Судьба-индейка

Действительно, леса, поля и горы принадлежали всему советскому народу, и ходить можно было где угодно. В Англии эти привычки пришлось менять.

Есть, конечно, на Туманном Альбионе отличные парки и общественные леса, заповедники и прочее, но сельская местность по большей части поделена между частными владельцами, и гулять по этим землям можно только по специально отведенным тропинкам. Дорожки эти помечены зелеными указателями с надписью foot path – "пешеходная дорожка", в нашей семье они идут под названием "фуцпах", так короче и смешнее.

Этим летом мы обнаружили огромные роскошные районы в пределах Большого Лондона, где "фуцпахи" пролегают по нехоженым зеленым долам, широким выпасам с овечками или мимо фермерских хозяйств. Так мы и вышли на птицеферму с индейками. По открытому двору за невысокой калиткой свободно ходили сотни две-три птиц. Огромные, белоснежные, с налитыми красно-кровавыми гребешками – очень странные и по-своему красивые создания. Завидев нас, индейки стали придвигаться поближе и сгрудились у калитки большой толпой, глядя с интересом и надеждой. Понятно, что интерес у них был плотский – дал бы поесть чего, господин хороший. Еды у нас не было, но и уйти просто так я тоже не мог.

Я вспомнил своего командира роты, капитана второго ранга Суханова, и произнес речь. "Дорогие товарищи индейки, – сказал я, – осень наступает в полном порядке, неизбежно надвигается Рождество. Хочу предупредить, что перед Рождеством у вас могут быть большие неприятности и что большинству из вас жить осталось совсем недолго. Еще не поздно задуматься, сменить, понимаете, сытое рабство на голодную свободу, хотя вам, рожденным в неволе, это понять очень трудно. Ваш друг, который каждый день приносит вам еду, и есть ваш худший враг, он замышляет вас убить. К сожалению, я не вправе вмешиваться в вашу жизнь, не могу дарить вам свободу. К тому же я совсем не уверен, что вы ей сможете правильно воспользоваться, поэтому хочу просто попрощаться и пожелать вам удачи. Имеющий уши да услышит!"

Толпа индеек стояла, как завороженная, мне казалось, что они что-то поняли. Эти круглые глаза, устремленные из-под сморщенных лиловых, нависающих над клювом полипообразных гребней, снились мне потом чуть ли не каждую ночь. Нынче открываю газету – чу, сон в руку! Залетевший неизвестно откуда птичий грипп поразил индюшачьи фермы, и строгие инспектора ветеринарной службы дали страшную команду: отправить птиц в газовую камеру. Сегодняшняя "Таймс" называет цифру в 22 тысячи. Среди этих тысяч и больных-то, может, нет вовсе, но предосторожность важнее.

Пусть погибнут, на всякий случай. Да неважно, придет Рождество – всем будет конец. Я же предупреждал.