Охотники на коррупционеров. Кто и что мешает работать детективам антикоррупционного бюро

Созданное год назад Национальное антикоррупционное бюро должно стать ключевым органом в борьбе с коррупцией в Украине, прежде всего — на высоком государственном уровне. Сотрудников НАБУ выбирали на открытых конкурсах, а высокие по украинским меркам зарплаты должны уберечь от коррупционных соблазнов самих антикоррупционеров. Но полноценный запуск НАБУ тормозился в силу разных обстоятельств, и со стороны общества звучит критика: дескать, орган создали, а коррупция как была, так и осталась. Однако руководитель НАБУ подчеркивает: прошло слишком мало времени, чтобы делать такие выводы, а его подчиненные уже добились первых результатов.

Большие ожидания

Общество возлагало на НАБУ большие надежды. Считаете, вы их оправдали?

— Меня назначили 16 апреля прошлого года, а 17 апреля журналисты впервые спросили: сколько коррупционеров вы уже "посадили"? Ожидания очень высокие, но новый правоохранительный антикоррупционный орган быстро создать невозможно. Опыт зарубежных коллег, например, Национального антикоррупционного директората Румынии, показывает, что только для запуска такой структуры потребовалось около трех лет.

Украинцы так долго ждать точно не будут.

— Это один из рисков для НАБУ — ожидание молниеносного результата. Уже 1 октября прошлого года мы были готовы начать первые расследования, но вспомните эпопею с Антикоррупционным прокурором, которого назначили лишь в ноябре. Так что только 4 декабря мы зарегистрировали первые производства и начали расследования. Понимаю, что люди ощутят изменения, лишь когда коррупционная нагрузка на бизнес и на общество в целом реально снизится. Этого, конечно, так быстро добиться сложно.

Но как для созданного с нуля правоохранительного органа мы продвигаемся очень быстро. За 8 месяцев у нас появились детективы, расследующие дела, аналитики с доступом к закрытым базам данных госорганов, управление специальных операций, а также оперативно-техническое управление, работники которого могут вести скрытое наблюдение за подозреваемыми, а также при содействии СБУ получать информацию с каналов связи и т. д. Даже я не рассчитывал, что мы так скоро сможем запуститься.

Насколько удалось укомплектовать НАБУ?

— Уже есть 430 сотрудников из 700 по штату.

Когда этот процесс завершится?

— Сложно сказать. К примеру, во время последней волны набора детективов из почти 2000 кандидатов конкурсная комиссия поддержала лишь 66 человек, хотя рассчитывали отобрать 100 сотрудников.

В финансовом и материально-техническом плане вас нормально обеспечивают?

— Была история, когда нам вообще поставили нулевой бюджет развития, и лишь благодаря поддержке международных структур, в том числе МВФ, мы получили достаточное финансирование в госбюджете на этот год. Это показывает, что западные партнеры доверяют нашей структуре. Наш общий бюджет на этот год, включая зарплаты, составляет 486,6 млн грн, больше половины — как раз зарплаты. Это очень важно, ведь достаточный уровень заработной платы сотрудников позволяет минимизировать коррупционные риски. В целом среди всех органов, которые надо сформировать в рамках антикоррупционной стратегии государства, вовремя удалось создать только НАБУ.

Антикоррупционный пиар

Кроме формирования самого органа, какие дела заносите в свой актив?

— Один из наших приоритетов — представители судебной ветви власти, за короткий период мы смогли уличить шестерых судей в получении неправомерной выгоды. К сожалению, было много "сливов" информации, еще четыре операции были сорваны. Уже после третьей спецоперации количество обращений в НАБУ относительно коррупции в судебной ветви власти резко возросло, у нас есть несколько интересных производств.

Последний случай с одесским судьей Алексеем Бураном вызвал огромный резонанс в обществе.

А также шквал критики и даже подколок в адрес НАБУ — почему ваши вооруженные до зубов сотрудники позволили ему скрыться?

— Смысл иммунитета и состоит в том, чтобы человек был неприкосновенным в плане задержания, ареста, принудительного привода, а в случае народных депутатов — еще и в отношении привлечения к уголовной ответственности. Детективы со спецназом пришли по месту проживания судьи, чтобы провести следственное действие — обыск. В это время судья Буран находился там, начал оказывать сопротивление, стрелял из пистолета. Мы могли применить против него силу, но решили строго придерживаться закона. А поскольку у этого человека был иммунитет, мы его не задержали, а взяли под контроль его передвижение. Мы очень быстро добились снятия с него неприкосновенности, спустя трое суток с момента обыска Буран оказался под арестом. Думаю, многие бы нам аплодировали, если бы мы сразу применили против судьи силу. Но, я уверен, мы поступили правильно, задержав судью абсолютно законным способом, и оспорить это задержание по формальным признакам невозможно.

