После Добкина. Как Харьковщина защищалась от сепаратизма

Промозглый воскресный вечер. На самой большой в Европе площади — ни души. Вдалеке чернеет постамент памятника Ленину с обломком бронзовой ноги. Перепрыгивая лужи, перехожу через дорогу от палатки, в которой собирают помощь для фронта, к темному и с виду безжизненному параллелепипеду Дома советов. В огромном холле, словно призраки, бесшумно двигаются фигуры милиционеров. На площадке второго этажа каменный Тарас Шевченко, освещенный тусклым лучом лампы, хмуро и как будто удивленно смотрит куда-то в угол. Когда я машинально поворачиваюсь по направлению его взгляда, то нос к носу сталкиваюсь с автоматчиком в бронежилете. "К губернатору. Назначено…" — ретируюсь я.

Игорь Балута логично вписывается в интерьер своего большого кабинета, потому что тоже большой. Рост — никак не меньше 180 сантиметров, вес явно превышает 150 килограммов. Перед началом разговора большой начальник протягивает верительную грамоту — визитку с личной подписью и номером мобильного. Несколько неожиданный подарок от проевропейского революционера и борца с коррупцией. В движениях и манере общения чувствуется раскованность. Не надменность, не барственность, а именно раскованность. Возможно, секрет этой внутренней свободы в том, что он уже знает: завтра президент назначит нового губернатора. Я не знаю, не знает и пресс-секретарь, который смотрит на меня умными усталыми глазами, а губернатор знает.

Генерал-губернатор

Мы с пресс-секретарем сидим, а Балута расхаживает по кабинету, время от времени повисая над огромной, как и все в этом кабинете, картой Харьковской области, разложенной на длинном столе.

— На "танкоопасных" направлениях уже выкопано 65 километров рвов и установлено 4,5 километра заборов, предусмотренных проектом "Стена", — Балута ведет карандашом по карте. — Прежде всего мы защищаем зону севернее Харькова: российские "Грады" способны обстреливать пригороды — Пятихатки и Северную Салтовку. На каждом пункте пропуска разработана система круговой обороны. На господствующих высотах вдоль российско-украинской границы, а также вдоль административных границ с Донецкой и Луганской областями создается сеть опорных пунктов с дотами, дзотами, щелями укрытия, блиндажами и траншеями.

Балута оценивающе обводит взглядом топографическую карту и заключает:

— Пройти к Харькову противнику будет очень непросто. Нам удалось защитить важнейшие точки области от диверсионных групп, хотя, скажу честно, лично мне бы хотелось, чтобы защита многих объектов была усилена как минимум вдвое. Но здесь нужно решать комплекс проблем — от инженерных до бытовых.

На этих словах он садится в кресло, словно приступая к решению "комплексных проблем". Большие часы бьют семь раз. Пресс-секретарь вздыхает и переводит взгляд с шефа на меня. Я тоже вздыхаю от осознания того, что являюсь невольным мучителем этого человека, которому в поздний час в воскресный день хочется, наверное, домой, к семье. Но Балута, кажется, никуда не торопится, да и "комплексные проблемы" не терпят отлагательств:

— Недавно я проводил совещание в приграничном Волчанском районе, большинство жителей которого, мягко говоря, не сторонники нынешней власти, — Балута произносит эту фразу энергично и замолкает, чтобы мы с пресс-секретарем ощутили всю важность вопроса.

Смотрит нам в глаза и продолжает:

— Так вот, в этом районе план мобилизации перевыполнен. А в некоторых других районах, где люди более лояльны к власти, есть проблемы.

— А нелояльных много? — спрашиваю.

— О количестве недовольных можно судить по результатам парламентских выборов: по всем мажоритарным округам Харьковщины победили вчерашние регионалы. Вместе с тем количество голосов, отданных за проукраинские партии, больше, чем за Компартию, Сильную Украину и Оппозиционный блок вместе взятые.

Балута бросает взгляд на карту:

— Летом провели социологическое исследование: где-то 7–8% населения области хотят видеть здесь другую страну — Россию, "ХНР" или "Новороссию". По моему мнению, пере­убедить этих людей невозможно. Они прожили в СССР большую часть жизни и, скорее всего, умрут с ностальгией по "единому и могучему". Это они плакали, когда падал памятник Ленину. Я с пониманием отношусь к ним.

Ленин, Кернес, Жириновский

— Возле этого памятника проходили главные события их жизни, — объя­сняет Балута, — возле него назначались свидания и отмечались главные праздники. Я был против его сноса. Я 1970 года рождения, а значит, тоже где-то в чем-то советский человек…

Губернатор смеется, а я про себя отмечаю, что в нем нет чувства превосходства по отношению к собеседнику. Говорит на равных, как со старым другом. Перебиваю:

— Помню сюжет Life News: скульптуру сносили люди в балаклавах, вырезавшие свастику-вольфсангель на постаменте. Это была провокация?

