможно.

Да и современность "жилетов", собственно говоря, в другом.

В 2005 году два автора, Болтански и Кьяпелло, выпустили книгу "Новый дух капитализма", где указали на три "духа", последовательно сменяющих друг друга. Первый – предпринимательский, он длился до Великой депрессии 1930-х. Второй — корпоративный, олицетворяемый фигурой директора крупной фирмы. А третий — тот, что впитал в себя и развил сетевую форму организации. Он появился во Франции как раз после событий 1968 года. И живет до сих пор. Именно этому духу капитализма вполне отвечает разрушительная, но дающая свои плоды стратегия "желтых жилетов".

Даже такой интеллектуал, как французский философ Бернар-Анри Леви, не увидел в движении ничего кроме вандализма. В самом начале беспорядков он ошибся с пророчеством, заявив, что движение "желтых жилетов" провалилось. Но при этом (видимо, чувствуя шаткость своей позиции) пообещал покинуть Францию, если они победят. И это тот самый Леви, который в свое время поддержал Евромайдан, выступив в центре Киева с речью, затем опубликованной Le Monde под заголовком "Мы все — украинцы". Тот самый, что в переписке с Мишелем Уэльбеком, которая, выйдя книгой, красноречиво поименована "Враги общества", костерил французское правосудие за то, что и более века спустя после дела Дрейфуса оно руководствуется "подлой страшной формулой "несправедливость лучше беспорядка". Получается, не такая уж она и подлая, если сам Леви, глядя на буйство "желтых жилетов", готов под ней подписаться.

И это еще одно отличие ноября 2018-го от мая 1968-го. Тогда в числе сочувствующих студентам были Жан-Поль Сартр, Мишель Фуко и ряд других известных философов.

Можно ли сказать, что "желтые жилеты" одержали победу? Едва ли все так однозначно. Эпоха политических блицкригов, приведших к власти Трампа в США и Макрона во Франции, не закончилась. Поэтому в эту игру, не останавливаясь на полпути, могут сыграть и нынешние активисты. В конце концов, они же требуют ухода президента. И отставки правительства, которое ныне подсчитывает потери и убытки. Два человека погибли, 263 ранены, еще 412 задержаны. Ряду секторов экономики нанесен ущерб в объеме от 15% до 25%.

До крови! В столкновениях погибли два человека, еще 263 ранены

Главный редактор газеты Le Figaro на пике протестов призвал власти дать "жилетам" "символический трофей": объявить о замораживании роста цен на топливо. Хотя тут же признал: на этом протест окончательно не утихнет. Так как за недовольством предлагаемой правительством реформой, приводит его аргументы Radio France internationale, стоят более глубокие процессы. Их предсказывали еще несколько лет назад известные экономисты и политологи (Кристоф Гилюи, Давид Гудхарт и Томас Франк). Это так называемая новая борьба классов, представляющая угрозу всем современным демократиям, так как в XХI веке усиливается разрыв — географический и социальный — между слоями общества. И эта "новая классовая борьба" проходит не в традиционных понятиях противостояния правых и левых партий. Это более глубокий разрыв: между народом и любой политической элитой, которые разделены не только доходами, но и разным менталитетом, культурой, образом жизни. Поэтому, по мнению автора, "эпизод" с "желтыми жилетами" нужно рассматривать не только как экономический кризис, но как кризис культурный, кризис идентичности. Единственный ответ на такой протест — уважение. Уважение власти к своим гражданам, чтобы народный гнев не породил новых Трампов, Брекситов, Сальвини.

Рецепт по форме — не сложнее христианских заповедей. Но именно в силу такого забавного подобия не слишком много государств в мире могут похвастать его реализацией. Если у президента Макрона это получится, возможно, такой успех станет для многих хорошим примером, каким образом можно гармонизировать глобальные интересы с национальными. Не расслаивая при этом общество до абсурда и не деля страну на Париж и "другую Францию".