Загородные огороды. Как проводили лето советские дачники

Думаете, советская дача — обязательно неказистый деревянный домик без удобств, расположенный на пресловутых "шести сотках"? А вот и нет. Во-первых, не всех дачников государство ограничивало территорией в 0,06 га. Во-вторых, далеко не все домики были деревянными с туалетом во дворе — имел место и премиум-класс.

В частности, ни в чем себя не ограничивала номенклатура. Например, Михаил Суслов, главный идеолог СССР и второй после Брежнева человек в стране, имел загородный участок в 7 га с 400 елями, 30 кленами и двухэтажным кирпичным коттеджем площадью 2400 кв. м.

Лидеры УССР, стоявшие в общегосударственной иерархии на ступеньку ниже, довольствовались "фазендами" в Межигорье. Там, например, у Владимира Щербицкого, тогдашнего "хозяина" республики, был двухэтажный дом с огромной прилегающей территорией. Правда, дом этот был деревянный и видавший виды — перешел к нему от предыдущего владельца Демьяна Коротченко, многолетнего главы парламента УССР. Обветшавший дом разобрали, а на его месте ударными темпами возвели каменный, солидный, соответствующий новым номенклатурным стандартам. Этот межигорский особняк, скромно именуемый "госдача №1", оказался настолько великолепным, что Михаил Горбачев, понимавший толк в роскоши, выбрал именно его для конфиденциальной встречи с канцлером ФРГ Гельмутом Колем — два лидера собирались обсудить демонтаж Берлинской стены и конфигурацию новой Европы.

Справедливости ради, отметим, что осторожному Щербицкому пришлась не по душе его новая загородная резиденция — слишком много излишеств. Главный коммунист Украины еще со сталинских времен усвоил принцип: партийный руководитель обязан демонстрировать (пусть и напускные) аскетизм и скромность.

Менее роскошные, но тоже весьма комфортные дачи имели представители номенклатуры рангом ниже. Например, обласканный партией драматург Александр Корнейчук — герой соцтруда, член ЦК, депутат и лауреат — обустроил себе резиденцию в Плютах под Киевом. Там он возвел по индивидуальному проекту (архитектором был, кстати, Владимир Заболотный — автор здания Верховной Рады) красивый двухэтажный коттедж с садом. А заодно провел от Обуховской трассы к своей даче асфальтовую дорогу.

НАВЕСЕЛЕ. Артисты на даче отмечают премьеру спектакля

Расположенный неподалеку, в Конче-Озерной, дачный поселок писателей-классиков тоже из разряда элитных: двухэтажные дома со всеми удобствами, просторные участки. В поселке проводили лето (а зачастую не только лето) Андрей Малышко, Олесь Гончар, Микола Бажан, Павло Загребельный, Иван Драч и многие другие. У обитателей Кончи-Озерной, конечно, не тот размах, что у Корнейчука, но жаловаться не приходилось — дачи мастеров пера были сопоставимы с генеральскими.

Обитатели элитных загородных резиденций отправлялись в свои владения на автомобиле, личном или служебном. Быстрее всех добирался Щербицкий — не потому, что его дача была ближе, а потому, что для проезда его кортежа милиция перекрывала сразу всю трассу. Таким образом, с Олимпийского стадиона после футбольного матча, который заканчивался в 20:45, он доезжал до Межигорья всего за 15 минут — как раз к 21:00, когда на телеэкране появлялась заставка информационной программы "Время", главной новостной передачи СССР.

Заготовки на зиму

Большинство же киевлян-дачников, в отличие от элиты, ехали на свои скромные приусадебные участки на автобусах или электричках, меньшинство — на собственном автомобиле. И даже неказистый "запорожец", о способностях которого к быстрой езде сложен не один десяток анекдотов, считали благом.

Впрочем, в этом случае дачная география была совсем иная. Обычные дачи находились на плоском левом берегу Днепра — например, на Осокорках, в Русановских садах, а также в самом большом в УССР дачном поселке Нижние сады. Их преимуществом являлось то, что они располагались прямо у реки — можно плавать, удить рыбу. Однако и на правом берегу было предостаточно дачных поселков: в Пуще, на Берковцах, в селе Чабаны и так далее.

