Взрыв "Газа". Почему экспериментальная опера по Лесю Курбасу стала уникальным событием

В зале гаснет свет и поднимается занавес. На сцене — вокалисты в костюмах, стилизованных под рабочие комбинезоны, в декорациях, изображающих заводские цеха. Артисты поют, словно пребывая в каком-то сне, их движения заторможены. Так начинается опера "Газ" по Лесю Курбасу в постановке Вирляны Ткач и формации Nova Opera. На авансцене — композитор Илья Разумейко как кукловод, управляющий работниками "завода" с помощью препарированного пианино-пульта.

Голоса певцов то переходят почти на шепот, то надрывно звенят, завораживая неумолимым механическим ритмом. Словно добавляя ему беспощадности, актеры временами дополняют пение стуком железных молотков по железным трубам.

Вдруг в какой-то момент музыка меняется, звуковая амплитуда начинает нарастать — движения актеров убыстряются, они словно выпадают из своего оцепенения и, не переставая петь, начинают крушить пианино, свергая верховодившего ими "тирана", используя свои "орудия труда" для разрушения дьявольского инструмента, управлявшего ими. На заднем плане разрывается барабанная установка, имитируя серию взрывов. Сцену заливает свет, как на рок-концерте. Виолончели и контрабасы сливаются с электронным саундом Григория Потопальского. Одним словом, ничего похожего на классическую оперу в Украине.

Полтора часа фееричного действа закончились бурными овациями и сожалениями, что эту уникальную оперу в Киеве едва ли покажут еще раз. Впрочем, у нее предполагается большая гастрольная судьба: есть планы показать оперу осенью в Вене в рамках года Украины в Австрии. Планируются также участие в ряде европейских фестивалей современного театра и показы в США в следующем году. Впрочем, режиссер спектакля Вирляна Ткач считает, что этот спектакль гораздо важнее было бы сыграть в Запорожье, Кривом Роге или Херсоне, чем в Нью-Йорке. Уж слишком важна и актуальна для нашей страны сегодня основная идея оригинального "Газа" — история индустриализации и взаимодействия человека и машины.

Вирляна Ткач

Режиссер-постановщик оперы "Газ". Исследовательница творчества Курбаса, куратор выставки "Курбас. Нові світи" (Мыстецький арсенал, 2018).

Прошлой осенью в рамках вашей кураторской выставки Nova Opera впервые представила сокращенную версию "Газа". Как родилась идея расширенной постановки?

— Все началось, когда композиторы Роман Григорив и Илья Разумейко пришли на выставку о Курбасе в "Мыстецький арсенал". Я провела для них экскурсию, и ребята очень прониклись новациями, которые Курбас использовал в спектакле "Газ". Они спросили, сохранилась ли оригинальная музыка. Мне пришлось ответить, что если и так, то никто не знает, где она. "Мы сами напишем музыку!" — сказали они. Мы понимали, что в нашей опере артисты не будут просто стоять на сцене и петь, поэтому я решила выступить режиссером, а для сценографии проекта позвали моего сокуратора выставок о Курбасе Вальдемара Клюзко. Ставить хореографию пригласили Саймона Майера.

Я очень рада, что идея Nova Opera совпала с моим внутренним желанием поработать с театральными постановками Курбаса, которые отражают его ключевые инновации.

Что это за инновации?

— Прежде всего — новый принцип движения, использование кино в театре и перевоплощение актера на сцене. Меня много раз спрашивали, в чем уникальность Курбаса, что он такого нового придумал или изобрел. Это становится очевидно именно через его инновации. Курбас и "Березиль" стояли у истоков использования мультимедиа в театре. К работе актера на сцене до Курбаса тоже подходили иначе: артист просто выходил и играл свою роль. Курбас совершенно по-другому подошел к тому, как актер действует и живет на сцене.

Еще одной важной особенностью творческого метода Курбаса было то, что он всегда работал с сильной творческой командой: с ним сотрудничали сценограф Вадим Меллер, композитор Анатолий Буцкой — равновеликие ему по таланту люди. Коллектив, с которым мы создали наш "Газ", — пример такой же творческой команды.

Рабочий класс. "Заводские" декорации и костюмы артистов, стилизованные под робы, отсылают к индустриальной тематике "Газа"

В одном из интервью вы говорили, что ставили перед собой ряд вопросов, которыми задавался Курбас сто лет назад. Что это за вопросы и как они звучат сегодня?

— Конечно, далеко не все, что зритель увидит в нашем спектакле, было в оригинальной постановке "Газа". Это не реконструкция, а диалог сквозь время. Но меня действительно интересовали те же вопросы, которыми задавался и Лесь Курбас: что такое завод, механизация, как индустриализация уничтожает личность в человеке, превращая его в робота. Я задумывалась о подобной "механизации" не только на физическом уровне, но на социальном, политическом и пр. О превращении людей в бездумную массу, об утрате личной индивидуальности и такого важного понятия, как сообщество.

Какими текстами вы наполнили музыкальный ряд?

— Мы использовали три источника. Первый — оригинальный текст из пьесы "Газ" Георга Кайзера. Второй — текст, который я написала сама. Это молитва и некий манифест, короткое резюме происходящего на сцене. И третий — редкое стихотворение Павла Тычины 1921 года "Весна іде, весна до мене промовляє". Эта поэзия в постановке звучит в нескольких местах. Мы также используем более позднюю поэзию Тычины, классическую "Партія веде!", она отлично попадает в контекст происходящего на сцене.

Еще два важных элемента постановки: сценография и хореография.

