Воруйте, но не стреляйте. Почему инцидент в Мукачеве не станет последним

Недавно я говорил с одним из офицеров Нацгвардии, ушедшим на фронт с Майдана в марте прошлого года. Несколько дней назад он вернулся из зоны АТО, где провел полгода. Я ждал от него рассказов о диверсионных группах сепаратистов, о ежедневных обстрелах, но оказалось, что совсем не это беспокоит моего знакомого. Все полгода он безуспешно боролся с контрабандистами и с рэкетирами в погонах. Больше всего мне запомнился рассказ о том, как однажды гвардейцы заняли круговую оборону вокруг шести арестованных ими фур с контрабандным товаром и даже выдвинули несколько минометных расчетов. Фуры хотели отбить бойцы других подразделений украинской армии, очень заинтересованные в том, чтобы товар ушел в "ДНР". Но гвардейцы не спасовали, добившись приезда прокуратуры и описи контрабанды.

Сразу после этого подразделение моего знакомого приказом сверху убрали с блокпоста, на котором были задержаны фуры. На вопрос "Почему?" ответили: "А ты сам не догадываешься?" В Закарпатье, где контрабандой занимаются уже более двадцати лет, вполне могли бы проводить мастер-классы для контрабандистов Донбасса. В Закарпатской области почти нет промышленности, но люди живут отнюдь не бедно. Их кормит граница. Она вырастила целые преступные кланы, целые поколения бандитов. У них неплохие связи в Европе и собственный — уже легальный — бизнес. Неужели об этом не знает Арсен Аваков? Почему же он за полтора года даже не попытался навести порядок в Закарпатье и не провел хотя бы полноценную люстрацию?

Стрельба в Мукачеве заставила говорить о том, о чем было принято молчать все двадцать лет независимости Украины. Реальной властью в нашей стране обладают не президент, не премьер и не министр внутренних дел. Реальная власть — у темных лошадок c депутатскими корочками или без них, за которым с конца 90-х тянется шлейф уголовных преступлений. Они особо не светятся и, что бы ни случилось, их не трогают по неписанному правилу "не посади, да не посажен будешь". Эти люди — часть отработанной до совершенства преступной системы, обогащающей всех, кто к ней причастен. Кроме государства, конечно.

Суть военного (афганского) синдрома — в обостренном чувстве справедливости и в осознании того, что ты имеешь право наводить порядок в стране, ради которой рисковал жизнью. Жертв этого синдрома в Украине все больше. Я не стану утверждать, что Правый сектор в Закарпатье — это собрание благородных робин гудов. Но все же, если бы на границе был порядок, никто бы ни в кого не стрелял.

Верно и обратное: если порядок не наведут, стрелять будут еще не раз. Беда не в том, что Правый сектор применил фронтовое оружие и полученные на войне навыки. А в том, что некому наводить порядок. И если быть до конца честными, беда в том, что настоящего общественного запроса на это нет.

Мы привыкли жить двойными стандартами. Зло в нашем представлении стало обыденным, даже банальным. Никто сейчас не удивляется ни наличию в Закарпатье контрабандистских кланов, ни самому факту криминальных разборок "в мирном городе". Возмущаются только применением в этих разборках боевого автоматического оружия. Реакцию украинского общества на события в Мукачеве можно сформулировать так: воруйте, сколько влезет, только, ради бога, не стреляйте.

Но в связи с войной у нас появляется все больше людей, которым не все равно. Они, глядевшие в лицо смерти, как правило, равнодушны к деньгам: им "за державу обидно". Не спешите обвинять этих людей в том, что они, как умеют, пытаются навести порядок в стране, где кроме них это больше никому не нужно.