Армия муравьев. Активистка Виктория Ивлева рассказала, кто в РФ помогает пленным украинцам

Полушутя они называют себя армией муравьев, не прекращая помогать украинцам, попавшим в лапы российской карательной системы. Во главе — Виктория Ивлева. Именно она организовала поддержку украинских моряков и узников Кремля в российском плену.

У нее нет украинских корней и родственников в Украине. Она — российская журналистка с именем, титулами и наградами. Ее фотографии публиковали New York Times, Stern, Spiegel, Express, Sunday Times, Independent, Die Zeit, Focus. За фоторепортаж из четвертого реакторного зала ЧАЭС, куда ей, единственной из журналистов, удалось проникнуть после аварии, она получила Golden Eye — главную награду престижной World Press Photo.

Кроме этого в жизни Ивлевой были Нагорный Карабах, в который она приехала в день ввода воинских частей, Руанда, заваленная "курганами из мертвых тел", и украинский Славянск, где она встретила приход украинской армии.

С началом войны на Донбассе в списке титулов Ивлевой появился еще один — волонтер. Она помогала вывозить людей из той части Луганской области, которую уже не контролировала Украина, доставляла туда продукты и медикаменты. В 2016-м во время попытки переправить местных жителей с захваченных боевиками территорий Ивлеву задержали боевики. У них была ориентировка на журналистку, в которой говорилось, что она — американский шпион. К счастью, ее отпустили, но несколько часов она провела в плену.

После поездок в зону боевых действий на востоке Украины в профиле Ивлевой на Snob.ru в разделе "мечта" появилось: "Чтобы кончилась война в Украине, Россия покаялась и стала другой".

Маленький ад

С декабря 2018 года вы два раза в месяц относили передачи 24 украинским морякам, находившимся в Лефортово и Матросской Тишине. Через ваши руки прошло не меньше 20 посылок. Зачем вам это?

— Не нужно мне приписывать заслуг больше, чем у меня есть. Это делало огромное количество людей, с большей частью которых я даже не знакома. Тысячи людей присылали средства. А покупкой всего необходимого, фасовкой, погрузкой и доставкой занималась группа из 30 человек. В ней были украинцы, жители России разных национальностей, граждане других стран.

Бесстрашная активистка. Редкая акция протеста в Москве обходится без участия Виктории Ивлевой

Все те, кого вы называете "армией муравьев"?

— Армия муравьев появилась еще в 2014 году, когда я собралась в Славянск. Уже тогда группа неравнодушных людей собирала средства, продукты и лекарства для украинцев, попавших в непростую ситуацию на Донбассе. После того как плененные украинские моряки оказались в Лефортово и Матросской Тишине, эта армия снова мобилизовалась.

Накануне каждой передачи моя квартира превращалась в колбасно-сырно-молочно-овощной склад. Что-то привозили курьеры, что-то мы покупали сами: у нас был специальный человек, отвечающий за поставки с рынка. Потом приходили волонтеры, которые фасовали продукты в специальные котомки с фамилиями моряков. Каждый раз это было около 300 кг. При этом нужно было проследить: Безъязычный то-то попросил, Беспальченко — то-то, Головашу нужно это, а Мокряку — то. И чтобы молоко было обязательно в прозрачной пластикой бутылке, иначе не возьмут. И так далее.

На следующее утро мы с водителем-волонтером отправлялись в СИЗО, абсолютно не ведая, сколько времени придется провести в комнате, где сдают передачи. Как-то я зашла туда в девять утра, а вышла в седьмом часу вечера.

Вы однажды назвали процесс передачи продуктов в следственный изолятор "этаким маленьким адком". Почему?