— Хореограф Саймон Майер сумел передать на сцене главные элементы постановки: газ, огонь и движение. А сценограф Вальдемар Клюзко придумал центральный объект оперы, замыкающий на себе целый ряд смыслов: это пианино, которое представляет центр всего спектакля. Это такой пульт управления "Газом", точка, где сходятся все смыслы. Мы также использовали в постановке важный элемент сценографии с выставки "Курбас: нові світи" — эффектные металлические круги с лампочками из его мюзикла "Алло на хвилі 477". В результате все элементы оперы — музыка, текст, сценография, движение — сработали в унисон.

Роман Григорив и Илья Разумейко

Композиторы, авторы музыки к опере "Газ". Композиторы формации Nova Opera, мастера мультижанровых проектов.

Почему из всех постановок Леся Курбаса вы заинтересовались именно "Газом"?

Роман Григорив: Потому что он взрывной!

Илья Разумейко: "Газ" — самая музыкальная постановка Курбаса и самая авангардная. Именно поэтому нас как композиторов она заинтересовала больше всего. В "Газе" очень важна роль музыки и хореографии, именно там Курбас попытался максимально отойти от разговорного театра, где люди просто читают текст на сцене.

Р. Г.: Изначально у Вирляны Ткач была идея, чтобы мы сыграли небольшой, минут на 15–20, музыкальный перформанс в рамках ее прошлогодней выставки. Думали, что, возможно, это будет сцена взрыва из "Газа". У нас получился ряд фрагментов, которые вошли в первую версию-тизер. Изначально мы позиционировали ее как оперу-перформанс, но потом пришли к определению "опера-анти­утопия".

Почему антиутопия?

И. Р.: У нас было два этапа работы с постановкой. Первый — это опера-перформанс, которую мы показывали в "Арсенале". Ее особенность в том, что, как у классического перформанса, у нее нет репетиций, во всяком случае в ключевых местах. У нас в постановке, например, есть кульминационный момент разбивания пианино, который мы не репетируем. Это и есть та самая перформативная часть.

То, что мы показали 12 июня в театре им. Франко, — это результат уже следующей фазы работы, которую мы назвали оперой-антиутопией. В этом определении для нас зашито множество различных значений: от ассоциаций из литературы до идей футуризма.

Пульт управления "Газом". Одним из композиционных центров оперы стало препарированное пианино-пульт, разбитое в щепки в финале

Как, по-вашему, театральные инновации Курбаса, которые были прорывом почти сто лет назад, работают сегодня?

И. Р.: Если говорить о его работе с мультимедиа, которой он известен, то мы, наоборот, полностью отказались от проекции. То, что сто лет назад было новшеством, сегодня уже клише. Сегодня даже десятью проекторами на сцене никого не удивишь. Поэтому мы отказались от видео на сцене в пользу световых решений.

Что касается курбасовских новшеств по движению на сцене, то это действительно важная часть спектаклей Леся Курбаса и "Газа" в частности. Поэтому хореографии мы уделили особое внимание.

Но мы ставили не драматическую постановку, а оперу, поэтому главный наш посыл заложен в музыке. Есть музыка, есть свет и движение, которые также сообщают смыслы и настроение. Тексты у нас тоже есть, конечно, но в опере они работают не так, как в драматическом театре.

И. Р.: В Европе еще в 1990-е наступила эра постдраматического театра. Театр перестал ориентироваться на тексты, развернулся в сторону музыки, движения, мультимедиа и т. д.

Саймон Майер

Хореограф оперы "Газ". Австрийский хореограф и перформер. За его плечами — работа в престижной Венской национальной опере. В прошлом году Майер уже приезжал в Украину: в рамках фестиваля Porto Franko его перформативный коллектив представил балет Oh, Magic.

Сталкивались ли вы когда-либо до этого с украинским авангардным театром?

— Нет, это мой первый подобный опыт. Но мне очень близко то, что делают Роман Григорив и Илья Разумейко. Это созвучно тому, что делаю я в своих перформансах в смысле открытости к эксперименту и синтеза дисциплин. Мне близок подход, когда одни формы искусства смешиваются с другими, а профессионалы в разных областях искусства — танце, перформансе, театре, вокале, — обмениваясь опытом, создают вместе что-то новое.

В какой момент вы присоединились к проекту?

— После прошлогоднего участия в фестивале Porto Franko Илья Разумейко и Роман Григорив пригласили меня присоединиться к работе над оперой "Газ": на тот момент в проекте уже были музыканты и вокалисты, и хореография стала последним необходимым звеном. Движение на сцене — важная часть постановки, поэтому от хореографии многое зависело.

Как вы совместили язык современной хореографии с авангардной драматургией столетней давности?

— Конфликт между человеком и технологиями, с которым мы имеем дело в современном мире, очень резонирует с тем, о чем говорил Лесь Курбас в оригинальном "Газе". И именно это мы постарались отра­зить в нашей постановке, в частности в хореографии. Мы исследуем то, как работают режимы и машины, как они обезличивают и трансформируют людей. Поэтому на сцене актеры двигаются отчасти, как роботы, они холодны и зажаты. Но есть сцены, где они, наоборот, вдруг будто оживают, просыпаются и находят путь к себе и своим эмоциям. И их движения это полностью отражают.

Были у вас сложности из-за того, что все артисты, занятые в "Газе", — академические вокалисты, то есть люди, никогда не занимавшиеся сценическим движением?

— Конечно, нам пришлось начать с того, чтобы расслабить их и научить пользоваться собственным телом на сцене, а уже потом начать разучивать нашу "механическую" хореографию. Но, к счастью, все артисты оказались максимально открыты к новому опыту, поэтому в результате все получилось.