Братская война. За что воюет белорусский доброволец в Донбассе

По происхождению я белорус, украинец и поляк. На Майдане был около месяца. Во время столкновений получил черепно-мозговую травму и уехал домой в Минск. Это был мой первый визит в Украину.

От советской власти пострадало много моих родственников. Возможно, поэтому судьба украинцев мне небезразлична: я считаю, что у белорусского и украинского народа общий враг — Кремль.

Последние годы меня преследовали белорусские власти: я долго был в оппозиции, но потом в ней разочаровался. Я националист, считаю себя умеренно-правым.

Когда началась война на востоке Украины, я не мог остаться в стороне. Пытался вступить в батальон "Донбасс", но не получилось: не дозвонился по указанным в социальной сети телефонам. Потом узнал, что белорусский отряд "Пагоня" набирает добровольцев для участия в боевых действиях в АТО. Написал им. Спустя какое-то время меня пригласили на собеседование. У меня не было военного образования и опыта участия в боевых действиях. Я журналист.

"Пагоня" — не самостоятельная боевая единица. Это скорее народная организация, объединение воюющих белорусов. После того как добровольцы проходят отбор, их отправляют в украинские добровольческие батальоны. Отбор заключается в анкетировании и собеседованиях, психологических тестах. Вопросы составлены так, что человек рано или поздно "проколется" на какой-то мелочи, если врет. Потом добровольцы проходят общевойсковые тренировки, но без оружия.

У меня была возможность попасть в "Азов", "Айдар" или "Донбасс". Я был в самом первом наборе, поэтому оказался в "Азове". В Украину приехал в июле. В батальоне мы проходили тактическую и медицинскую подготовку. Потом был курс молодого бойца и отправка в АТО. Сейчас новобранцы тренируются по последним методикам — проходят курс "Азов-Спартан". В его основе курс подготовки морских котиков в США. Это серьезное испытание. Люди, у которых проблемы с психологической выносливостью, на этом этапе отвеиваются.

На войне каждая минута непредсказуема. Можно пить кофе в окопе, а через секунду умереть. Это огромное испытание: за один день я потерял двух очень близких друзей.

Во время первых ротаций было тяжело видеть, что люди отдыхают, живут своей жизнью. Как так? Мы приехали защищать вашу страну, а вы бухаете по клубам, жалуетесь, что все плохо, и ничего не делаете. Теперь, после долгого пребывания на фронте, понимаю, что война не для всех. Я воюю для того, чтобы эта мирная жизнь такой и оставалась. Ребята, которые не прошли войну, в чем-то счастливее меня: они не знают многого. Но в чем-то у меня есть перед ними преимущество: я понимаю реальную цену жизни, цену дружбы гораздо больше, чем они. Они не переживали настолько сильные эмоции: леденящий страх, ярость.

Я участвовал во всех операциях "Азова", был ранен. Ни разу не пожалел, что ввязался во все это. Я не чувствую себя инородным телом внутри организации: я такой же боец, как и все.

Я встречал людей, которых привлекает война. Случалось разговаривать с иностранцами, которые участвовали во многих войнах и уже не представляют своей жизни иначе. Но таких немного.

За Украину воюют около ста белорусов. Со стороны сепаратистов тоже есть мои соотечественники, правда, я их таковыми не считаю: это враги. Я знаю, что в Широкино на стороне сепаратистов воюют два белорусских милиционера.

В Широкино при очистке складов ребята недавно обнаружили нашивку с логотипом белорусской оппозиционной организации, которая была известна в 90-х годах. Это была странная находка. Первое напоминание о Беларуси по ту сторону фронта. Нашивка раньше не использовалась, она была абсолютно новой, лежала в пакете. Видно, берегли для особого случая. Мне кажется, что сепаратисты готовили какую-то провокацию. А этот логотип они неудачно выбрали в Google по запросу "белорусская оппозиционная организация".

Я доброволец и не получаю деньги за службу. Нас обувают, одевают, всем обеспечивают.

По возвращении домой ничего хорошего меня не ждет. Уголовный кодекс республики Беларусь гласит, что наказанию подлежат лица, которые участвуют в вооруженном конфликте на территории иностранного государства, при этом не состоят в государственных воинских формированиях. Статья 133-я. Я нахожусь в регулярном воинском формировании и не подпадаю под эту статью. Другое дело, что белорусскому КГБ ничего не нужно доказывать. Всегда можно сказать, что при задержании ты ударил сотрудника милиции по лицу, повредил ему зубную эмаль и теперь получишь семь лет строгого режима.

К моим близким пока никто из спецслужб не приходил, возможно, потому, что я нигде не свечусь. Мои взгляды и взгляды моих родителей часто не совпадали, я к этому привык. Мать восприняла в штыки мое решение идти воевать. Она белоруска, но выросла в России, поэтому русский мир ей близок. Мы сошлись на том, что это мое решение.

Получение украинского гражданства — очень сложный вопрос. Несмотря на свои обещания, власти ничего не делают для того, чтобы помочь людям, которые воюют за их страну. Для того, чтобы ускорить процесс, нужно активно светиться в соцсетях, выступать, критиковать, лезть на рожон. Если тебя заметят, повысятся шансы получить хотя бы вид на жительство. Мне нужно получить украинское гражданство, чтобы легализовать свое пребывание здесь и иметь возможность безопасно ездить домой, в Беларусь.