Подводная лодка в степях Донбасса. Как украинцам выбраться из гетто

КТО ОНА

В Украине получила степени бакалавра и магистра, докторскую программу закончила в Университете Южной Калифорнии. В Стэнфорде преподает на факультете славянских языков и литературы

ПОЧЕМУ ОНА

Учит своих студентов с помощью литературы и кино "считывать" историю и культуру постсоветских городов

На призыв "услышать Донбасс" я отреагировала, как подобает ученому, — исследованием. Так появилась научная статья Hearing the Voice of Donbas: Art and Literature as Forms of Cultural Protest during the War ("Услышьте голос Донбасса": искусство и литература как формы культурного протеста во время войны"). У меня была и личная причина исследовать этот вопрос: я родом из Тореза (сейчас Чистяково. - Фокус), который сейчас оккупирован. Тему протеста хотелось раскрыть не столько для киевлян, имеющих доступ к различным источникам информации, сколько для своих родных и земляков.

Что движет художником, создающим лубочную картину ностальгии по Советскому Союзу? Этот вопрос заинтересовал меня еще до военного конфликта, когда я познакомилась с творчеством Анжелы Джерих. Она не иронизирует, но и не идеализирует советское прошлое. Анжела показывает, как воспринимают мир люди, замкнутые в капсуле ностальгии. Для этого художница использует как советские, так и западные образы. Например, на картине "Подводная лодка в степях Украины" изображены несколько жителей Донбасса: представитель технической интеллигенции, работник завода, шахтер и женщина, то ли бухгалтер, то ли обслуживающий персонал. Они переходят улицу в степи, на фоне террикона — и субмарины. Это сразу отсылает нас к Yellow Submarine, песне протеста, которая была написана "Битлз" в период вьетнамской войны. Продюсер группы Филипс Донован тогда так прокомментировал ее смысл: "Эта песня на самом деле не о субмарине, а о том, как мы (конформисты. — Фокус) вынуждены жить в замке из слоновой кости, вне контакта с реальной жизнью, мы все инкапсулированы в желтой субмарине, и мы все изолированы от внешнего мира".

"Мы все живем в желтой подводной лодке" — это проблема не только Донбасса, но и всей страны. Люди полностью закрыты от глобальных процессов, они живут в некой субмарине и не хотят выйти во внешний мир. Социологические исследования показывают, что многие украинцы не выезжали даже за пределы своей области. Это ведет к негативным последствиям: люди гальванизируются, варятся в своем соку, верят в коллективное "я из Донбасса" или "я из Львова", которое фактически вытесняет их индивидуальное "я". Художники с помощью визуального контекста выражают отношение к происходящему и призывают противопоставить свое индивидуальное "я" коллективному сознанию.

Художника Сергея Захарова называют украинским Бэнкси. Он создавал карикатуры и вывешивал их в публичных местах в центре Донецка, где происходил захват админзданий весной — летом 2014-го. Потом его арестовали и "посадили на подвал". Такие, как Захаров, — те, кто может с помощью искусства рассказать, что ощущают люди, не имеющие права голоса в оккупации. Что могут несогласные с оккупацией противопоставить автомату Калашникова и артиллерии?

Сергея Жадана и Олену Степову я включила в свое исследование неслучайно. Эти писатели — выходцы из северной украиноязычной части Луганской области, которая фактически была частью Слобожанщины. На их примере я показываю, что не вся Донеччина, не вся Луганщина — русифицированный Донбасс.

Донбасс — не региональный, а социально-экономический феномен. Это высокоиндустриализированная южная часть Луганской и Донецкой областей, которая после развала СССР пострадала больше других регионов. Там нет альтернативы, кроме добычи угля, на ней завязана вся индустрия и инфраструктура городов.

Жадан всегда был одним из немногих, кто создавал позитивный образ Донбасса в литературе. Конечно, после начала войны появилось много других работ, но в нужный момент их не было. Над статьей я работала в 2014–2015-х, и мне надо было ориентироваться на то, что уже было написано.

Олена Степова о своей боли рассказывает с помощью чужих историй. За ее творчеством я поначалу следила по постам в Facebook, позже прочла "Все буде Україна". Ей пришлось взять псевдоним и воспользоваться "подслушками" соседей, друзей, родственников. Это помогало передать реакцию людей на события. С одной стороны, это была самоцензура, с другой — передача разных мнений жителей Донбасса по поводу захвата администрации, появления людей в чужой военной форме. То, о чем писала Олена Степова, во многом отражало происходящее в моем родном городе, события, о которых мне рассказывали родственники и одноклассники.

Я не говорю, что сейчас в регионе не осталось талантливых людей: не у всех была возможность переехать. Но когда речь идет о публикациях, у человека есть возможность сказать "нет". Я наслышана о членах так называемого "союза писателей ДНР". Очень критично к ним отношусь. Этих людей не было слышно до войны, они не состояли ни в каких ассоциациях, не печатались. И вдруг — писатели. Мы даже не знаем, кто скрывается под этими именами. Елена Заславская, которую Жадан пригласил на публичные чтения, — нашумевшая фигура. А все остальные? Как знать, может, эти стихотворения пишут российские специалисты, выдающие себя за "писателей ДНР"?

Для доклада на эту тему я исследовала "Час мужества" и "Русскую весну", изданные фондом "Русский мир" в 2014-2015 годах. Это 500-страничные сборники стихотворений и эссе, среди авторов которых значатся как одиозные российские писатели вроде Захара Прилепина, так и малоизвестные писатели Донецкой и Луганской областей.

