Чужие битвы. Почему родителям не стоит навязывать детям свои страхи и ценности

В детстве у меня здорово получалось делать бумажные самолетики. До сих пор помню предвкушение: загибаешь последнюю линию крыла и — полетит? не полетит? Самый "летательный" самолетик мы откладывали на конец дня. После уроков шли в коридор, дожидались, пока там не будет никого из взрослых, открывали окно, ложились животами на широченный старый подоконник и отпускали наши самолетики в небо. До сих пор помню это ощущение счастья, соединенное с легкой грустью от расставания. Счастье-то запомнилось, а вот как делать самолетики — нет. Несколько раз с детьми я пыталась сложить что-то путное из листа бумаги, но каждый раз неудачно.

И тут мой семилетний сын пришел из школы с трагическим лицом. Выяснилось, что у них была битва самолетиков, проигранная им вчистую по одной причине: он — единственный в классе, кто не умеет делать самолетики. "Щас", — сказала мама. Мы полезли во всезнающий интернет, целый вечер пропыхтели, и на следующий день сын вернулся в сиянии победы. "Знаешь, — сказал он мне слегка усталым тоном человека, много повидавшего на своем веку, — пацаны сказали, что мои самолетики лучше всех. Так что теперь у меня будет бизнес. Я буду делать самолетики и отдавать им". И я подумала: чтобы вкусить сладость победы, необходимо сначала попробовать горечь поражения. Необходимо сначала проиграть, расстроиться, может, заплакать, чтобы получить право на этот тон безусловного победителя.

Однако, тут есть одно "но". Нет, не так. Тут есть одно "НО". Не всегда вслед за поражением приходит победа. И в этой ситуации нам, родителям, очень непросто выжить. Горечь поражений начинает жечь нам рот, и мы повторяем, как заведенные, "попробуй еще раз", "у тебя обязательно выйдет", "все равно не сдавайся". И нам физически трудно выдерживать слезы, или злость, или равнодушие ребенка, который проиграл, как бы это ни выражалось. Получил двойку по математике, не прошел на конкурс знатоков английского языка, так и не освоил ролики… Получается, что мы всегда готовы разделить с ним победу, но далеко не всегда — поражение.

Сложность еще и в том, что мы-то, нынешние 30–40-летние, принадлежим к вертикальной культуре: сегодня лучше, чем вчера, через тернии к звездам, еще на одну ступеньку выше и так далее. Мы меряем свою жизнь в успехах и поражениях. А они, сегодняшние тинейджеры, так называемое поколение Z, горизонталы. Они не признают авторитетов и стремятся со всеми разговаривать на равных. Исследователи говорят о том, что они не будут стремиться делать карьеру или заработать все деньги мира. Их ценностью будет удовольствие от каждого прожитого дня, возможность заниматься тем, что действительно по душе, больше времени уделять семье, а не работе. И уже сейчас они часто отказываются от битвы, даже не начав ее. Просто прикинув свои силы, потенциал соперников или то, насколько им важен приз.

А мы так боимся, что они пропадут, не справятся, сдадутся, что называем их слабаками и клеймим каждое их поражение уже сейчас, пока они еще просто дети. Когда они плачут или пугаются. Потому что в глубине души мы сами очень напуганы тем, как меняется мир, как стремительно уходит время и как упущенные возможности со свистом пролетают мимо нас. Чтобы успеть самим, мы гоним вперед наших детей.

Но они сопротивляются. И это сопротивление дает надежду на то, что они все-таки найдут свой путь. Нам он может показаться неправильным или странным, но для них это мало что меняет. И еще, знаете… На самом деле бумажные самолетики из моего детства приземлялись в грязный школьный двор, но мы считали, что отпускаем их в небо.