Как вчера: едва Виктор Янукович покинул Киев, Верховная Рада приняла решение об освобождении Юлии Тимошенко из заключения. Вечером того же дня она выступила на Майдане. Сто лет назад был похожий случай
Еще не высохла подпись на указе Николая II об отречении, как в Минусинск полетела депеша Временного правительства: освободить и с почетом доставить в Петроград ссыльную Екатерину Брешко-Брешковскую. Триумфальное возвращение длилось полтора месяца, с выступлениями перед восторженной публикой чуть ли не на всех станциях. Спроси сейчас кого о ссыльной знаменитости, которой в этом году исполнилось 170 лет, пожмут плечами.
А своему забвению она обязана большевикам — их революцию старая эсерка не приняла. Существует даже легенда, будто 26 октября 1917 года Брешко-Брешковская уходила из Зимнего, атакованного революционными солдатами и матросами, вместе с последними отступавшими юнкерами и девушками из женского "батальона смерти". Чисто враг трудового народа, не заслуживающий места в советской истории. Эта традиция забвения, среди прочего советского наследия, передалась и нам. Первая диссертация, посвященная Брешковской, написана лишь в 2006 году.
Известно, что к тому времени дворянка Екатерина Вериго уже пять лет была замужем за черниговским помещиком, от которого получила непростую фамилию. Вместе с отцом, мужем, братьями и сестрами организовывала для освобожденных реформой 1861 года крестьян школы, ссудо-сберегательные кассы, библиотеки. Но это семейное прекраснодушие не встретило понимания у местных властей, и все начинания были похоронены. Достаточно ли этого, чтобы "навсегда отказаться от условностей", покинуть семью и уйти на поиски "своей среды"? Поступок незаурядный. С учетом эпохи — незаурядный трижды, но ее воспоминания начинаются именно с того момента, когда Екатерина поселяется в киевской коммуне, располагавшейся в одном из подвалов на Подоле. Ни слова о том, что предваряло этот поступок, ни полслова о муже, вчерашнем единомышленнике.
Сын Коля. Сукин сын
Да что о муже. Она даже не упоминает о появлении на свет сына: 1874 год для нее лишь время агитации под видом крестьянки в украинских селах и первого ареста. Сын вырастет в семье у брата Екатерины, на Волыни, и следующая встреча с "тетей Катей", как он ее называл, произошла, когда Николаю было уже 22 года. В разговоре сын возмутился убийством Александра II, на что мать ему резко ответила: "За это тебе следовало бы дать пощечину!" — и вышла из комнаты. Они так никогда и не сблизились.
Николай Брешко-Брешковский стал плодовитым автором романов, которые пользовались большим (некоторые пишут — "бешеным") успехом в дореволюционной России. Годы в эмиграции он описал так: "Тридцать новых романов; почти сплошь борьба с еврейством и коммунизмом".
Поселившись в 1933 году в Берлине, "борец" оказался в своей стихии. Во время войны он работал в гитлеровском министерстве пропаганды. Развивал идеи "жидо-большевистского заговора" против России и "Славянского Союза". Свою жизнь сын великой русской революционерки окончил во время налета британской авиации. Согласитесь, и без князя Кропоткина закручено лихо.
Ее козырь — террор
За пощечиной сыну стояло многое. К Александру II у Екатерины Брешко-Брешковской были свои счеты. При нем она получила свой первый приговор — пять лет каторги, которая переросла в непрерывную цепь побегов, приговоров, отсидок и ссылки, затянувшуюся на 22 года — как раз все те годы, пока она не видела сына. Более того, Брешковская сама готовилась к убийству Александра.
В Петербурге она нашла единомышленников, с которыми "беседовала об использовании нитроглицерина… о возможности пронести взрывчатку в Зимний дворец. Пока прорабатывались детали плана, Брешко-Брешковская отправилась "в народ" организовывать восстание — ни много ни мало. За что и получила суровый приговор: женщин, да еще благородного происхождения, до того на каторгу не ссылали. И как не влепить пощечину сыну, который поставил под сомнение смысл всей ее предыдущей жизни и вынесенных страданий?
К террору она еще вернется, создав Боевую организацию эсеров — ту самую, на счету которой две с половиной сотни покушений на министров, губернаторов, градоначальников и множество чинов помельче. Убирались "преступные и опасные враги свободы". Сама Брешко-Брешковская в терактах участия не принимала — все-таки не тот возраст и статус, но с ключевыми фигурами — Гершуни, Савинковым, Каляевым — ее связывали "рабочие" отношения. А знаменитому провокатору Азефу она обязана своим последним арестом, после чего ее и отправили в Минусинскую ссылку, из которой ее выручил Керенский.
"Экзотическая курица"
Оставь надежду всяк, кто хочет узнать подробности личной жизни революционерки. Было ли у нее вообще это личное? В мемуарах она вспоминает, как в заключении ей попалась статья с такими словами: "Нет более сладостного удовольствия в мире, чем любовь высокоразвитой женщины". И вот как она ее комментирует: "Как я убедилась, при выборе спутницы жизни мужчины поступают ровно наоборот…".
Это написано уже сильно пожилой женщиной, оценивающей прожитое, из чего можно сделать вывод, что за собственную высокоразвитость ей пришлось платить высокую цену, о которой она не прекращала задумываться.
В 1919 году Екатерина Брешко-Брешковская покинула Россию, как ей казалось, не навсегда, но с чужбины уже было не дано вернуться. Она проживет еще полтора десятка лет, большую часть из них — в Чехословакии, поучаствует в местной политике, наставляя Карпаторусскую трудовую партию с базой в Ужгороде и занимаясь проблемами русинов. Когда здоровье стало сдавать, она переехала на куриную ферму под Прагой, насмешливо называя себя "самой экзотической и старой курицей".
Ее бесконечная, казалось, жизнь, начатая еще при Николае I, душителе декабрьского восстания, завершится в 1934 году. На похороны Брешко-Брешковской приедет Александр Керенский, венок пришлет президент Чехословакии Масарик. А на родине революции не до нее: тут славят челюскинцев и съезд победителей — XVII съезд ВКП(б), большая часть делегатов которого вскоре будет репрессирована. В Германии всю полноту власти получил фюрер. Надвигается новая история, в которой не место революционной романтике. Время николаев брешковских.
Леонид Швец, Фокус