— Документ российского Минюста, определяющий перечень продуктов питания, предметов первой необходимости и одежды, которые подследственные могут получать в посылках, прост и понятен. Запрет, содержащийся в нем, касается только алкоголя, дрожжей, скоропортящихся и просроченных продуктов, а также продуктов в стеклянной и металлической таре. Но на деле сдача передач в СИЗО — тонкая наука, постичь которую можно лишь путем долгой практики. В Лефортово, например, молоко берут только в пластиковых бутылках, а в Матросской Тишине — исключительно в тетрапаках с крышечкой. В Матроске берут кефир и йогурт, а в Лефортово — ни при каких обстоятельствах. Зато там берут нарезанные овощи в вакуумной упаковке, но именно их тоже ни при каких обстоятельствах не берут в Матроске. В одном СИЗО конфеты надо вынимать из фантиков, в другом — нет. В одном берут смесь из разных орехов, в другом — каждый ореховый сорт должен быть в своем мешке. Словом, творческое переосмысление минюстовского документа в исполнении начальства следственных изоляторов не знает границ.

Вот и приходилось проводить в СИЗО по полдня, стоя у "амбразуры", через которую принимают передачи, и слушая, как тебя тихо ненавидят люди, оказавшиеся в очереди за тобой. Не потому, что ты помогаешь украинским морякам, а потому, что сдаешь одновременно 21 передачу и сстоящие за нами в очереди вынуждены гадать, успеют ли сдать свою.

Ты выходишь оттуда совершенно измочаленный, потому что понимаешь: неважно, пусть ты доктор наук, великий поэт, великая танцовщица или садовник, — ты превращаешься в таракана, в моль, которую тетенька из "амбразуры" может 150 раз ткнуть носом за то, что что-то не так заполнил. Это просто безумие какое-то.

Все ждут писем

По словам Олега Сенцова, самое важное в тюрьме — письма. "Ты можешь стерпеть голод, выдержать физическую боль и неудобства, связанные с пребыванием в неволе. Но куда сложнее пережить день без письма", — сказал Сенцов на пресс-конференции в Киеве. Вас хватало еще и на это?

— В России есть замечательная группа людей, которые постоянно пишут узникам совести — и российским, и украинским. У них есть страница в Facebook "Сказки для политзаключенных", и это большая поддержка.

Писали и мы, поскольку понимали, что украинским морякам и политзекам было неизвестно о том, что мы делаем снаружи, как организовываем им поддержку. У адвокатов, посещавших узников не чаще одного раза в неделю, не было времени обсуждать с ними что-либо еще, кроме юридических аспектов дела. Поэтому кроме доставки продуктов и предметов первой необходимости мы организовали и доставку писем.

Письма — и в СИЗО, и в колонии — писало огромное количество людей. Это были лучики добра, справедливости, симпатии, проникавшие к узникам в камеры. Кто-то из отправителей получал ответы на эти письма, кто-то не получал, но продолжал писать. Из Лефортово, например, письма почти никогда не доходили.

Сквозь тюремные стены. Украинские моряки регулярно получали передачи и письма от неравнодушных россиян

Как же вы узнавали, в чем нуждаются наши моряки?

— Из чата с их адвокатами. Из него я получала информацию о том, что кому нужно, а иногда и добрые весточки со словами благодарности. Самая последняя, к слову, пришла прямо за день до обмена, 6 сентября. Адвокат Евгения Семидоцкого, матроса с буксира "Яны Капу", написал: "Добрый день! Огромное спасибо от Евгения. Вчера получил передачу и устроил пиршество". А я переживала, что забыла положить Жене килограмм сахара.

Большая разница

Как вы восприняли освобождение своих подопечных?

— Главное, что я ощутила, — это бесконечная радость, гордость за Украину и одновременно чувство стыда за то, как Россия встречала людей, которых выторговала для обмена. Я наблюдала за их прилетом, стоя у ворот аэропорта Внуково 2, и одновременно смотрела стрим из "Борисполя", где встречали освобожденных узников Кремля.

В то время как в "Борисполе" были море человеческих эмоций, слезы, объятия, дети, родители, жены и президент, пожимающий руку каждому из прилетевших этим долгожданным рейсом, во Внуково три главных пропагандиста встречали Вышинского (руководитель филиала российского информагентства РИА Новости в Украине. — Фокус). Ни на одном из остальных "освобожденных" камера даже не задержалась. Они с торбами в руках спускались по трапу самолета и исчезали за тонированными стеклами автобуса. Никто даже имен их не назвал.

Контраст просто разительный! Как между живым миром и Кащеевым царством.