Юлия Ильчук: "Люди гальванизируются, варятся в своем соку, верят в коллективное "я из Донбасса" или "я из Львова", которое фактически вытесняет их индивидуальное "я"

Мне удалось провести интересный эксперимент. Взяла несколько текстов проукраински настроенных Жадана, Степовой, Якимчук, а также тексты нескольких "писателей" из сборников "Русского мира" и сделала анализ частотности слов, который визуализировала в семантическом облаке wordle.net . В марте 2016 года я предоставила этот анализ на суд коллег и студентов. Они спросили: "Вы специально так подбирали? Высокохудожественные тексты украинских писателей и низкопробные материалы их пророссийских коллег?" Я ответила: нет, у меня не было такой цели. Естественно, эти тексты — пропаганда, к ним нельзя относиться серьезно. Хотя, как мы видим, в глазах "министерства" и "союза писателей" оккупированных районов эти произведения имеют большую художественную ценность.

Возможно, лет через десять на территории "республик" оформится какой-то литературный канон. Если и так, он будет очень регламентирован и цензурирован, ведь все печатается в издательских домах РФ или на деньги фонда "Русский мир". Совсем как сборники, о которых мы говорили, и которые, кстати, не продавали, а раздавали бесплатно. Это тоже показатель, ведь читатель всегда голосует кошельком. Выходит, их побоялись выставить в продажу, так как знали, что никто не станет покупать.

Американский ученый Хироаки Куромия называет Донбасс "фронтиром Европы". Современные украинские историки и интеллектуалы связывают это понятие с новейшей историей края: были завезены рабочие из всех регионов советской империи, поэтому регион русифицировался и денационализировался, из-за многоэтничности у его жителей отсутствует понятие принадлежности к национальной идентичности. Но можно посмотреть на этот процесс по-другому: массовое заселение региона началось с открытием добычи ископаемых, где сложилась многоэтническая культура. Граница региона двигалась, это привело к созданию горизонтально-структурированного демократического общества. Там не было, к примеру, класса городской элиты. Все были равны.

Донбасс — самый демократичный регион Европы. Я говорю не о нынешнем его состоянии, а о потенциале. Именно в этом регионе наблюдается концентрация городов и высокий показатель образованных людей. Пример: я, дочь простых инженеров, училась в музыкальной школе, мы ездили с концертами выступать в Донецкую филармонию. В нашей семье не было музыкантов, но все тянулись к культуре, поэтому ребенка отдали в музыкальную школу. И я не идеализирую, говорю так, как было до войны.

Чего в будущем ожидать от литературы и искусства Донбасса? Посмотрим. Авторы, которые хотят творить свободно, оккупированную территорию уже покинули. К примеру, Владимир Рафеенко переехал и продолжает писать на русском. Такие, как он, столкнутся с проблемой недостатка читателей и издателей. Последние будут печатать все меньше русскоязычных текстов. Авторам придется принимать глобальное решение: для кого писать? Их традиционная аудитория осталась вне зоны доступа.

Не нужно ограничивать литературу. Литература должна нести универсальные ценности. И неважно, на каком языке она написана: украинском, русском или английском. Если писатель объясняется объединяющими категориями, он найдет свою аудиторию. Пусть для этого и придется добиваться признания заново, создавая тексты на украинском языке.

Вы предлагаете сравнить культуру Донбасса с фениксом. Я спрошу: а был ли феникс? Были разрозненные голоса, проекты. Наверное, это и есть единственная позитивная сторона конфликта. Чтобы родилась единая украинская культура, основанная на общей памяти, а не только на советском прошлом, нужна встряска. Мне бы не хотелось видеть какую-то региональную донецкую культуру. Во-первых, на каком языке она будет написана? На суржике? На украинском я ее не представляю. Напишете на русском — она сразу же станет частью российской культуры. Я считаю, что донецкие, львовские, киевские писатели должны интегрироваться, стать частью всеукраинской культуры.

Украине пока нечего предложить миру в культурном смысле. Да, наблюдать за тем, что происходит сейчас с культурой в Украине, интересно. Но не стоит переоценивать наш потенциал. Мы ограничены пределами языка. Поэтому все, что создается британскими, американскими, австралийскими и южноафриканскими писателями, принадлежит английской литературе, а то, что создается на украинском, — исключительно украинскому народу.

Тяжело говорить о возрождении, мысля в рамках украинских границ. Нужно мыслить в рамках Европы. Если Украина хочет интегрироваться в европейское пространство, нужно больше переводить. Только так мир узнает, чем мы живем. Качественных переводов украинских текстов все еще катастрофически мало.

• Читайте также: Война в Донбассе началась с приходом регионалов, — блогер Олена Степова

Важно мыслить масштабно, особенно молодежи. В Стэнфорде, к примеру, есть двухгодичная программа для магистрантов документального кино, покрывающая 90% учебных расходов. Оставшиеся 10% можно покрыть через студенческие кредиты или дополнительный грант. Но абитуриенты-гуманитарии почему-то подают заявки на западные стипендии и программы в разы реже, чем технари. Хотелось бы, чтобы наши студенты знали о таких возможностях, получали образование за границей и возвращались в Украину.

Продолжение интервью с Юлией Ильчук о том, как она учит американских студентов "читать" Киев и Одессу читайте на Focus.ua в ближайшее время