Как 32-летний житель Донецка вывел формулу борьбы со смертью и безумием
Евгений Шибалов вместе с товарищами помогает женщинам, детям и старикам, живущим в подвалах и бомбоубежищах Донецка
Я занимаюсь волонтерской помощью, чтобы не сойти с ума. В какой-то момент решил, что не могу сейчас уехать из Донецка — это выглядело бы постыдным бегством. И я не одинок. У нас собрались люди, которые в обычной жизни никогда не встретились бы. Потому что между нами была и социальная, и финансовая пропасть. Но в какой-то момент каждый из нас начал искать тех, кто в этом городе еще жив и трепыхается.
Вначале нас было четверо: я, мой брат Дмитрий, депутат облсовета Марина Черенкова и бизнесмен Энрике Менендес. Датой рождения группы считаем 10 июля. В тот день мы собрались, решили, чем будем заниматься, и изложили все это на бумаге. Сейчас в группе "Ответственные граждане" уже несколько десятков человек.
В июле самой горячей точкой был Славянск. Мы помогли организовать в Святогорске лагерь для беженцев. Потом был Донецк, Макеевка, большая часть Донецкой области.
Перефразируя Толстого, можно сказать, что каждый город несчастен по-своему. На что сейчас похож Донецк? Здесь есть немного махновской вольницы времен Гражданской войны, что-то от пиратских республик Карибского моря, чуть-чуть от Абхазии и Приднестровья.
Недавно устроили праздник для детей беженцев в одном из кафе. Сейчас в донецких общежитиях, бомбоубежищах, подвалах живет много людей из зоны боевых действий. Семьдесят-восемьдесят процентов — матери-одиночки. Мы решили, что их детям, которые держатся отчужденно и почти никуда не выходят из своих хостелов-общежитий, нужно показать что-то светлое. Многие жители города помогли. Нам все досталось бесплатно: помещение, угощения, подарки, аниматоры, оборудование, автобус.
Дети переживают войну очень непосредственно. Мальчик, живущий с мамой в бомбоубежище, в неотапливаемом сыром помещении, на вопрос, как ему здесь живется и чего не хватает, сказал, что у него все отлично, только мало игрушек.
Я жил в районе, который находился на передовой. С левой стороны дома располагались позиции "ДНР", справа подходила к городу украинская армия. Дуэли между ними происходили каждый день, утром и вечером. Я привык и перестал вздрагивать при каждом взрыве.
Человек может приспособиться к чему угодно, но затем происходит страшная вещь. Он начинает испытывать апатию. Я разговаривал с теми, кто жил под постоянными обстрелами и голодал. Это в основном пенсионеры, которым по три месяца пенсию не платят. Самое ужасное, что у них происходящее уже не вызывает эмоционального отклика. Кстати, активность нашей группы — способ избежать этого. Мы же умные люди, читали Ремарка и знаем, что равнодушие — первый шаг к смерти на войне.
Я научился не бояться, по крайней мере настолько, чтобы страх лишал воли. Дважды попадал под артиллерийский обстрел. Первый раз в Горловке, пока нас проверяли на блокпосту. Его начали обстреливать, и бойцы "ДНР" засунули нас в свой блиндаж, где мы с ними просидели полдня. Второй раз, когда стоял в очереди на блокпосту, по которому нанесли артиллерийский удар. Мою машину взрывной волной протащило на полметра вперед. Все, что я мог сделать, — пригнуться и ждать, попадет в меня или нет.
Базовое правило, которое я усвоил: не спорить с вооруженными людьми. Надо вести себя спокойно, без резких движений, как возле террариума. На дээнэровских блокпостах выручает то, что все мы местные. Я не могу объяснить эти тонкие материи, но нам с ними легче находить общий язык. Что касается украинских военных, то тут все просто: надо предъявлять документы, держаться вежливо, и этого в большинстве случаев достаточно. Больше всего угнетает, что и с одной, и с другой стороны ты видишь более-менее адекватных людей, которые почему-то убивают друг друга.
Работникам коммунальных служб Донецка надо поставить памятник. Несмотря на постоянные обстрелы и невыплату зарплаты, они работают. Ездят по свежим воронкам.
Я научился прощать людям многое, если в критической ситуации они остаются людьми.