Бои без правил. Как Алексей Шапарев снимал фильм о войне

Украинский режиссер должен не только уметь снимать, но еще и иметь способности добывать деньги на свое кино. Причем пробивная сила у него должна быть, как у матери-одиночки, которая осталась на бобах. Добыть деньги на свое кино выходит не у всех. У Алексея Шапарева получилось. "Правило боя", первая украинская игровая спортивная драма, это история о парне, который отстаивает свою честь на ринге вопреки злому и могущественному бандиту.

Кто он

Украинский режиссер. Автор фильмов "Киевский торт", "Гвардия" об украинских добровольцах

Почему он

Снял первую украинскую спортивную драму "Правило боя", работает над продолжением сериала "Гвардия", премьера которого ожидается в октябре

Почему вы решили сделать именно такую историю?

— Была мечта сделать кино для пацанов 11–14 лет. В моем детстве, когда вышли "Три мушкетера", мы все потом по двору бегали с палками, которые заменяли нам шпаги. То же самое происходило, когда выходили картины вроде "Не бойся, я с тобой". Я хотел сделать кино с главным героем, который был бы примером для мальчишек. И поэтому придумал какие-то абсолютно шаблонные вещи — есть герой, у него есть проблема, он сталкивается с миром зла и борется с ним.

Цоевское кино получилось. Про то, что "в каждом теле должен быть дух".

— Согласен.

Если говорить о персонажах — ребятах с улицы, мне они показались несколько искусственными. И очень резало слух то, как они разговаривают. Такие ребята говорят либо на киевском русском, либо на суржике, но не на правильном украинском.

— Насчет диалогов я с вами согласен. Изначально я снимал их на русском, и они были жесткими. Но прокатчики потребовали сделать украинский дубляж. Это было связано с получением документов на прокат в Украине. Но сейчас для интернета готовится оригинальная версия фильма, которая будет длиннее на 15 минут. Если же говорить об образах ребят, то, когда мы придумывали их, долго спорили, какими они должны быть, потому что изначально это был такой троещинский тип. Но потом я решил, что будем делать нью-йоркских фриков, как из комиксов. И на самом деле, сейчас очень много молодежи, которая одевается протестно, как это было в 1980-е, когда кто-то выстригал себе ирокезы, кто-то елочные гирлянды на себя вешал.

В 1980-е за это били на улице, а сейчас не бьют.

— Ну да, когда я учился в училище, меня так нормально пару раз метелили.

Ваше кино как бы существует само по себе, не пересекаясь с нынешним временем. Это сделано намеренно?

— Да. Я хотел уйти от реальности, от того, что это 2016 год. Что это Киев. Поскольку тогда надо было бы рассказывать, что на востоке идет война, что в правительстве опять сидят воры и взяточники, что ничего не поменялось и все плохо. Но для картины мне это показалось лишним. Я хотел сделать историю о другом. В фильме есть клуб "Сталь" тренера Карпова, который хранит старые традиции бокса — украинские боксеры на мировой арене начали выступать в конце 1950-х, и фамилия Карпов для тренера из "Правила боя" взята не просто так. Это был выдающийся украинский боксер (речь о Ричарде Карпове. — Фокус). Кроме того, я хотел показать некий комиксно-утрированный мир подпольных клубов.

Вы сейчас начали снимать продолжение телефильма "Гвардия". Про что будет это кино?

— Если первый фильм был о майдановцах, которые, когда начались события на востоке, не задумываясь пошли воевать и стали первыми добровольцами, то сейчас будем снимать историю про зрелых солдат, борющихся с террористами.

В сценарии вы отталкивались от реальных историй?

— Да. Брали реальные факты и адаптировали под героев и ситуацию. При написании сценария нам помогали консультанты. Их рассказы стали почвой для нового сценария.

Кто консультировал?

— СБУ.

Что вы можете сказать о характерах героев?

— Мы хотим показать людей, имеющих опыт войны. У вас, наверное, есть знакомые, которые воюют или воевали. Просто посмотрите в глаза этим людям, они другие: по-другому смотрят, по-другому говорят, по-другому действуют. И этот щенячий задор у всех отсутствует напрочь.

У моих знакомых не было щенячьего задора, они примерно понимали, куда идут. Но те, кто вернулся оттуда, выглядят сейчас как люди, из которых напрочь высосали радость.

— Так и есть. А как иначе, если война? Я родился в Авдеевке, окончил местную школу. Сейчас там бои. Я все это знаю. И ситуация там неоднозначная. Местные жители тоже выглядят так, будто из них высосали радость. Ничего хорошего в этом нет. Им там до лампочки, в Украине они будут или в России. Для них главное, чтобы закончилась стрельба. Чтобы дали просто жить — делать ремонт и сажать картошку.

Они хотят мира, и это нормально. Если бы я родилась в Авдеевке, я бы, конечно, хотела оттуда сбежать.

— Совершенно верно. Я оттуда в 15 лет сбежал и больше не появлялся. Отец умер, мама уехала. Это поселок, в котором находится огромный коксохимический завод. Поэтому Авдеевка в основном состоит из работников этого предприятия. И понятно, что там ничего хорошего нет. Потому что люди живут по принципам, которые заложил еще Джон Юз при постройке Юзовки — нынешнего Донецка. Куда нагнали людей, дали социальное жилье, зарплату, дешевую водку, дешевое мясо, и они жили по схеме "дом-работа-воскресенье-водка и пошел отсюда вон". Собственно, с тех пор ничего не изменилось, хотя 120 лет прошло.

