Под флагом "Не скорблю". Почему украинцы готовы плясать на костях мертвых врагов

На этой неделе, 14 марта в Кембридже в возрасте 76 лет скончался Стивен Хокинг. Следующие несколько часов Твиттер и Фейсбук полнились словами восхищения и благодарности ученому. Но если в Нью-Йорке коллеги Хокинга сравнивали его по величине с Эйнштейном и цитировали его знаменитое "Это что-то да значит, если ты просто не сдаешься", а в Лондоне говорили о невероятной силе его духа, то в Киеве мгновенно появились отзывы критического толка.

К вечеру того дня в украинских сегментах соцсетей в избытке было подобных отзывов: "Смотрю, каждая тупая … [пользовательница] про Хокинга пишет. Жаль его, конечно, но как-то не очень", "Кто не написал о Хокинге, тот тупой гуманитарий", "До меня докатывались мнения профессионалов, что его сильно переоценивают… В последние годы он часто выходил за пределы своей компетенции и выступал, не буду смягчать термина, с откровенной пургой".

Что же, стремление обесценивать – полезное качество в рамках критического мышления, но только при условии, что в основе такого стремления – докопаться до сути, выразить правду, донести иную точку зрения. В данном же случае реакция украинцев на кончину личности планетарного масштаба снова вскрыла нашу давнюю проблему: ненормальную реакцию на смерть. Ведь, согласитесь, если бы те же пользователи хотели блеснуть пониманием работ Хокинга, их несовершенства и "доморощенности", у них было достаточно времени сделать это при жизни ученого. Первые часы после его смерти – явно очень неудачное время для этого.

Когда двумя днями ранее в информленте появилось сообщение о смерти народного артиста СССР Олега Табакова, я уже знала: не пройдет и часа, как в соцсетях появятся пространные посты с обоснованием недопустимости сожалений, и под ними начнется самая настоящая вакханалия. "Слезы и сопли по путинскому холую, крымнашисту, стороннику войны с Украиной - самый быстрый способ покинуть мою френд-ленту", "И тут мне говорят - ах, как он сыграл Кота Матроскина... Что? Извините, вот вы сейчас серьезно?" - к гадалке ходить не надо было, чтобы предвидеть такие комментарии. Но я все думала: может, отпустило? Может, на этот раз просто не обратят внимания? Ну, умер и умер.

К Олегу Табакову, как и к скончавшемуся летом прошлого года Алексею Баталову, как и к еще живому Василию Лановому, как и ко многим другим ныне действующим российским артистам, у украинцев в последние годы было действительно много вопросов. Да что там, вопросы у общественности регулярно возникают к давно умершим кумирам – например, львиная доля украинского Фейсбука просто уверена, что Высоцкий, доживи он до нынешних дней, точно был бы среди подписантов той бумаги на имя Путина, которой "творческая интеллигенция" одобряет и оправдывает аннексию Крыма. Чего в такой уверенности больше – того самого, так напоказ ненавидимого, "совка" или слепого желания откреститься ото всех, от любых "щупалец" прошлого, когда Москва объявляла себя старшим братом?

Ясно одно: это все о войне – и ниспровержение когдатошних кумиров, и перечеркивание всей жизни и всех усилий знаменитости одним росчерком под коллективной бумагой, и неприкрытые радость и злорадство в первые часы после смерти.

Умирает человек - актер, певец, политик, волонтер, медийщик, пиарщик, да черт с рогами в человеческом обличье. Его тело не остыло еще, а в виртуальном пространстве уже вакханалия, за последние пару лет отточенная до идеала, под флагом "Не скорблю". Потому что все, кто скорбит по деятелю, оставшемуся жить в России, не дай бог получавшему преференции от российского правительства или президента, а еще и подписывавшему какие-то бумаги – они кто? Ясное дело, пособники. Пособники врага. И знаете что? Ведь никто не против. Ну то есть да, Табаков, умер, жаль. Вздохнули и пошли дальше. Или не вздохнули, не обратили внимания, проигнорировали, промолчали. Но так не происходит.

