На скамейке запасных

—Владимир Михайлович, известно, что вы любите играть в футбол. Если говорить языком болельщиков, сейчас вы на скамейке запасных, во второй лиге или вовсе повесили бутсы на гвоздь?
— (Смеется). Несмотря на то, что сегодня я выступаю не в профессиональной политической команде, мне хотелось бы остаться активным игроком. Помните, какой в советские времена был любительский футбол? Так вот — можно отстаивать свою позицию, говорить о собственном видении перспектив страны, будучи интегрированным во власть. Но при этом ты вынужден придерживаться определенных правил. У меня же сегодня есть возможность играть по общепринятым правилам.

— Будучи спикером Верховной Рады, вы ощущали себя играющим тренером, определявшим правила игры?
— В основном это была игра не по тем правилам, которые я для себя определял. Но я пытался вести цивилизованную игру. Далеко не всегда она была успешной. А вообще, нам нужно сделать все, чтобы отойти от жизни по "понятиям", устраивающим лишь определенную группу лиц.

— Вам тяжело работать в оппозиции?
— Я бы не сказал, что работаю в оппозиции. Я часто говорил то, что думаю, и во время работы во властных структурах. Например, моя политическая линия нередко не нравилась Леониду Даниловичу Кучме. Правда, во время встречи с ним можно было изложить свою точку зрения. Он прямо говорил, что считает неправильным в деятельности парламента, я излагал свое видение, и мы пытались найти приемлемое решение. Сегодня же человека зачастую просто пытаются поставить на место с помощью силовых органов.

— Вы работали первым помощником Леонида Кучмы и главой его администрации. Оказавшись в парламенте, вы не жалели о своем прежнем объеме власти?
— Первый помощник не играл существенной роли в определении позиции Президента. Он, скорее, отвечал за организацию и обслуживание политической деятельности главы государства: написание докладов, выступлений и тому подобное. Скажу откровенно — только сегодня я начал понимать, какими возможностями располагал глава президентской администрации, прикидываю, какую линию поддерживал бы, какую проводил бы сам. К сожалению, на тот момент у меня оказалось недостаточно политического опыта, чтобы работать более самостоятельно в рамках линии, выстраиваемой Президентом Украины. Такой опыт я приобрел к началу 2002 г. Тогда я начал высказывать собственную позицию, которая иногда не совпадала с видением Леонида Кучмы. Случались и острые моменты, но тогда было не принято "выносить сор из избы". Я и сейчас считаю: нужно или работать в команде, или уходить из нее. Не могу не отметить, что после выборов 1999 г. у меня была значительная поддержка со стороны главы государства, хотя интуитивно я чувствовал, что за это мне придется заплатить. Я был одиночкой, не опиравшимся ни на одну из групп влияния, моя сила была в поддержке Кучмы. И я понимал, что рано или поздно мои возможности влиять на Леонида Даниловича попытаются урезать. Так оно и произошло.

— Вы не комплексовали из-за того, что были избраны председателем парламента минимально возможным количеством голосов: за вас проголосовали лишь 226 депутатов?
— Да вы знаете, у меня просто не было времени об этом думать — слишком бурно тогда развивались события. Возможно, будь все поспокойнее, я бы и задумывался. Кстати, по моим данным, за меня проголосовали 227 парламентариев, но один бюллетень тихонько выбросили. Я не хотел из-за этого поднимать какие-то волны. Мне важно было, чтобы коллеги законодатели меня приняли и восприняли. По-моему, это удалось.

— Почему вы, обладая немалыми полномочиями, не смогли провести блок "Мы" в Верховную Раду нынешнего созыва?
— В нашем поражении я вижу, прежде всего, свои просчеты. Это во-первых. Во-вторых, не сработал идеологический посыл, на который мы делали ставку. Я пытался вести диалог, исходя из необходимости серьезной дискуссии в обществе о состоянии дел и перспективах развития страны. В-третьих, мы не ожидали, что из опыта президентской кампании 2004 г. кое-кем сделаны весьма специфические выводы. Парламентские выборы 2006 г. были открытыми, голосование демократичным, но в процессе подсчета голосов произошли серьезные фальсификации. По моим прикидкам, было сфальсифицировано порядка 10% голосов. Доказательств этому было предостаточно, но вы же понимаете — суд не мог второй раз подряд отменить результаты выборов. Тем более, что Украина представлена примером демократических подвижек для стран постсоветского пространства. Еще один показательный пример: ОБСЕ свое заключение о парламентских выборах в Украине дала сразу же после формирования "оранжевой" коалиции, через два месяца после выборов, хотя предыдущие выборы оценила куда оперативнее.

— Возможно, вам надо было бороться?
— Особого смысла не было. Мы организовали неофициальный пересчет голосов в некоторых районах (на условиях анонимности и дав обязательства не оспаривать результаты голосования). В одном районе из 41 тыс. избирателей за блок "Мы" официально отдали голоса около 2 тыс. человек, а в результате пересчета мы получили 10900. Наши голоса были механически переложены в стопку с бюллетенями одной из партий, которая сегодня никак не может найти свое место в политическом процессе. У нас самое большое количество депутатов в местных органах власти — 27,5 тысяч, тогда как у политической силы, занимающей второе место, — 14,5 тысяч. Это еще одно доказательство того, что результаты парламентских выборов были сфальсифицированы. У всех сил, прошедших в Верховную Раду, результаты местных и парламентских выборов сопоставимы. У нас — нет. Вы не находите это странным? Нам пришлось заплатить высокую цену за ту позицию, которую партия и фракция, да и я лично, занимали во время политического кризиса 2004 г.