В Украине развернулись горячие споры по поводу цены освобождения из российских тюрем наших граждан. Многие опасаются, что за большим обменом стоят договоренности, которые могут навредить национальным интересам нашей страны. Что вы думаете по этому поводу?

— Я не исключаю, что Зеленский попал в западню, в которую просто не мог не попасть. Но вот думаю, а что сделал бы Порошенко на его месте, если бы у него состоялся разговор с Путиным и возникло предложение об обмене? Какое решение принял бы он? Если говорить о 24 моряках, то это военные люди, в силу своей профессии подготовленные к невзгодам. Срок по их статье не так велик — до шести лет, по-моему. Они бы выдержали. Но кроме них речь шла еще об Алексее Сезановиче 1956 года рождения, сидевшем в Иркутске не в самых веселых условиях, о Владимире Балухе, которого хорошо так нагибали в колонии в Торжке, о находящемся в плачевном психическом состоянии Станиславе Клыхе. Про Олега (Сенцова. — Фокус) я не говорю — это несгибаемая глыба.

В идеальной ситуации нужно было бы спросить каждого из них: "Вот при таком-то и таком-то раскладе вы согласны, чтобы вас выпустили, или готовы до конца своей жизни томиться в российских тюрьмах?" Но мы же понимаем, что идеальных ситуаций не бывает, это невозможно.

Скажу вещь, за которую в Украине меня, скорее всего, распнут: если бы меня поставили перед выбором — сохранение земель или сохранение народа, я бы выбрала сохранение народа. Если бы заставили выбирать между справедливостью по отношению к мертвым (а это, несомненно, очень важно) и прекращением мучений живых людей в тюрьме, я выбрала бы живых.

Но я понимаю, что жизнь намного сложнее. И не мне советовать Украине и украинцам, что делать. Вы свободный народ, который свободно выбирает президентов. Вы выбрали себе нового главу государства, вам с него и спрашивать. Я не политолог, я обычный журналист. И мой жизненный принцип прост: жить нужно честно.

В течение целого года вы, Константин Котов, которого недавно приговорили к четырем годам колонии за участие в несанкционированных акциях протеста, а также другие ваши единомышленники каждый день выходили на пикет к Администрации президента РФ с плакатами "Я против войны с Украиной" и "Обмен всех на всех". Но ваш пикет не получил большую известность и массовую поддержку со стороны даже московских активистов. Почему россияне остаются равнодушными к войне с Украиной?

— Потому что эта война никак не ощущается на нашей территории. К нам не везут гробы, и жители наших сел не встают перед траурными процессиями на колени.

Наши люди не могут избавиться от чувства имперства. А именно имперство и ощущение сакральности власти лежат в основе того, что происходит в России. Всех мамы в детстве учили, что нельзя обижать слабых и брать чужое. Но наши люди упорно не хотят понять, что эта азбучная истина должна применяться не только в бытовой жизни, но и в отношении соседних государств. Потому они говорят: "Да ладно, забрали часть территории у Украины, зато теперь Крым наш!" Но если ты в песочнице забираешь у мальчика игрушку — это плохо. Так почему хорошо отбирать территории у соседней страны?

"Настоянное" место. Одиночные пикеты под Администрацией президента РФ с требованием обмена "всех на всех" продолжатся

Наш пикетик — самая яркая иллюстрация этого. Сейчас все стали писать: ах, спасибо вам, вы стояли и выстояли! Но раньше к нам никогда не приходили толпы журналистов, не приходили даже те люди, которые сейчас пишут, какие мы прекрасные. Но ведь они могли прийти и постоять. Подарить Украине и украинцам полчаса своего времени. Нас как было человек 30 — максимум 50, так и оставалось. Вот и весь расклад.

Я далека от мысли считать, что наш пикет сыграл хоть какую-то роль в деле освобождения. Да, он имел нравственное значение и показывал, что живущие в России не все негодяи. Пикет был важен для людей, за которых мы стояли. Но внутри того маленького гражданского сообщества, которое все-таки существует в России, мы стояли особняком. И все потому, что стояли за Украину.