Почти пять миллионов семей в США потеряли свои дома из-за финансового кризиса

Имельда Калуаг торопливо роется в пластиковом чемодане, доверху наполненном одеждой. Она выдергивает оттуда носки, штаны и сандалии пока, наконец, не находит то, что хочет нам показать: маленький черно-белый телевизор.

– Он помогает мне сохранить немного достоинства, – говорит Имельда. – Когда я смотрю телевизор, то забываю о том, кем я стала.

Темноволосая женщина в черном платье из хлопка – агент по недвижимости, продающая передвижные мобильные дома. Вернее, бывший агент. С января 2008 года женщина вынуждена жить в фиолетового цвета палатке, разбитой под вязом.

– Рынок, на котором я работала, попросту развалился, – говорит она. – Банки перестали давать деньги моим клиентам.

Раньше Имельда за месяц продавала не менее шести домов. А потом ипотечный кризис в США стал перерастать в финансовый. Первые ее клиенты потеряли свои дома. А потом и сама она обнаружила, что не в состоянии платить по счетам. Дом Имельды пустили с молотка, и она оказалась на улице.

Друзья купили ей палатку и привезли в этот палаточный городок в Онтарио в пригороде Лос-Анджелеса.

Безнадежные поселенцы
Нигде, пожалуй, сегодня так не чувствуешь весь трагизм мирового финансового кризиса, как в США. Здесь, в палаточном городке, собралось не менее 600 человек, правда, это число на какое-то время сократилось до 200 – из городка стали выдворять неместных.

Они живут среди гор мусора и сложенных в кучу старых кресел, деля эту территорию со сворами бродячих собак. Эти лагерники разделили судьбу двух миллионов американских семей, неспособных заплатить по счетам, тех, кто в 2007-м потерял свои сбережения и даже дома из-за закладных. К концу 2008-го еще к ним могут присоединиться три миллиона человек. Многих постигнет участь Калуаг: они станут бездомными.

Имельда набирает номер. После короткого разговора звонит еще куда-то, потом еще.

– Найти работу невозможно, – сетует она, откусывая сэндвич. – Как только на том конце провода слышат, что у меня нет постоянного адреса, они вешают трубку.

Настроение у нее плохое: ее парень только что сообщил, что никогда не приедет проведать ее в этот палаточный городок.

– Такое чувство, что мне перекрыли кислород и… – ее голос тонет в реве двигателей "Боинга-757", который готовится к взлету.

Лагерь Надежды – так называется палаточный городок, расположенный прямо в конце взлетно-посадочной полосы аэропорта Онтарио. Каждые десять минут над хаотично раскинувшимися палатками низко пролетают самолеты.

Опрятный "дом" Калуаг резко выделяется на фоне царящего тут беспорядка. Все ее пожитки разложены по пяти чемоданам. На гравии в палатке лежит коврик. Ее туфли, ботинки и спальник аккуратно выстроены в ряд.

Сосед Имельды Дэвид Буч по-своему реагирует на кризис. Он повесил американский звездно-полосатый флаг вверх ногами и говорит, что перевернутый флаг символизирует то, что в стране – глубокий кризис. Страна нуждается в помощи. "Чистилище" – написано на мачте.

В лагере жарко и пыльно, и грязных палаток намного больше, чем чистых. Многие лагерники сидят на наркотиках, и спокойные ночи тут редкость.

Неподалеку от палатки Имельды расположена железная дорога, по которой то и дело проносятся составы с контейнерами. Они едут из грузового порта в Лонг-Бич. Некоторые контейнеры зеленого цвета, на них написано China Shipping. Дешевый китайский импорт уже давно превалирует на американском рынке, создавая огромный торговый дефицит (превышение импорта над экспортом). Это, в свою очередь, привело к увеличению американского внешнего долга и ослабило доллар.

– Из нашей палатки мы видим, как американский долг увеличивается еще больше с каждым проезжающим мимо составом, – говорит тридцатилетняя Ронда Фарнсуорт, тучная жительница городка, чья палатка стоит в стороне от других.

Тридцать лет назад ее мать купила дом неподалеку от Онтарио. А в прошлом году семья взяла кредит в компании New Century, которая занималась операциями с закладными – самым рискованным видом ценных бумаг. Вскоре New Century разорилась, и дом продали с молотка за $8 000. Поскольку Фарнсуорт задолжала, с продажи она не получила ни цента. Но теперь Ронда собирается подавать в суд.

– Нас обокрали, – прямо заявляет она.

Ее палатка стоит немного в стороне от других, в юго-восточном углу Лагеря Надежды. Брезентовая накидка спасает от дождя, внутри у нее есть складной столик, возле которого стоит пакет с мусором.

– Машина, которая забирает мусор, будит нас в 6 утра, – говорит Ронда.

Ее подружка Холли Хьюджес стоит возле газовой плиты и жарит яичницу и сосиски. Раз в месяц обе получают продуктовые карточки – по 162 доллара на каждую.

Фарнсуорт держит на руках своего серого кота Фаззи.