— Выходит, вы — жертва "оранжевой" революции?
— Нет, я не жертва. Жертв никогда не любят, и в политике слабых быть не может. Это урок, из которого надо извлечь выводы. Мы считали, что после президентских выборов никаких фальсификаций в ходе подсчета голосов не будет, но ошиблись — некоторые политические силы сконцентрировали все свои возможности на организации подсчета голосов. В свою пользу, естественно.

— С другой стороны, вы объявили о готовности принимать участие в президентских выборах 2009-го?
— Хотел бы уточнить. Я сказал следующее: политическая партия лишь тогда чего-нибудь стоит, если она принимает участие в выборах, не прислуживает кому-то, не видит свою миссию исключительно в подписании воззваний, когда ее позовут. Партия должна отстаивать своих людей, продвигать их вперед. Думаю, у Народной партии для этого есть все шансы. Говорить остальное — только "дразнить гусей".

— Какой будет судьба политической реформы?
— Наверное, много зависит от позиции Конституционного суда Украины (КСУ), сможет ли он остаться политически незаангажированным, способным играть стабилизирующую роль. Если же он примет аргументы только одной из сторон, то лишится статуса арбитра и окончательно потеряет лицо. Думаю, если исходить из правовых предпосылок, есть все основания для отмены политической реформы. Это мое твердое убеждение, и я говорю о таком варианте ответственно.

— Не приведет ли такое развитие ситуации к коллапсу системы государственной власти?
— Вот здесь есть вопрос, потому что КCУ придется выбирать: либо придерживаться правовой чистоты в своем решении, либо оценивать политические последствия принятия юридически правильного вердикта. Но это дело не КСУ, а политиков, которым надо понимать — решения суда обжалованию не подлежат. Уверен, что выход найти всегда можно. На подобный компромисс шли политические силы, стоявшие за Виктором Ющенко в ходе президентской кампании. Они решили, что для них главное — победа, а потом, мол, разберемся и все отменим. Такой шанс у них был, общество могло их поддержать. Но политики слишком увлеклись дележом власти и выяснением отношений, поэтому упустили время. А ведь тогда, в начале 2005 г., можно было даже провести досрочные парламентские выборы, и сегодня расклад в Верховной Раде был бы совсем другим.

— Какова вероятность досрочных парламентских и президентских выборов сегодня?
— Их не будет. По крайней мере, парламентских. Правовые предпосылки для досрочного прекращения полномочий законодательного органа сегодня утеряны, они были в июле-августе. Но Президент не воспользовался шансом, и сегодня, наверное, понимает, что политически поступил неправильно.

— Вас, как специалиста по новейшей отечественной политической истории, удивляет стремительность падения популярности Виктора Ющенко?
— Нет. Когда эпоха заканчивается, все тенденции субъективны, когда зарождается — наоборот, объективны. Люди хотели перемен, они устали от происходившего в стране, а им еще красиво и увлекательно предлагали изменения с привлекательным для толпы лозунгом "Бандитам — тюрьмы!". Вспышка народной веры в то, что завтра все изменится, подкреплялась подписанием на колене указов, якобы способных все изменить. Как тут не искуситься? Резкий взлет любви всегда чреват обратными последствиями, тем более, что практические действия были вялыми и противоречивыми, энергия слов не материализовалась в энергию решений. Власть вместо того, чтобы связать регионы, поссорила элиты, действуя по принципу "Майдан продолжается". Заметьте — сегодня об "идеалах Майдана" уже все забыли. Видимо, и власть поняла, что не смогла овладеть ситуацией.

— Я так понимаю, что круг вашего общения с того времени, когда вы были главой Верховной Рады, серьезно изменился, словно подтверждая ваш тезис о том, что в политике нет друзей. А с кем вы дружите сейчас?
— Из политиков — ни с кем. Я продолжаю общаться с теми, с кем общался раньше. Скажу честно — когда в этом году отдыхал в Крыму и играл в волейбол, людей было меньше. Раньше в три команды еле-еле помещались, да еще и болельщики на лавочках оставались. То же касается и футбола — остались играть те, с которыми мы начинали еще 15 лет назад. В этом я вижу большой позитив. Мне говорили, что со мной "дружат" ради выгоды или в стремлении защитить себя. Самыми объективными в этом вопросе оказались мои дети и жена — что они говорили о людях, то и оказалось истинной оценкой, хотя раньше я от них отмахивался.

— Что вы приобрели, уйдя из большой политики?
— Увеличилось количество проблем, а также людей, которые хотят поставить меня на место. Я человек эмоциональный, могу сказать что-то "неправильное", это перевирается, нужное место подчеркивается и кладется на стол тому или иному руководителю. Не приобрел, увы, душевного равновесия. Если бы украинскую политику и политиков я знал только по телевизионному "ящику", было бы иначе. Но когда наверняка знаешь, какие стимулы были задействованы для принятия того или иного решения, а политик говорит о высоких стандартах морали, возникает чувство брезгливости и недоумения. С другой стороны, я получил возможность переосмыслить происходящее, остановиться. Политика иссушает человека, делает его легковесным, поэтому сегодня я пытаюсь чтением и анализом происходящего набрать "боевой" политический вес. Нужно не искать причину своих проблем в ком-то, а критично посмотреть на самого себя.