— Провокацией было то, что в течение двадцати пяти лет независимости Украины никто не занимался этим вопросом. Нельзя строить новое государство, оставляя таких противоречивых исторических персонажей на центральных площадях. — Балута показывает пальцем в окно. — Товарищ Ленин должен был нас покинуть, но только после парламентских выборов. Думаю, кто-то мог быть заинтересован в том, чтобы это произошло раньше. Многих харьковчан возмутило не то, что Ленина снесли, а то, как это было сделано.

Над обломками ботинок Ленина теперь реет украинский флаг

Он подходит к окну, пытаясь в черном стекле разглядеть события тех дней:

— Более двух с половиной тысяч человек собрались на площади за какой-то час. Я вызвал правоохранителей и активистов, которых знаю лично. Потом появились Антон Геращенко, Инна Богословская, депутаты от Свободы во главе с Игорем Мирошниченко. Все жаждали "крови тирана". Архи­текторы убеждали нас, что Ленин полностью литой и весит 30 тонн. Говорили, что если его свалят, может пострадать метро под площадью. Я сразу же пообещал, что если люди прекратят незаконные действия, то памятник будет демонтирован. Законно. Я даже подписал соответствующее распоряжение…

Помолчав, продолжает:

— Ну так вот… Стоим мы у этого самого окна: я, Богословская, Геращенко, и тут кому-то из них звонок на телефон: "Ленин внутри полый". Когда люди поняли, что они прямо сейчас могут свалить Ленина, никакими силами остановить их было уже невозможно.

— Кто давал указания милиции защищать вождя революции от активистов Евромайдана? — кажется, этот мой вопрос, теперь уже второстепенный, ему не очень приятен.

Отвечает со вздохом:

— Проведя в марте прошлого года социологическое исследование, мы узнали, что указания руководства областного УВД готовы выполнять только 30% милиционеров. Мы срочно начали заниматься "селекцией". Пророссийски настроенным милиционерам мы предлагали выехать в АТО. Те, кто отказывались, писали рапорты на увольнение. Кого-то мы переводили в другие подразделения. В конце концов выделили группу, готовую защищать украинскую государственность. Многие милиционеры побывали в зоне АТО. И вот эти ребята должны были защищать совершенно не нужного им Ленина от нескольких тысяч активистов с украинскими флагами. Я до последнего был уверен, что Ленина удастся снести цивилизованно. Поэтому и решил донести до милиционеров и активистов свою точку зрения.

Пресс-секретарь пытается подавать незаметные знаки губернатору. Балута это замечает:

— Юра, я не знаю… Ну если уж этого нельзя говорить, то что тогда говорить?

— Да я не о том, — устало отвечает пресс-секретарь. — Говорите, конечно, только ведь время… Нам надо ехать.

Пропуская мимо ушей реплику пресс-секретаря, говорю:

— Харьковский городской голова Геннадий Кернес обвинял вас и Арсена Авакова в покушении на него.

— Я думаю, что он заявил это, чтобы как-то самоутвердиться. Ведь он был одиозной личностью для всего Майдана. Но в отличие от Михаила Добкина, сумел сделать поворот на 90 градусов. После 16 марта он занял про­украинскую позицию, в отличие от мэров Донецка и Луганска. Если бы он вел себя по-другому, было бы труднее удержать ситуацию.

Несколько секунд Балута о чем-то раздумывает. Понятно, что жизнь и творчество Кернеса вызывают в нем сложные чувства.

— Но "ХНР" здесь не состоялась бы в любом случае, — продолжает губернатор. — По поводу покушения на него... Как я уже говорил, ни я, ни Арсен Аваков к этому отношения не имеем. Считаю, что с такой дистанции профессионал бы так не работал. Скорее всего, стрелял мститель-любитель.

Пресс-секретарь предупреждающе кашлянул, и Балута бросил на него укоризненный взгляд. Теперь он похож на озорного мальчишку, которого все время одергивает строгая нянька.

— А может, покушение — это всего лишь инсценировка?

— Ранение было очень серьезным. Для виду можно прострелить себе бедро, но не почку и печень. Людей, которые были недовольны Кернесом, в Харькове более чем достаточно, поверьте.

Перебивая приступ кашля пресс-секретаря, продолжаю:

— Как же вы сотрудничаете с мэром?

— А вот посмотрите в мой телефон: мы сегодня разговаривали с ним в 18:37 по поводу мобилизации. И ежедневно обмениваемся служебной почтой. То есть у нас нормальные рабочие отношения. Я обращаюсь к нему "на ты", но по имени отчеству — Геннадий Адольфович. И он ко мне так же: Игорь Миронович.