Вы там росли до 15 лет. Чувствовали, что отличаетесь?

— Да. Но это было как раз нормально. Грибы тоже в говне растут. Когда тебя зажимают, не дают что-то делать, ты, наоборот, стремишься это сделать. И тогда в Авдеевке было много нормальных живых ребят, которые интересовались музыкой, театром, творили. Они этим горели, потому что хотели из болота выбраться — чтобы были в жизни яркие краски.

Многие из ваших сверстников прорвались?

— Почти никто. Несколько ребят добились результатов в физике и математике. Один сейчас в американском университете преподает.

В чем специфика съемок игрового кино о войне, которая при этом реально идет в стране?

— Самое тяжелое — это монтаж. Я закурил в 39 лет и курил не то чтобы много, но когда "Гвардию" монтировали, в день по две с половиной пачки выкуривал, потому что ты делаешь треть эпизода и у тебя начинает разрываться все внутри.

Во время работы над фильмом я попросил приятеля, который раньше работал в кино, а сейчас воюет, поснимать, что там происходит, чтобы проникнуться атмосферой. Они как раз выходили из Иловайска. Он снял. И мне, условно говоря, надо было минуты полторы-две, а он привез хроники часов на пять. Когда смотрел эти материалы и выбирал куски для фильма, было тяжело. Не получается отморозиться и смотреть картинки.

Знаю, что бюджет "Гвардии" был небольшим. После выхода телефильма стало проще найти деньги под продолжение проекта?

— Деньги в Украине искать невозможно. Хорошо, что Госкино начало хотя бы что-то финансировать и фильмы стали снимать. Но с частными инвесторами все глухо. Многие обещают, но на этом все и заканчивается. Когда снимал "Правило боя", я приходил к каким-то полуспортсменам-олигархам, рассказывал о фильме, мол, снимаем о боксе, они говорили, что да, круто, пацаны, делайте, мы поможем, и на этом все заканчивалось. Вот сейчас мы выиграли питчинг с исторической драмой "Круты 1918" — государство дало миллион долларов, а у нас производственный бюджет два миллиона. Мы искали недостающую сумму и нашли ее не в Украине, а в Польше. Это абсурд! У президента проморолик на сайте висит к годовщине боя под Крутами, а на кино никто из украинцев денег не дает. Вот и вся идеология этого патриотизма. Частным инвесторам здесь это не надо. Единственное что — горсовет пообещал перекрыть движение по Киеву и дать возможность снимать киевские улицы бесплатно.

Но инвесторы же хотят заработать, а на украинском кино это сделать трудно.

— Ну да, любой бизнесмен хочет вложить доллар, а заработать два. Но надо понимать, что какой бы ты фильм здесь ни снял, ты не сделаешь кассу. При этом выходят достойные картины, как, например, "Племя" Мирослава Слабошпицкого или "Гнездо горлицы" — хорошая социальна драма Тараса Ткаченко, до этого был "Поводырь" Олеся Санина, но эти фильмы собрали не более $200–300 тыс. в прокате. Поэтому, конечно, частному инвестору нет резона вкладывать деньги в кино, которое снимается только для украинской аудитории, это очень долгая и нудная бизнес-модель по возвращению инвестиций.

Я понимаю, что ситуация с кино как с бизнесом в Украине еще очень туманна. Вот если бы какие-то фонды работали для поднятия этой индустрии, а не только Госкино, тогда мы бы увидели другой результат. Например, мне очень нравится корейская модель. Они в начале 1990-х на государственном уровне создали программу по развитию корейского кинематографа. По всей стране объявили конкурс, отобрали талантливых молодых ребят, которые хотели заниматься кино, оплатили им образование в лучших киношколах мира, но с тем условием, что по окончании учебы они вернутся в Корею и поработают какой-то период времени на родине. И сейчас можно увидеть результат — мощнейший подъем корейского кинематографа. Там все круто. Их работы получают призы на престижных фестивалях. Если бы у нас была такая программа, конечно бы, украинское кино продвинулось.

Вы по образованию режиссер, но долго занимались рекламой. Как произошло возвращение в кино?

— Я очень благодарен этой работе, в том смысле, что реклама — это короткий проект, который ты берешь на 2–3 недели, и все технологические процессы, имеющиеся в фильме, проходишь за короткий промежуток времени. Точно так же, как в кино, проводишь кастинг, делаешь раскадровку, ищешь объекты для съемок. И в рекламе постоянно появляются новые и нетривиальные задачи, связанные с компьютерной графикой. В общем, у меня была хорошая производственная школа.

Читайте также: Позывной "Татарин". Как снимали первый украинский сериал о войне в Донбассе

А в 2010 году меня пригласили режиссером второй съемочной группы на картину "Тот, кто прошел сквозь огонь" Михаила Ильенко. Я снимал дополнительные эпизоды под компьютерную графику и трюки. После работы на этом проекте решил вернуться в кинематограф.