Демократия пролетариата. Как большевики учили ходить на выборы и отучали выбирать

Со времен Древней Греции выборы считаются самым эффективным инструментом народовластия и неотъемлемым атрибутом демократии. Но в Советском Союзе они использовались для создания иллюзии легитимности власти. Избиратели в стране победившего социализма славились дисциплиной и раз в четыре года исправно ходили на выборы, ставя галочку напротив единственного кандидата в бюллетене. Явка достигала 90%, коммунистические лидеры хвастались заоблачными для стран "загнивающего Запада" результатами.

Но такими выборы в СССР были не всегда. Коммунисты долго и настойчиво воспитывали избирателей, пока не добились результата, которому могли бы позавидовать диктаторские режимы всех времен и народов. Достижению этой цели они посвятили первое десятилетие пребывания при власти.

Революционные эксперименты

В начале 1920-х годов избирательная система была мало в чем похожа на современную. Придя к власти, большевики решили поэкспериментировать и создали свою уникальную систему. С одной стороны, они раньше стран с демократическим строем предоставили избирательные права женщинам и снизили возрастной ценз до 18 лет, а с другой — поставили избирательное законодательство на защиту революционных "достижений", а по факту — своей власти.

Одной из особенностей выборов до принятия "сталинской конституции" 1936 года был многоступенчатый порядок формирования органов власти. Непосредственно гражданин выбирал только депутатов сельских и городских советов. Те выбирали делегатов на съезды уездных советов, а те, в свою очередь, — на губернские. По такому же принципу формировались и наивысшие органы власти — Всеукраинский и Всесоюзный съезд советов. При этом выборы в 1920-х годах проводились ежегодно, что по задумке организаторов должно было сблизить органы власти и население.

Большевистские лидеры гордо заявляли, что в стране Советов граждане одновременно выбирают все органы власти. Хотя на самом деле многоступенчатость выборов позволяла на каждом этапе отсеивать неугодных кандидатов. В связи с тем, что прямые выборы проводились только в советы на низовом уровне, именно к ним было приковано основное внимание партийного руководства.

Для защиты своей власти большевики провели своеобразную люстрацию. Всеобщее избирательное право они назвали "буржуазной уловкой", а в Конституции прописали, что голосовать в стране диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства могут только трудящиеся элементы. Все остальные — бывшие царские чиновники, дворяне, священники, крестьяне, использовавшие наемный труд, торговцы и ремесленники сформировали касту "лишенцев". Их объявили эксплуататорами, врагами революции, советской власти и не допускали к выборам. Объясняя такую политику простым обывателям, корреспондент газеты "Вести ВУЦВК" в 1922 году писал: "Вибори до рад — не "демократичні вибори" до якогось буржуазного парламенту. У нас трохи інше. Конституція каже про право виборів тільки для класу трудящих. Іншим — дзуськи".

Так большевики одним махом избавились от всех категорий населения, которые наименее лояльно относились к новой власти, но пользовались определенным авторитетом в обществе. На выборах они могли составить реальную конкуренцию представителям Компартии и ее союзникам.

Лишив права голоса наиболее активные группы населения, большевики пошли дальше, разделив в избирательных правах уже и "трудящееся" население. Первым среди равных объявили опору Компартии пролетариат. На выборах в сельсоветы голос одного рабочего равнялся голосам пяти крестьян, а на выборах в горсоветы — голосам трех представителей других слоев городского населения. Такое неравноправие советскими теоретиками объяснялось высоким уровнем "классового самосознания" пролетариата и его предыдущими заслугами в революционной борьбе. По факту же уровень "классового самосознания" измерялся степенью лояльности к большевикам. Такими же привилегиями наделили "карающий штык" революции — красноармейцев.

Само голосование было открытым — избиратели собирались в назначенное время и избирали депутатов обычным поднятием рук. Вся процедура проходила под контролем избиркомов, в состав которых допускались только сторонники Компартии.

Все вместе эти нормы должны были обеспечить большевикам победу на выборах вполне легальными методами. Тут необходимо отметить, что выборы в 1920-е еще окончательно не превратились в безальтернативную процедуру. Конечно, говорить о хоть какой-то интриге нельзя, однако постоянно встречались случаи, когда избиратели хотели голосовать за своих односельчан или товарищей по работе, а не за предложенных партией кандидатов. В таких ситуациях на помощь большевикам приходили административное давление и запугивание населения. Если же и это не срабатывало, выборы просто объявлялись недействительными — фантазии для поиска "законного" предлога местным функционерам всегда хватало. При этом время от времени в советы все-таки попадали и настоящие народные избранники.

Неудивительно, что при таком раскладе Компартия из года в год праздновала победу, иногда с феерическими результатами. Так, в 1924-м в сельсоветы избрали на 45% больше коммунистов, чем их было в сельских ячейках, — местные функционеры, желая выслужиться, продвигали в селах членов партии из города, которых вживую избиратели могли ни разу не видеть.

Такие результаты удовлетворяли партийное руководство, но среди обычного населения вызывали апатию и нежелание играть роль статистов на выборах. В первую очередь это касалось крестьян. Если раньше они с оружием в руках требовали "советы без коммунистов", то теперь просто не ходили на выборы, справедливо причитая: "Смысл ходить, если выберут, кого сами захотят".

