Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош рассказал Фокусу о том, зачем ему огнестрельное оружие, будет ли он сводить счеты с министром внутренних дел Арсеном Аваковым и как оценивает свои шансы в президентской гонке
Встречаемся в особняке на Московском проспекте — киевский штаб "Правого сектора" сегодня находится здесь. Во время интервью Дмитрий Ярош успевает удивить меня трижды. Во-первых, перед встречей досмотра вещей не было, да и во время беседы я не заметил присутствия охраны. Во-вторых, многие сотрудники офиса говорили на русском — нечто подобное невозможно представить в стенах националистической организации где-нибудь во Львове или Ивано-Франковске. Ко всему прочему оказалось, что мы с хозяином кабинета учились в Дрогобычском педагогическом университете на одной специальности — украинской филологии.
О национализме
Вы родились в Днепропетровской области. Почему решили поступать в вуз именно в Дрогобыче?
Мой учитель по жизни — основатель Всеукраинской организации "Тризуб" имени Степана Бандеры Василий Иванышин (шевченковед и политический деятель. — Фокус) был родом из Дрогобыча, где преподавал украинскую литературу на филологическом факультете педуниверситета. Василий Петрович хотел, чтобы я поступил туда, и я его пожелание выполнил, окончив университет экстерном.
А как юноша из Днепродзержинска вообще стал украинским националистом?
В этом нет ничего удивительного. Днепродзержинск — старинный казацкий город Каменское. В 1972 году там было антиправительственное восстание, которое подавили с помощью армии… Днепродзержинск — один из первых городов востока Украины, где в апреле 1989 года был поднят сине-желтый флаг. Да, в моей семье все говорили на русском. И я сам окончил русскую школу. Но я и мои одноклассники очень гордились тем, что мы украинцы.
Гордиться — это одно, а экстремизм — другое…
Насчет экстремизма это вы зря. "Правый сектор" по своей идеологии скорее центристская структура. Мы не сторонники крайностей. Национализм в нашем понимании — это не просто чувство патриотизма, но еще и деятельность на благо своего народа. Чтобы реализовывать идеологию национализма, надо объединять, а не разъединять украинский народ. Эту позицию мы пронесли через всю революцию и сейчас остаемся верны ей. А подлинный экстремизм был у Януковича, с согласия которого похищали и пытали людей, стреляли по мирным гражданам из снайперских винтовок...
Но разве не представители "Правого сектора" первыми начали бросать коктейли Молотова?
Это было реализацией права народа на восстание, закрепленного даже в уставных документах ООН. Когда власть начинает террор против народа, то народ имеет право на самозащиту.
Сейчас на востоке Украины люди тоже реализовывают это же право на восстание, не так ли?
Категорически с вами не согласен! Когда под сомнение не ставится само существование государства, его территориальная целостность и суверенитет, тогда право на восстание абсолютно законно. А когда речь идет об антигосударственной деятельности, о расколе государства, о его ликвидации — это уже мятеж, который должен жестко подавляться государством.
О языке
В вашем штабе слышна русская речь, вас это не смущает?
Никаких проблем в течение всей революции в "Правом секторе" между украиноязычными и русскоязычными людьми не возникало. Они плечом к плечу сражались на баррикадах, и все было хорошо. Да, мы выступаем за единственный государственный язык — украинский. Но при этом не собираемся проводить насильственную украинизацию и заставлять людей на бытовом уровне говорить по-украински. Если кто-то хочет общаться на русском, словацком, иврите, крымскотатарском, венгерском, румынском, государство должно обеспечить этим людям право на национально-культурное развитие.
А как вы относитесь к тому, что в восточных областях Украины сегодня можно на русском вести документацию, сдавать экзамены в вузы и так далее?
Отрицательно. Государственным языком должен быть украинский. И вся документация должна вестись на украинском языке. А вообще, языковой вопрос надуманный. Я каждый год ездил в Крым, где всегда говорил на украинском. И в течение двадцати лет у меня не возникало никаких проблем. Ни с крымскими татарами, ни с россиянами. Так же и в Донецке, и в Луганске. Нет людей в Украине, которые прочли бы украинский текст и не смогли бы понять, о чем он. Мне очень понравились слова Сергея Таруты, когда его назначили главой Донецкой облгосадминистрации: "В Донбассе нет проблем с русским языком — здесь надо защищать украинский язык". И это говорил не националист, более того — олигарх. Он абсолютно адекватно оценивает ситуацию. Такого же мнения насчет языка придерживается и глава Днепропетровской области Игорь Коломойский.
О проблемах с милицией
У вас не было в свое время идеи отправить бойцов в Крым?
Если бы власти приняли решение о том, что наши военные части с оружием в руках должны защищать территориальную целостность Украины, мы могли бы присоединиться к ним. Конечно, координируя свои действия хотя бы с тем же СНБО. Потому что атаманщине на войне не место.
Не знаю, стоит ли переосмысливать то, что уже свершилось. С одной стороны, я понимаю молодую власть, которая только села в свои кресла и вдруг оказалась в экстремальной ситуации. С другой… Я все время был на связи с командирами заблокированных украинских воинских частей. Они говорили, что готовы защищать Крым с оружием в руках. Батальон морской пехоты под Феодосией мог бы без потерь пробить себе коридор в том окружении. Ведь это боеспособное подразделение, занимавшее первые места на всех международных соревнованиях.