– Он такой маленький, когда будем переезжать в новый лагерь, придется его спрятать, – говорит она.

Держать домашних животных поселенцам запрещено. Но многим тяжело расставаться со своими любимцами.

Жизнь с нуля
Новый лагерь – о нем говорят все. Власти Онтарио недавно решили хоть как-то упорядочить здешнюю жизнь и отгородили лагерь забором из проволоки. Теперь возле палаток на засыпанной гравием площадке устанавливают белые домики с зелеными крышами. Земля вокруг домиков усыпана древесными опилками. Семеро рабочих в куртках с флуоресцентными полосками говорят по-испански и слушают латиноамериканскую музыку по радио. Картина довольно абсурдная: мексиканцы строят дома из полиэстера для бездомных американцев.

На следующее утро в лагерь привозят мобильные туалеты, устанавливают душевые кабины и камеры безопасности, которые будут вести круглосуточное видеонаблюдение. Ворота лагеря закрыты с 10 вечера и до 6 утра. Два охранника круглосуточно патрулируют периметр на Toyota Corolla. Если они видят что-нибудь подозрительное, то сразу звонят в полицию.

– Сами мы ни во что не вмешиваемся, – поясняет толстый охранник в накрахмаленной рубашке.

В восточной части лагеря Дэвид Джеймс подкидывает полено в небольшой костер. Этот 50-летний худой мужчина стрижется "под ежик", носит джинсы и жилетку, показывающую его голую грудь. Он вешает над пылающим костром закопченный чайник. Когда вода закипает, Дэвид готовит себе кофе.

– Неплохо, – говорит он, прихлебывая горячий напиток. – Когда я только приехал сюда, то не мог даже развести огонь.

Еще недавно Дэвид работал в Северной Каролине водителем. На работе он сломал правую ногу. Поскольку страховки не было, то лечение вылилось ему в $40 000, превратив в банкрота и оставив без дома. Оставшихся денег хватило на то, чтобы купить билет на автобус до Онтарио, места, в котором он вырос.

– Моя американская мечта развалилась, – говорит Дэвид. – Две ночи в автобусе я проплакал как ребенок.

Дэвид разведен. У него двое взрослых детей, но они не знают, что их отец оказался на улице. Он закуривает сигарету от костра и закатывает одну штанину до колена.

– Посмотрите, вот почему я тут, – говорит он.

Двадцатисантиметровый шрам пересекает его ногу от икры до лодыжки. Он подкидывает в огонь дров:

– Нога уже зажила, и теперь я ищу работу.

Каждый день Дэвид ходит в агентство по найму. Он надеется устроиться на завод или садовником.
– Сегодня мне опять не повезло, – говорит он. – Дела с экономикой совсем плохи. На одну работу со ставкой восемь долларов в час претендовало 60 человек. Так что шансов у меня не было.

Тот факт, что дома у него нет, тоже создает проблемы.

– Но теперь у меня хоть есть какое-то подобие дома, – говорит он и указывает на бело-голубую палатку. – У меня чистая одежда, и я каждый день бреюсь. Я завожу будильник каждый вечер и никогда не опаздываю на назначенные мне встречи.

Пища для страждущих
Утро воскресенья прохладнее, чем все предыдущие дни. Поселенцы, выходя из палаток, одеты в свитера поверх пижам. Внезапно появляется несколько машин, подняв облака пыли. Из автомобилей высыпают дети и их родители. Они поспешно расставляют на улице белые пластиковые столики и выкладывают на них термосы с горячим кофе, бутерброды и бутылки с водой. Поселенцы тем временем выстраиваются в очередь. Это зрелище напоминает затертые черно-белые фотографии 30-х годов времен Великой депрессии. Благотворительный завтрак устроили представители местной католической общины. Прежде чем позволить поселенцам поесть, их призывают помолиться.

– Мы молимся перед едой, – говорит одна из активисток в кофте с изображением Микки Мауса. – Господи, благослови этих людей.

Она складывает вместе ладони и наклоняет голову. Бездомные повторяют ее движения. Дети поднимают таблички, на которых написаны слова из Библии.

В стороне стоит только один – Дэвид Буч. Он не собирается присоединяться к своим соседям.

– Да я лучше буду объедки в мусорном контейнере собирать, – говорит Дэвид.

Около пятидесяти религиозных организаций пытаются рекрутировать в лагере новых членов. Они привозят сюда еду три раза в день.

– Штат фактически перепоручил нас церкви, – с сарказмом говорит Буч. – И они наживаются на людском горе, пополняя этими несчастными свои ряды.

Мимо спешит Ронда Фарнсуорт. Каждое воскресенье бывшая студентка юридического факультета моет туалеты и прибирает в офисах компании по продаже автомобилей. За свою работу она получает $60.

– Это утомительная работа, но она на один шаг приближает меня к моей цели, – говорит Ронда, которая очень хочет вновь жить в своем доме. – У меня самые заурядные желания. Но я имею право вернуть себе то, чем когда-то владела.

Ее подруга заводит машину, и они вдвоем уезжают из лагеря.