Наглядная агитация. В Советском Союзе плакаты были одним из главных орудий пропаганды

В результате в первой половине 1920-х годов более-менее высокой явка (в районе 50%) была лишь в промышленных городах, где основную часть избирателей составляли рабочие, более ответственно относящиеся к выполнению "гражданского долга". Полностью противоположной оказалась ситуация в сельской местности. Например, в селах Киевского уезда в 1921 году в выборах участвовали только 12% избирателей. При этом даже к таким "высоким" результатам можно относиться с недоверием, ведь часто местные функционеры искусственно завышали данные. Потому говорить о всенародной поддержке советской власти можно с очень большой натяжкой.

Кроме политических мотивов низкая явка была вызвана и рядом объек­тивных причин. В 1920-х в среде украинского крестьянства патриархальные устои оставались еще довольно сильными. На выборы, согласно традиции, частенько ходили только главы семейств, которые выступали от имени всего двора. Но наибольший удар по явке наносило процветавшее в украинском селе "бабофобство", как писал в одном из отчетов глава харьковского губизбиркома Рыбальченко. Выборы и вообще любое участие в общественной жизни считалось "небабским делом". Мужчины не пускали голосовать своих жен и дочерей, а за неповиновение могли даже избить. В итоге женщины на выборы почти не ходили, соответственно, когда половина избирателей сидела дома, ни о какой высокой явке не могло быть и речи.

Не способствовали высокой явке и причины чисто технического характера. Выборы в 1920-х годах проводились после окончания сельскохозяйственных работ и обычно приходились на позднюю осень или раннюю зиму. Поэтому часто 30-градусные морозы и обильные снегопады отбивали желание идти на выборы даже у самых ответственных избирателей. Те, кто все-таки добирался, были вынуждены по несколько часов томиться в забитых людьми помещениях, слушая перед голосованием многочасовые доклады об успехах советской власти. В отчетах главы избиркомов жаловались, что избиратели не дожидались завершения хвалебных од и преждевременно расходились. Да и помещения, отведенные под избирательные участки, часто не могли вместить всех пришедших.

Сначала невысокая активность населения в целом удовлетворяла большевиков — с низкой посещаемостью было легче мобилизовать свой электорат и легче контролировать исход голосования.

Голосуй из-под палки

Ситуация изменилась в середине 1920-х годов. В октябре 1924-го большевистские лидеры, посовещавшись на пленуме РКП(б), пришли к выводу, что в стране нужно что-то менять, и объявили курс на "оживление советов".

Важная роль при этом отводилась выборам. Во-первых, заманивая людей на избирательные участки, большевики делали их причастными к формированию советской системы, а значит, и ответственными за происходящее в стране. Во-вторых, на выборах можно было без труда выявить всех противников новой власти. Наконец, выборы были важной школой воспитания масс. Во время избирательных кампаний чиновники и партийные лидеры всех уровней — от сельского до республиканского — ездили по заводам и селам, отчитывались о проделанной за год работе и рассказывали о кознях зарубежных буржуев, убеждая, что советский строй — самый лучший и справедливый.

На самом высоком уровне объя­вили войну абсентеизму (от лат. absentiа — отсутствие, уклонение избирателей от участия в голосовании). Компартийное руководство пошло даже на небольшую либерализацию избирательного законодательства, вследствие чего процент тех, кому голосовать не разрешали, уменьшился с 3,7% в 1924-м до 2,1% в 1925 году. Высшее партийное руководство в директивах на места требовало отказаться на выборах от практики "командования" и использования методов "военного коммунизма". Из перечня предлагаемых кандидатур исключались лишь наиболее одиозные личности, а избирателям даже позволили иногда выбирать депутатов по своему усмотрению, главное, чтобы они не были ярыми антисоветчиками. Мужчин начали усиленно убеждать, что женщины такие же избиратели, как и они.

Ярких успехов в борьбе с абсентеизмом достигли уже на выборах 1925 года, когда в голосовании впервые участвовали больше половины избирателей: 54% — в селах и 52,7% — в городах.

Но "либеральная весна" закончилась, так и не успев толком начаться. В 1925–1926 годах в СССР началось новое закручивание гаек — партия отказывается от уступок крестьянству, предпринятых в предыдущие полтора года, а новая экономическая политика потихоньку сворачивается.

Этот поворот во внутренней политике Компартии сказался и на избирательных кампаниях. В июле 1926 года Политбюро КП(б)У констатирует, что прошедшие выборы полностью подтвердили правильность политики и работы партии по "оживлению советов", но отмечает, что недочеты избирательной инструкции позволили "враждебным пролетарской революции элементам сделать серьезные вылазки на арену политической жизни". Такую ситуацию признали недопустимой и к новым выборам дали указание привести законодательство в соответствие с нормами Конституции. В результате "работы над ошибками" количество тех, кому запретили принимать участие в голосовании, увеличилось более чем на 500 тыс. человек (с 2% до 7%).