— В общем, он не ставит вам палки в колеса?

— Да как вам сказать…

Пресс-секретарь заметно напрягается и решается вступить в разговор:

— Визуально Геннадий Адольфович работает в украинском ключе, — Юрий подбирает обтекаемую формулировку.

— Он как-то сказал мне: "Вы победили — и все. А Янукович нас предал", — по-простому объясняет Балута.

Разглядываю список вызовов в губернаторском телефоне. Три звонка Авакову. Балута улыбается:

— Это не Аваков. Видите, написано "Аваков п", то есть помощник Авакова. Этот контакт еще с тех времен, когда Арсен Борисович был главой Харьковской облгосадминистрации. Теперь его помощник работает у меня. Авакову я, кстати, тоже сегодня звонил. Хотел обсудить вопрос усиления охраны двух мостов силами Нацгвардии.

— Говорят, перед мартовским штурмом вам звонил Жириновский?

— Это правда. Вон по тому дальнему телефону.

По левую руку от губернатора — четыре старомодных телефона кремового цвета, без дисков и кнопок. По таким в советских фильмах о войне звонили от товарища Сталина.

— Этот телефон никогда не звонит, — продолжает Балута. — А тут вдруг звонок и голос: "Алло, это Москва, Кремль". Я сказал: "Вот цирк!" и повесил трубку. Был уверен, что это чья-то шутка. Опять звонок, слышу: "Москва, Государственная Дума Российской Федерации. Это Владимир Вольфович Жириновский. Здравствуйте, Игорь Миронович!" А потом начался разговор…

Губернатор ухмыляется, вспоминая детали:

— Сложный разговор, пересыпанный шуточками… Цель? Выяснить мою личную позицию. "Вы не обижайте там русскоязычных граждан". "Да что вы, — говорю, — я предельно с ними элегантен". Все это я описал в подробном отчете для СБУ.

Пауза.

— Жириновский был очень хорошо информирован обо мне и бравировал этим. Думаю, он хотел показать, что "большой брат следит за тобой". Через тридцать минут после этого звонка начался штурм, который продолжался шесть с половиной часов и закончился взятием вот этого самого здания сепаратистами.

Штурм

— Кто защищал тогда обладминистрацию?

— Курсанты Академии внутренних войск Украины, которую возглавлял Степан Полторак. На тот момент они были самыми надежными бойцами, в отличие от разложившейся пророссийской милиции. В окно соседнего кабинета бросили коктейль Молотова, и начался пожар. Пожарный шланг, который отлично работал перед самым штурмом, оказался перекрытым. Пожар мы потушили. Сдаваться никто из нас не собирался.

Балута встает и меряет шагами кабинет.

— У вас было оружие?

— У меня всегда с собой оружие.

— Вы записываете, да? — нервничает пресс-секретарь.

Губернатор смотрит на пресс-секретаря:

— Оружие законное, зарегистрированное. Пишите, что тут такого? Внизу были в основном россияне, на одной из видеозаписей потом узнали боевика Моторолу. Чтобы выкурить нас из здания, действовали профессионально. Работали так. Мелко нарезали автомобильные покрышки, подожгли их и рассыпали по всему коридору первого этажа. Сажа начала забивать мембраны наших противогазов, не давая возможности дышать. Тогда Полторак отдал приказ покинуть здание. Мы ушли через северный выход. Через час в областном управлении МВД уже был Аваков, а в аэропорту высадился спецназ Минобороны, который должен был в случае необходимости воспрепятствовать приземлению российских самолетов с десантом. Потом было принято решение силовым путем вернуть здание администрации.

В этот момент один из кремовых телефонов — из тех, что никогда не звонят, — зазвонил. Игорь Миронович оборвал свой монолог, подошел к аппарату. Кто-то докладывал губернатору о взрыве на электроподстанции, из-за чего погас свет в одном из микрорайонов города. Балута отдал распоряжения, повесил трубку и вернулся к теме прерванного разговора:

— Через полчаса все было кончено. Флаг "ХНР", провисевший над администрацией менее семи часов, сняли. А потом мы уже не выпускали ситуацию из-под контроля. В ночь с 20 на 21 апреля около памятника Ленину, словно из-под земли, выросли несколько десятков палаток, и началось активное строительство баррикад. Причем все было сделано очень быстро и четко. Я тогда вызвал глав МВД и СБУ области и сказал, что если мы их сегодня не сделаем, они завтра сделают нас. И вот мы собрали около 900 верных нам правоохранителей и разобрали этот городок. Более 50 человек при этом были задержаны и 13 из них арестованы.

— Их посадили?

— Их обменяли.

Пресс-секретарь, как мне кажется, нахмурился. Из кабинета, в который в марте бросили коктейль Молотова, вышел человек в красной куртке и выжидающе посмотрел на губернатора.

