Адаптированный сценарий. Повторят ли самопровозглашенные "республики" Донбасса судьбу Южной Осетии
Россия признала независимость бывшей грузинской территории в 2008 году, но до сих пор отказывается принять ее в свой состав
Восьмая годовщина российско-грузинской войны заставила в очередной раз задуматься о неготовности Запада к адекватной реакции на "классические" действия российского руководства по сохранению своего влияния на постсоветском пространстве путем инспирации вооруженных конфликтов и создания зон нестабильности.
Пятидневная война и последовавшее за ней признание Москвой "независимости" Южной Осетии позволили Кремлю чувствовать себя свободнее на Кавказе и не особо учитывать региональные интересы США и ЕС. Кроме того, контроль над Южной Осетией, которая находится в непосредственной близости от грузинской столицы Тбилиси и важнейших транспортных артерий, предоставил Москве большие возможности по оказанию давления на Грузию, Армению и Азербайджан.
К слову, судьба Южной Осетии для украинского наблюдателя представляет особый интерес. Этот регион нередко вспоминают в связи с российско-украинским конфликтом, пророча схожее будущее захваченным украинским территориям.
"Внутриполитическая ситуация в самопровозглашенной республике развивается по характерному для квазигосударств сценарию — постоянные противоречия местных групп и борьба за ресурсы, выделенные Москвой"
С момента российско-грузинской войны прошло восемь лет, а Южная Осетия, независимость которой в 2008 году поддержала Москва, пока так и не стала частью Российской Федерации. О намерении провести референдум о присоединении к России южноосетинские власти заявили только в 2015 году, через год после аннексии Крыма. Плебисцит должен был состояться в 2016 году, но в конце весны руководство самопровозглашенной республики заявило о переносе референдума на 2017-й. Безусловно, решение это несамостоятельное и продиктовано Кремлем, который понимает, что подобный плебисцит и поспешные действия по инкорпорации Южной Осетии приведут к дополнительной конфронтации с Западом. К тому же присоединение Южной Осетии может стать причиной обострения ситуации на Кавказе в целом.
Нынешний формат отношений Москвы и Цхинвали формально определен договором об интеграции от 2015 года, согласно которому Россия и Южная Осетия в перспективе будут иметь общее таможенное и оборонное пространство. Кроме того, РФ принимает участие в формировании пенсионной и медицинской системы самопровозглашенной республики, оказывает серьезную финансовую помощь и периодически решает внутренние споры местных "элит".
Что касается внутриполитической ситуации в самопровозглашенной республике, то она развивается по характерному для квазигосударств сценарию — постоянные противоречия местных групп и борьба за ресурсы, выделенные Москвой. Об экономической самостоятельности Южной Осетии говорить не приходится — ее бюджет почти полностью зависит от российских дотаций (92%). По сути, Москва уже восемь лет содержит Цхинвали, и альтернативы этому варианту нет, поскольку экономика региона находится в крайне тяжелом состоянии. И хотя в нынешних условиях Южная Осетия для России похожа на "чемодан без ручки — нести тяжело, а выкинуть жаль", самостоятельное существование Южной Осетии невозможно априори, и вопрос ее интеграции в состав РФ, скорее всего, лишь вопрос времени и выбора российским руководством удачного внешнеполитического момента.
"Кремль еще восемь лет назад дал понять, что способен на радикальные действия для расширения своей сферы влияния на постсоветском пространстве"
Несмотря на то, что конфликты на постсоветском пространстве в общих чертах повторяют друг друга, российско-украинское противостояние имеет большие масштабы и далеко идущие последствия для всей континентальной безопасности. А развитие ситуации вокруг "ЛНР/ДНР" по южноосетинскому сценарию практически невозможно в силу того, что в нынешних экономических реалиях и внешнеполитической конъюнктуре Россия просто не в состоянии вытянуть разрушенный ею же густонаселенный регион.
Но Украина все-таки может сделать важный вывод из российско-грузинского конфликта: речь идет о понимании того, что Москва готова на обострение и открытое применение регулярных войск, не опасаясь реакции мирового сообщества. По сути, Кремль еще восемь лет назад дал понять, что способен на радикальные действия для расширения своей сферы влияния на постсоветском пространстве, продемонстрировав при этом, что не намерен считаться с контрмерами Запада, которые зачастую несвоевременны, неадекватны степени угрозы и носят характер дипломатических уговоров.