Кардинально изменился и характер указаний на места. Если еще год назад местных функционеров упрекали в чрезмерном нажиме, то теперь их стали обвинять в пассивности, "хвостизме", отсутствии четкой классово-политической линии и неправильном понимании "партийной демократии".

На возвращение к старым избирательным практикам население ответило снижением явки. Впрочем, на выборы все равно пришло больше половины избирателей — в селах 51,6%, а в городах — 58,4%, подтвердив предположение, что избранная большевиками тактика таки работает.

Урок политграмотности. Чиновники регулярно рассказывали обывателям о пользе выборов

Несмотря на обнадеживающие результаты выборов 1926 года, большевики решили не рисковать и в следующем году выборы отменили. Официально объявили, что советам необходимо дать время наладить работу после очередного изменения законодательства и установить единые сроки избирательной кампании по всему СССР. Но такие объяснения выглядят малоубедительными. Во-первых, выборы отменили всего за неделю до их начала. А во-вторых, и что самое главное, соответствующее решение приняли в разгар "хлебной стачки", когда крестьяне отказались сдавать зерно государству по заниженным ценам и по селам прокатилась волна недовольства партийной политикой.

С песней и пляской

Следующие выборы состоялись в начале 1929 года и проходили уже в новых условиях. В декабре 1927-го ХV съезд ВКП(б) объявил курс на коллективизацию, готовилась первая пятилетка. Страна стояла на пороге грандиозных испытаний. Готовясь к масштабным социальным экспериментам, большевики должны были показать всему миру, стране и самим себе, что обладают достаточной поддержкой среди населения. Как и четыре года назад, решили все силы кинуть на увеличение явки на выборах.

Но если в прошлый раз власти готовы были пойти на незначительные уступки, то в теперь вооружились иной тактикой. Вместо расширения круга избирателей в "лишенцы" записали еще 85 тыс. человек. Пресса нещадно клеймила всех "врагов" советской власти. Газеты призывали "стянуть овечью шкуру" и мощнее ударить по "классовому врагу", дать огонь по "глытаям и спекулянтам", а крестьян предупреждали, что "куркуль у сільраді — це злодій у хаті".

Вместе с мероприятиями по изоляции всех потенциальных противников значительные усилия направлялись на активизацию избирательной активности. В этот раз большевики пошли заметно дальше традиционных плакатов и лекций о необходимости ходить на выборы.

Одним из ноу-хау агитационной кампании стали социалистические соревнования. Избиркомы бросали друг другу вызовы на лучшее проведение выборов, театры — на лучший спектакль, киностудии — на лучший киноролик на избирательную тематику, а вузы, предприятия и даже целые села и города — на самую высокую явку.

Отправленные в села рабочие и комсомольские бригады организовывали доставку крестьян на избирательные участки и устраивали ясли, куда женщины могли сдать маленьких детей. К агитационной работе приобщались даже школьники. Учителя поручали детям раздавать агитлистовки и рассказывать родителям о пользе выборов. Увеличивалось количество избирательных участков, улучшалось качество отведенных под них помещений.

Значительные силы направили на то, чтобы превратить выборы из политического события в еще один революционный праздник, который бы сводился к тому, чтобы в торжественной обстановке в едином порыве с окружающими по сигналу поднять руку и проголосовать за предложенного кандидата. В газетах регулярно печатались примеры, как рабочие того или иного завода на собраниях решали объявить день выборов выходным и отработать его в другой день.

Большевики делали все, чтобы избиратели чувствовали праздничную атмосферу на протяжении всего дня — от момента входа на избирательный участок и до возвращения домой. Так, по селам крестьян созывали идти на избирательные участки маршами вперемешку с тракторами и другой сельхозтехникой, а в городах рабочие сразу после завершения смены прямо из цеха двигались на участки колоннами с флагами и песнями.

Избирательные участки одновременно становились театральными сценами. После голосования устраивались праздничные карнавалы, а день выборов для большинства населения был единственным в году, когда можно было увидеть чудо кинематографа.

Кроме того, в 1929 году многолетняя разъяснительная работа о долге каждой женщины голосовать наравне с мужчинами дала результаты: на выборы впервые пришли более половины представительниц прекрасного пола. В целом явка составила 64%. УССР даже обскакала по этому показателю США, где на президентские выборы 1929 года явилось только 57% избирателей. При этом депутатский корпус советов всех уровней полностью соответствовал подготовленным в партийных кабинетах разнарядкам и был послушным орудием большевистской диктатуры.

• Читайте также: Восемь пуль. Как и зачем советская карательная система убила Симона Петлюру

В последующие годы коллективизация, сопровождавшая ее ликвидация кулачества как класса, Голодомор 1932–1933 годов и массовые политические репрессии физически уничтожили большинство реальных и потенциальных противников коммунистической власти, а оставшихся загнали в глубокое подполье. Поэтому на выборах в 1930-х годах контролировать состав депутатского корпуса большевикам уже не стоило каких-либо усилий. Испробованные во второй половине 1920-х методы и атмосфера страха подняли явку до максимальных показателей. Выборы окончательно превратились в еще одну повинность для советских избирателей, скрасить которую должна была атмосфера революционного праздника.