"Мне казалось и кажется, что любой человек перед лицом смерти должен хотя бы некоторое время помолчать. Я уверен, что мировой опыт нравственности и человечности включает в себя это условие", - пишет поэт и публицист Вадим Жук, и его тут же обвиняют в пособничестве новоявленному "рейху" и оправдании развязанной Россией войны.

В российских либеральных кругах, как и в украинских сегментах соцсетей, это происходит не впервые -вспомните, что творилось в лентах в день смерти постпреда России в ООН Виталия Чуркина, которая пришлась аккурат на 20 февраля прошлого года. Украинские публицисты, деятели и просто пользователи увидели в этом ни много ни мало справедливо карающий перст Божий. К справедливости Мироздания и лично Всевышнего апеллировали и в конце декабря 2016-го, когда российский самолет с работниками российских пропагандистских каналов, артистами хора Александровский и Лизой Глинкой рухнул в Черное море, не долетев до Сирии. Вот лишь несколько комментариев: "корм для рыб Александровский", "Скверна впала у воду на Різдво. Чи може бути натяк від Вишнього ще більш відвертим?", "Так что, будем скорбеть-сочувствовать? Или все же отметим, что Наверху все видят?"

После уходили из жизни другие деятели, не возвысившие свой голос против Путина, и с каждой такой смертью аргументация оттачивалась: оппонентам стали все чаще напоминать, что присловье "о мертвом либо хорошо, либо ничего" имеет окончание: "либо ничего, кроме правды".

"Скажите, а это какой-то особый менталитет - раболепствовать перед любой знаменитостью, каким бы подлецом он ни был, да? Подписывает письмо с одобрением оккупации и войны. Становится доверенным лицом тирана и убийцы. Имея гигантский публичный ресурс, мог бы возвысить свой голос против. Но выступает "за". За войну. За убийства. За репрессии. За пытки. Становится вербовщиком этой ублюдочной власти на эту ублюдочную войну. Я годами хороню своих знакомых и друзей. Годами моих знакомых и друзей отправляют в тюрьмы. Я годами жил в страхе, боясь любого ночного шороха. Годами ждал ареста. Годами подвергался травле. Я уже здесь, уже в новой стране, хороню своих новых знакомых! Десть тысяч смертей. Миллионы - миллионы!!!! - сломанных судеб, разрушенных жизней", - пишет на смерть Олега Табакова журналист Аркадий Бабченко, завершая свой текст знаменитым лозунгом "не скорблю".

Именно Бабченко стал символом этого флешмоба, начавшегося с катастрофы российского самолета с доктором Лизой и "кормом для рыб" на борту. Действительно, тогда либеральная российская прослойка, как впрочем и украинская, жестко разделилась во мнениях, и Бабченко уехал из России. В стремлении осуждать подписантов, пособников, коллаборантов (однако почему-то исключительно после их кончины) его поддержали многие недавно покинувшие РФ активисты и журналисты, а также украинские патриоты. За неполных два года они сделали психически нездоровую тенденцию данностью: мы не просто радуемся смерти врага, мы готовы плясать на его костях.

И тут возникают вопросы именно к журналистам, а особенно бежавшим из России в воюющую с ней Украину. Почему обвинители, рьяно рвущие в Фейсбуке еще не остывшие трупы, не задавали неудобных вопросов Чуркину, Лизе, Баталову и Табакову при их жизни? Честно ли вспоминать о тысячах погибших и миллионах переломанных судеб в нынешней войне, только когда поводом - очередная смерть очередного советского деятеля, который в последние годы не сумел избежать конъюнктуры?

И если для интеллигента и диссидента, остающегося в России, "нескорбление" - это позиция, достойная уважения, то здесь, в Украине, падая на благодатную почву радикализованного войной общества, она становится фактором дальнейшего расчеловечивания. Вчера мы просто отстаивали в соцсетях право на ликование по поводу смерти врага, сегодня запрещаем скорбеть по его "пособникам", а завтра с легкостью оправдаем поиск "внутренних врагов". Впрочем, почему же завтра. Это уже происходит, на наших глазах.