Сколько дел, расследованных вами, доведены до суда?

— Десять. В них фигурируют 13 человек. Самый высокопоставленный фигурант — руководитель госучреждения, подозреваемый в растрате 16 млн грн (речь о руководителе Государственного инновационного финансово-кредитного учреждения. — Фокус). Среди подозреваемых есть бывшие судьи, но самые интересные и громкие дела у нас еще впереди.

Сколько уголовных производств вы расследуете сейчас?

— Около 120.

Как продвигаются самые громкие дела, например, "дело Кононенко"?

— Вы, вероятно, имеете в виду дело по заявлению Айвараса Абромавичуса (экс-министр экономического развития и торговли. — Фокус). Мы изучили материалы этого дела и пришли к выводу, что в действиях одного из руководителей Нафтогаза Андрея Пасишника есть состав уголовного преступления по статье "Вмешательство в деятельность государственного деятеля". Это дело — прецедент, ничего подобного ранее в Украине не расследовалось. 22 апреля оно передано в суд. Надеюсь, это даст политикам правильный сигнал и в следующий раз они хорошенько подумают, надо ли звонить какому-то чиновнику и козырять громкими фамилиями.

Как идет расследование "дела Мартыненко"?

— То, что журналисты называют "делом Мартыненко", на самом деле серия производств, относящихся к разным фактам, связанным не только с Украиной. Мы запустили механизмы международной правовой помощи с целью расследования этих дел. Необходимость сотрудничества с иностранными партнерами — объективный фактор, объясняющий, почему расследование продвигается не так быстро, как хотелось бы. На днях Генеральная прокуратура передала 40 томов производства по недостающему эпизоду, которые мы ждали с конца января. Идет непрерывная работа. Думаю, что по части фактов мы будем готовы передавать материалы в суды в мае – июне.

Фото: УНИАН

Ваше заявление о том, что в действиях экс-заместителя генерального прокурора Виталия Касько НАБУ не нашло состава преступления, означает, что теперь только ГПУ будет заниматься делами против Касько?

— Давайте уточним. Во время проведения досудебного расследования детективами Бюро не было выявлено правонарушений, относящихся к подследственности НАБУ. Поэтому 8 апреля Специализированная антикоррупционная прокуратура определила подследственность данного уголовного производства за Национальной полицией Украины, которая продолжит его досудебное расследование. Что касается расследования Генеральной прокуратуры — по закону одни и те же факты не могут одновременно расследоваться двумя правоохранительными органами. Если даже это произошло, такие дела подлежат объединению. На чьей стороне — полиции или прокуратуры — в итоге окажется мяч, покажет время.

Стоит ли в ближайшее время ожидать вызовов на допрос в НАБУ кого-то из народных депутатов или других публичных личностей?

— На допросы к детективам постоянно приходят и народные депутаты, и другие высокопоставленные чиновники. Какого-то графика вызовов на допросы не существует, возникла необходимость — детектив позвонил и пригласил чиновника.

Политики, в том числе народные депутаты, чуть ли не ежедневно заявляют, что обратились в НАБУ по поводу того или иного преступления. Как эти обращения расследуются?

— К нам приходит огромное количество подобных обращений. Мы регистрируем только те из них, в которых есть хоть какая-то конкретика, потому что нередко обращение сводится к тому, что "надо посадить вот этого, потому что он коррупционер", и никаких доказательств. Бывает, что депутаты просто отзывают свои обращения. Многие, к сожалению, хотят сделать себе пиар на теме борьбы с коррупцией. Народные депутаты направили нам более сотни обращений. А бывает и такое, что с трибуны Верховной Рады депутат трясет документами, рассказывает, что обратился в НАБУ, а на самом деле этого не было. Депутаты должны помнить, что заведомо неправдивое сообщение о преступлении — тоже преступление.

Генпрокуратура не сдается

Вы сталкивались со случаями саботажа со стороны судебной системы?

— В целом судебная власть готова к диалогу. Понимаю, что общественное недовольство судьями очень велико, но наш опыт показывает, что если мы собираем качественную доказательную базу, то судьи принимают законные решения.

Возможно, стоит создать отдельный институт антикоррупционных судов по примеру Антикоррупционной прокуратуры?