— Слава, покури там, я сейчас, — говорит Игорь Миронович и поворачивается ко мне:

— Вот так.

Губернатор не раз бывал на фронте и попадал под обстрел. При каждом удобном случае сам садился за руль

О себе

— В интернете есть такая цифра: в 2011 году вы заработали 230 тысяч гривен, из которых 51 тысяча — дивиденды. О каких дивидендах речь?

— Как-то маловато. Может, миллиона три гривен?

Пресс-секретарь делает страшные глаза, но губернатор продолжает:

— Не припомню, чтобы я так мало зарабатывал. Мой отец — основатель достаточно крупных предприятий, и я одно время успешно работал в семейном бизнесе.

— А по основной специальности вы детский врач…

— Да. Вообще говоря, когда-то я хотел стать биологом. Но в советское время в эту профессию трудно было пробиться. Поэтому стал врачом-педиатром. Я любил свою работу, но семейная жизнь внесла свои коррективы. Моя первая жена, стоматолог, получала 10 долларов в день, а я — 100 долларов в месяц. Когда женщина получает больше тебя, она машет крыльями так, что тебя сдувает. Поэтому я начал заниматься бизнесом, где у меня далеко не все сразу получилось. Был и отрицательный опыт — долги, за которые меня могли легко пустить под лед или полоснуть ножом по горлу.

— А что это был за бизнес?

— Чем я только не занимался: тканями, лесом в Ивано-Франковской области… Когда был предпринимателем, столкнулся с несправедливостью, вымогательством со стороны правоохранительных органов, и это заставило меня пойти в политику.

Один из дальних телефонов снова зазвонил, и кто-то доложил, что с подстанцией все в порядке: взорвались предохранители, это не теракт. Балута облегченно вздохнул.

— Почему именно вас назначили губернатором в одну из самых опасных с точки зрения сепаратизма областей?

— Я был своим человеком — участником обоих Майданов в 2004-м и в 2013 году. Как показала практика, ошибки в том, что назначили именно меня, не было.

— Какое самое большое ваше достижение на этом посту?

— Удалось сохранить украинскую государственность в Харьковской области. Тут годилась только одна тактика: очень осторожно закручивать гайки. Одно неверное движение — и у нас могло бы быть то же, что в Донецкой и Луганской областях. Другое достижение моей команды — незначительный по сравнению с остальной Украиной экономический спад. От нас не ушли инвесторы, несмотря на то, что от зоны АТО до Харькова рукой подать. С другой стороны, у нас прервались связи с Российской Федерацией, и у 12 предприятий области сейчас серьезные проблемы. В таких трудных условиях мало кто работал.

Представлять нового губернатора Игоря Райнина в Харьков приехал Петр Порошенко

Балута почему-то бросил взгляд на "никогда-не-звонящий-телефон", чуть задумался, видимо, этот аппарат как-то повлиял на ход его мыслей:

— С одной стороны, меня ассоциировали с Аваковым и Кабмином. С другой стороны, я как глава обладминистрации должен быть человеком президента. С этим и кадровые проблемы связаны — с июля у нас не назначались заместители, главы администраций, а это усложняет руководство, тем более таким непростым регионом… Но я не жалуюсь, говорю об этом, чтобы вы понимали ситуацию.

— Почему Порошенко не поменял вас сразу после выборов?

Лицо губернатора озаряется улыбкой:

— Ну так еще поменяет, — кажется, что он ждет этого момента. — Я уверен, президент сделает правильный выбор.

Балута смотрит на портрет президента, но его взгляд не останавливается на нем, а поднимается выше. Только сейчас я заметил, что портрет Порошенко не висит на стене, а стоит на декоративной планке, будто бы он здесь лишь на короткое время. Над портретом сияет серебряным окладом икона.

— Я очень устал! После работы еду домой, забрав с собой почту без грифа "секретно", до которой просто не доходят руки. Дома я сплю часа полтора, потом пишу, потом опять сплю несколько часов. И в девять утра я обычно уже на работе. Знаете, у меня в личной жизни сейчас очень ответственный момент. Я собираюсь обвенчаться с любимым человеком и зажить полноценной семейной жизнью. Правда, для полноценной жизни у меня очень мало времени. Но моя избранница относится к этим обстоятельствам с пониманием, так как она тоже патриот Украины.

— Думаю, это отличная фраза для окончания интервью, — твердо говорит пресс-секретарь.

Человек в красной куртке снова появляется в дверях. Большие часы бьют восемь. Я жму большую руку.

На следующий день в Харьков прилетел Петр Порошенко, чтобы представить нового главу областной администрации — Игоря Райнина. Большой человек большого города Игорь Балута стал частью истории.

Фото: УНИАН, Михаил Палинчак, Дмитрий Синяк, из личных архивов