Дачники позднесоветского периода представляли собой явление, невиданное прежде даже в СССР. Новизна заключалась в самом способе дачного времяпрепровождения.

"Старые дачники" сталинского образца — партийная и творческая номенклатура — в своих загородных резиденциях только отдыхали и развлекались (бадминтон, футбол, карты, домино, плавание, ловля рыбы, чтение книг, разгадывание кроссвордов). Максимальный размер элитных дач был впечатляющий: для семейных — 7–8 комнат, для неженатых — 4–5.

ПО НАЗНАЧЕНИЮ. На даче драматурга Александра Корнейчука в Плютах отдыхали — огородов не было

"Новые дачники" хрущевско-брежневского периода — рядовые инженеры, врачи, учителя, мелкие чиновники, преподаватели вузов, заводские рабочие — на дачах вкалывали, делая заготовки овощей и фруктов на зиму. Ведь в те времена только приусадебный участок гарантировал семье хорошую картошку на всю зиму (в магазинах с наступлением холодов гнилая будет, на нее смотреть страшно, не то что кушать), а также обеспечивал сырье для варений и консервации. "Из собственной малины!" — с гордостью уточняли хозяева, зимой угощая гостя ароматным вареньем. Мол, не фабричное, а вкусное, сделанное на совесть, деликатес.

Такие дачные стратегии можно понять: в отличие от номенклатуры, у которой имелся доступ в специальные магазины ("распределители"), обычной публике приходилось рассчитывать только на себя. Как говорил Остап Бендер, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Отдых на даче также имел место, но уже как бы на втором плане.

Можно и нельзя

В 1950-е годы, при Хрущеве, государство запрещало владельцам загородных участков что-либо строить — разрешало только разбить огороды, как бы подчеркивая, что земля выделена не для праздного безделья, а для занятий сельским хозяйством. Словом, не отдыхать здесь надо, а вкалывать. Впоследствии разрешили установить будочку для хранения сельскохозяйственного инвентаря.

Позднее дали "добро" на небольшой домик для ночевки — "павильон летнего типа примерно около 10 кв. м, без отопительных установок". При Брежневе максимальный размер строения увеличили до 25 кв. м. При этом, как и раньше, домишко должен быть исключительно летним, отапливать его нельзя. Мол, живи здесь только в теплое время года, собирай урожай, а с первыми осенними холодами отправляйся в город по основному месту прописки. Потому что дача — это не дополнительная жилплощадь, а исключительно место летнего досуга.

Также запрещалось возводить двухэтажные домики (правда, многие делали высокий чердак с большим окном, фактически выступавший в роли второго этажа). Не разрешали ставить баню, поскольку невозможно было организовать сток и очистку мыльной воды. Возбранялись подвалы.

Количество фруктовых деревьев также регламентировалось: не более пятнадцати. Считалось, что такое количество "стволов" обеспечивает потребности среднестатистической семьи. А что сверх того, наверняка будет продаваться "налево", что в советском законодательстве квалифицировалось, в зависимости от нюансов, как спекуляция либо нетрудовые доходы.

И, наконец, главное условие — полученные сотки нельзя держать в запущенном виде. Если земля не обрабатывалась, ее могли отобрать.

Классика жанра

Многие полагают, что массовое дачное строительство началось в эпоху Хрущева, но это не так. Настоящая точка отсчета — 1949 год, когда Совет министров СССР принял постановление "О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих".

Новое веяние не сразу вошло в моду. Дачный бум начал набирать обороты с конца 1950-х, когда в СССР обострилась продовольственная проблема. Своего апогея дачное движение достигло в 1970-е годы. Неслучайно именно в это десятилетие на экраны кинотеатров вышли художественные фильмы, обыгрывающие радости и трудности дачных будней, — "Дача" (1973), "Голубой портрет" (1976), "Дачный домик для одной семьи" (1978) и другие.

Классический размер участка в "садоводческом товариществе" — 0,06 га (те самые "шесть соток"). Но так было не всегда. В 1950-е годы предоставляли двадцать пять соток, в начале 1960-х — уже только двенадцать. Затем наделы уменьшили до десяти соток. А в эпоху массового дачного строительства стандартом стали шесть соток — они и запомнились многим как своеобразная "классика жанра".