— Я не поддерживаю эту идею. Тем самым мы распишемся в том, что не можем провести общую реформу судебной власти в Украине. Мы сотрудничаем с Высшим советом юстиции и Высшей квалификационной комиссией судей, собираем информацию на судей по их запросу. Я видел статистику — многие судьи отказываются вообще идти на переаттестацию, увидев, какие документы по их деятельности уже собраны. Поэтому процесс запущен, надо вносить соответствующие изменения в Конституцию и начинать судебную реформу.

От вас ранее звучали нарекания в адрес Генпрокуратуры, в частности, что ГПУ не хотела передавать вам дела, которые по закону подследственны НАБУ. Эта проблема решена?

— Я очень рад, что была создана отдельная Антикоррупционная прокуратура, которая сформирована с нуля на прозрачных принципах. Потому что то же подозрение в отношении Пасишника и ряда других лиц мы бы никогда не согласовали в ГПУ.

Мы начали понемногу получать дела из ГПУ. Думаю, большую роль тут играет давление общественности. Потому что раньше в ГПУ придумывали отписки, отказывались передавать дела, аргументируя это тем, что "директор НАБУ не является сотрудником НАБУ" и т. д. ГПУ никак не может смириться с тем, что часть ее полномочий перешла к нам. Ведь раньше, чтобы посадить прокурора, требовалось решение другого прокурора, а сейчас появился орган, нарушивший эту гегемонию. Кроме того, фигуранты громких уголовных дел и те, кто за ними стоит, имеют хороший доступ к медиаресурсам, потому против НАБУ регулярно ведутся дискредитирующие информационные кампании.

А кто следит за тем, чтобы в самом НАБУ не было коррупции?

— В силу тех обстоятельств, о которых я говорил ранее, против нас постоянно пытается что-то найти Генпрокуратура. Я желаю ей успеха, ведь это тот орган, который держит нас в тонусе. Кроме того, в НАБУ создано подразделение внутреннего контроля, которое мониторит образ жизни наших сотрудников и проводит проверки на добропорядочность. Большая роль также отводится Совету общественного контроля, действующему при НАБУ. Его члены — представители неправительственных организаций — избираются путем открытого онлайн-голосования ежегодно.

Недавняя история с PanamaPapers актуализировала вопрос о декларациях чиновников. Реально ли заставить их декларировать все принадлежащее им имущество?

— 1 апреля все начали публиковать декларации, и некоторые из них не могут не шокировать. Например, когда человек, бывший депутатом трех последних созывов, показывает доход свыше 100 млн грн за последний год. Я надеюсь, что Национальное агентство по предотвращению коррупции (будет проверять декларации высокопоставленных лиц. — Фокус) скоро заработает, потому что объем информации, которую надо проанализировать, колоссальный.

• Читайте также: Золотые наши. Чего мы не увидели в декларациях высокопоставленных чиновников

Если бы механизм электронного декларирования распространялся и на последнюю волну деклараций, то по многим из них можно было бы возбуждать уголовные производства, а сейчас за вранье в декларации предусмотрен лишь административный штраф. Угроза уголовной ответственности заставила бы многих чиновников писать правду в декларациях.

Вы поддерживаете идею о том, что коррупционеров надо лишить возможности выходить под залог?

— Конечно. Чиновники, которых арестовывают, как правило, официально бедные. Но когда "бриллиантовому прокурору" устанавливают залог в три миллиона и он с легкостью его платит, возникают очевидные вопросы. К сожалению, по закону судья обязан установить залог, хоть это и подрывает доверие к судебной ветви власти. Думаю, ему нужно дать возможность не устанавливать залог как обязательную альтернативу аресту. Но внесение соответствующих изменений в законодательство, к сожалению, до сих пор остается лишь на уровне разговоров.

• Читайте также: Непорядочных судей очень легко превратить в страшное и беспринципное оружие власти, – Роман Маселко

Какие методы вы используете в поиске коррупционеров?

— В феврале прошлого года в Украине создали институт детективов — они объединили функции следователя и оперативника и могут при необходимости проводить негласные следственные действия. Единственная проблема — подготовка квалифицированных универсальных кадров требует времени. У нас есть мощная аналитическая служба. Например, в СМИ появляется информация о каком-то коррупционном нарушении. Мы видим, что оснований для открытия уголовного производства пока недостаточно, но дело передается аналитикам для проверки баз данных, уже не один десяток дел возбужден на основании их выводов.