В свое время политики, которые вели переговоры с властью от имени Майдана, не смогли взять на себя ответственность за то, что происходило. Теперь, оказавшись у власти, они проявили ту же нерешительность. Они не взяли ответственность за силовые действия, пойдя обычным для себя путем подковерных договоренностей. Результатом стало то, что Украина потеряла часть территории и многих военных, которые либо подали в отставку и остались в Крыму, либо перешли на сторону России. Но в течение первых двух недель противостояния украинские военные части оставались вполне боеспособными. И фактический отказ от управления ими привел к тому, к чему привел.
А сегодня "Правый сектор" не планирует помочь милиции в восточных областях?
В милицию наши бойцы, видимо, не пойдут никогда. В силу того, что у них несколько иной психологический тип, чем у милиционеров. Поэтому мы сейчас активно сотрудничаем с Министерством обороны и со Службой безопасности Украины.
К большому сожалению, МВД не выполняет своих прямых функций в восточных областях. Когда в Харькове участники антимайдана напали на евромайдан, милиционеры аплодировали и смеялись. Подобная ситуация в Луганске и Донецке. Милиционеры либо не вмешиваются, либо помогают мятежникам. Меня это удивляет, потому что Арсен Аваков прежде всего должен был провести чистку в МВД.
Как быть с личными угрозами Авакову? "Правый сектор" готовит покушение на министра?
Министру внутренних дел не стоило бы так агрессивно реагировать на эмоции наших региональных представителей. Мы будем требовать политической ответственности, то есть отставки Авакова, а также ареста тех, кто участвовал в спланированном убийстве Александра Музычко (убитый при задержании координатор "Правого сектора" в Западной Украине. — Фокус). "Правый сектор" не собирается совершать никаких покушений на Арсена, пусть спит спокойно. Но его отставки мы будем добиваться. И не только за события в Ровно, а за общее абсолютно непрофессиональное руководство МВД.
Об оружии
Есть ли у вас лично зарегистрированное оружие?
Я сейчас решаю этот вопрос.
Вы заявляли, что автомат того же Александра Музычко, который погиб во время задержания силовиками, был зарегистрирован. А каким образом в Украине можно зарегистрировать нарезное автоматическое оружие?
На Ровенщине милиция регистрирует автомат Калашникова за один день. Только этот автомат должен стрелять не очередями, а одиночными выстрелами. Компания "Форт" выпускает очень много образцов именно таких автоматов. У нашей охраны такое оружие.
Когда было нужно, бойцы "Правого сектора" ходили с оружием — как зарегистрированным, так и незарегистрированным. Но потом часть людей оружие сдали, часть — "утопили", видимо, где-то, чтобы не сдавать власти. Но сейчас у нас исключительно зарегистрированное огнестрельное оружие, которое лежит в сейфах или находится в специальных чехлах. Почему мы вооружены? Ответ прост: война.
О будущем
После смены власти у общественности складывалось впечатление, что именно вы возглавите СБУ. Такое предложение было?
Нет. Мне предлагали должность первого заместителя руководителя СБУ, а также должность заместителя секретаря СНБО, но я отказался, потому что по требованию большинства рядовых членов "Правого сектора" мы должны идти в политику. Хотя сам я никогда не стремился стать публичным политиком.
Но в высокие политические круги вхожи — дружите с нынешним председателем СБУ Валентином Наливайченко, к примеру. Он даже был на свадьбе вашей дочери. Как и когда вы с ним познакомились?
Это было во время выборов 2012 года. Наливайченко должен был баллотироваться по одному из мажоритарных округов Тернопольской области. У нас завязались дружеские отношения. Потом, когда он стал депутатом Верховной Рады от УДАРа, то предложил мне быть его помощником на общественных началах. Для моей деятельности в "Тризубе" это было важно, поскольку позволяло оперативно решать разные проблемы с чиновниками.
Как оцениваете свои шансы стать президентом?
Шансов не так много. Но чудо вполне может произойти, как уже случилось, когда наши ребята не дали "слить" Майдан и повернули ход истории. Приход "Правого сектора" на высшие государственные должности страны означал бы определенную стабилизацию. Мы способны построить могучую, процветающую, демократическую Украину. Это дало бы возможность вести переговоры со всеми странами мира не с позиций младшего брата, как это делалось в течение двадцати лет независимости, а с позиций определенной геополитической силы.
Тогда вот вам геополитический вопрос: почему вы против евроинтеграции?
Это не так. Я противник брюссельской бюрократии. Украина — европейское государство, а украинцы — европейский народ. Мы выступали и выступаем за политическую ассоциацию и безвизовый режим с Европой, за развитые экономические отношения. Но мы против того, чтобы Украина входила в Евросоюз полноправным членом. Во-первых, Украина потратила несколько сот лет для того, чтобы завоевать свой суверенитет. А вхождение в Евросоюз в какой-то степени этот суверенитет ограничивает. Во-вторых, ценности, которые сейчас активно продуцируются в Евросоюзе, не воспринимаются украинскими националистами, а по большому счету и украинским народом. Это и разрушение традиционной семьи, и политика мультикультурализма, и многое другое. Украина должна быть субъектом, а не объектом геополитики. Я не хочу, чтобы судьбу моего народа определяли в Брюсселе.
Беседовал Дмитрий Синяк, Фокус