Летние домики строили из дощатого каркаса, обшитого фанерой, а в качестве утеплителя использовали опилки либо сухой торф. Удобства на такой даче были минимальные: туалет — во дворе (деревянная будка со знаменитой "дыркой"), газ — из баллонов, вода — колодезная, душ — только летний.

Обзаведясь домиком, дачник озадачивался проблемой: чем обставить новые квадратные метры. Покупать мебель? Дороговато будет. Завезти на дачу старую рухлядь из города? Хорошо бы, да только где ее взять? Ладно, если что-то ненужное могли отдать друзья. Или нашлись "бездачные" соседи, покупающие в квартиру новую мебель, а старую с радостью отдающие вам на дачу. Ну а если таких нет?

Многие дачники, включая представителей интеллигенции, начали осваивать… киевские свалки. Там, если повезет, можно было найти многое: кровати с металлическими шариками в изголовье, буфеты из красного дерева с витражами и повисшими на петлях дверцами, этажерки, даже холодильники. Последние охотно использовали в качестве шкафчиков для хранения инструментов, консервов и… журнальных подшивок, которые везли на дачи — и почитать, и для растопки.

"ШЕСТЬ СОТОК". Для большинства жителей СССР дачные будни выглядели именно так

Песня без конца

Сооружением каркасного домика строительные хлопоты не завершались. Скорее наоборот. Выяснялось, что теперь категорически необходим сарай (а он действительно нужен). Затем понадобится сооружать теплицу. Для посиделок или пиршеств под открытым небом требуется столик с лавочками, а лучше — беседка. И да, дети просят качели. Когда все это будет сделано, подоспеет время для ремонта домика. Далее возникнет необходимость чинить крышу сарая, поправлять покосившийся забор, красить качели… Короче, дачная песня на поверку оказывалась бесконечной.

Впрочем, будем объективны. Владельцы дач быстро обрастали новыми знакомствами. С соседями по участку обменивались семенами и черенками саженцев, делились секретами хорошего урожая (не все горожане оказались искусными аграриями). Нередко дачные соседи становились лучшими друзьями, с которыми общались круглый год, а не только в летний сезон.

Рачительные дачники умудрялись выращивать на небольшой территории многое: картошку, капусту, морковку, редиску, огурцы, помидоры, перец, кабачки, клубнику, малину, смородину, сливы, яблоки, груши, орехи, абрикосы.

Едва начиналась пора сбора урожая, приступали к заготовкам на зиму. Все, из чего можно было сварить варенье, шло в дело. Все, что можно было законсервировать, консервировалось. Ведь в советских магазинах ничего этого не купишь. К банкам с вареньями и компотами прибавлялись банки с овощными салатами, лечо, маринованными кабачками и помидорами, солеными огурцами, аджикой.

Теперь главное — весь этот скарб как-то доставить домой. Вот почему даже неказистый "запорожец" дачники считали благом. А если своей машины нет, ищи товарища-автомобилиста. Доставленными в квартиру банками забивали балкон, антресоли, кладовку.

ПАЛОЧКА-ВЫРУЧАЛОЧКА. "Запорожец" — лучший друг дачника

Конец сезона ознаменовывался тем, что все более-менее ценное имущество увозилось с дачи в город. Потому что в межсезонье домики оставались без присмотра. Формально, конечно, садоводческое товарищество охранял сторож — но как мог один человек уследить за огромной территорией? Зимой воры тащили с дач все, что попадало под руку: посуду, одежду, инструменты, инвентарь. Случалось, в домиках самовольно поселялись бездомные, беспризорники или граждане, освободившиеся из мест заключения. Зачастую они совершали преступления — вплоть до ограблений и убийств жителей населенных пунктов, соседствующих с садоводческим товариществом. А нередко на прощание поджигали дачи, служившие им временным пристанищем зимой.

Впрочем, "простые" дачники имели одно неоспоримое преимущество перед партийно-правительственными небожителями. Если "ответственный товарищ" терял свой пост, он зачастую лишался и большинства прилагаемых к должности благ, включая и государственную дачу. Обычный же дачник пользовался своими "шестью сотками" пожизненно, независимо от наличия либо отсутствия карьерных успехов.