Все пропало или все получится

Год назад, представляя свое первое правительство на заседании Рады Всеукраинского объединения "Майдан", Арсений Яценюк заметил, что никому не стоит бороться за места в этом кабинете, так как это будет настоящее "правительство камикадзе", о котором никто не скажет ни одного доброго слова. Сейчас, когда работает уже второй кабинет Яценюка, справедливость этого определения становится очевидной даже самому большому оптимисту.

Утверждать, что власть "ничего не делает", — общепринятая практика. Тот, кто еще недавно радовался появлению в новом Кабмине министров-"иностранцев", теперь возмущается их непониманием украинских реалий. Тот, кто негодовал, что в нем появились иностранцы, теперь хотел бы заменить выходцами из других стран оставшихся украинцев. И это еще самые спокойные оценки деятельности правительства. Многие украинцы до сих пор не понимают, почему оно не оказалось таким же реформаторским, как кабинет какого-нибудь Мазовецкого после краха коммунизма в Польше. Где Бальцерович?

Мы упорно не хотим замечать, что крах коммунизма — это еще не крах социалистической экономики. Реформаторам в центральноевропейских странах понадобилась перестройка существовавшей промышленности и внедрение в хозяйство рыночных принципов. Мы же четверть века проедали то, что они перестроили. Янукович доворовал остатки-сладки. И в результате после Майдана мы получили руины экономики, которые, по-хорошему, нужно снести и построить новое здание. С одним только небольшим "но" — а куда нас с вами деть во время стройки? Вот и получается, что мы продолжаем жить на перестраиваемых руинах и поэтому процесс реформ займет куда больше времени и будет намного болезненнее, чем в соседних странах. О войне я уж и не говорю — год назад Яценюку и в страшном сне не снилось, что ему придется руководить правительством, которое вынуждено будет тратить львиную долю расходов на поддержание обороноспособности страны.

Еще один важный фактор, о котором постоянно забывают: Украина после возвращения к Конституции 2004 года стала парламентско-президентской республикой лишь формально. После Майдана само хлипкое большинство, позволявшее принимать решения, поддерживалось вовсе не бойцами Самообороны у стен парламента, как хотелось бы думать нашим российским коллегам и украинским романтикам, а балансом олигархических интересов. После парламентских выборов этот баланс обрел конкретные политические черты в самом создании новой коалиции. Президент — и это может оказаться как его достижением, так и одной из самых больших ошибок — не захотел встать над процессом формирования законодательной и исполнительной власти, а стал одним из играющих тренеров. Его собственный блок, созданный по все тем же законам баланса олигархических интересов, оказался важнейшей частью новой коалиции.

Так в правительстве сформировалось сразу несколько центров влияния, а министры обречены "разрываться" между кабинетом премьера, заседаниями правительства и Администрацией главы государства. В итоге возникает искусственный дефицит ответственности, результаты которого известны нам по недавнему прошлому.
В конце концов, не стоит забывать, что главным обвинением, которое "юристы" Януковича выдвинули против Юлии Тимошенко, было то, что премьер пошла на заключение газового соглашения со своим коллегой Владимиром Путиным без правительственных директив. А директив этих не было именно потому, что правительство, в котором главную скрипку тогда играла Батькивщина и она же несла главную ответственность за принимаемые решения, — не могло утвердить никаких директив, поскольку за них не проголосовали бы министры, ориентированные на президента Виктора Ющенко и его собственные энергетические задачи. И это очень хороший пример, который показывает, что нас может ждать уже в ближайшем будущем, когда о непопулярных решениях придется не только говорить, но и голосовать за них.

В правительстве несколько центров влияния, ориентированных не только на разные политические группы, но и на различные предпринимательские балансы. И даже если предположить, что Народный фронт сможет договариваться с большей частью президентского блока, останется открытым вопрос о том, насколько глава государства без консультаций с партнерами контролирует весь блок и какой будет позиция Батькивщины и Радикальной партии — кстати, от этой партии в правительстве вице-премьер. И для Юлии Тимошенко, как она продемонстрировала во время своего последнего развернутого телевыступления о печальной судьбе гривны, и для Олега Ляшко, как он демонстрирует это во всех своих телевизионных выступлениях, утрата правительством доверия граждан не потеря, а шанс. А то, что президент глубоко инкорпорирован в исполнительную власть и тоже будет нести ответственность за ее промахи, — шанс вдвойне.

Для настоящих изменений в стране нужно настоящее правительство единомышленников, а не кабинет, в котором одна группа министров ждет провала другой. Для настоящих изменений в стране нужен сильный премьер, который не будет ощущать конкуренции со стороны других центров власти, а напротив, будет опираться на президентский авторитет и готовность самого главы государства пожертвовать своим политическим будущим ради успеха преобразований. И еще для настоящих преобразований нужно общество, которое не станет уверять себя, что все пропало, а будет убеждено, что все получится.