Взорвавшийся Харьков. Как изменился город после теракта 22 февраля

Четыре человека погибли, девять ранены. Таковы последствия взрыва, прогремевшего 22 февраля в Харькове во время мирного митинга в честь годовщины Революции достоинства. Это второй в этом году теракт на улицах города. И в первом и во втором случае пострадали проукраинские активисты. Цель преступников очевидна: запугать украинских патриотов и отбить охоту посещать любые проукраинские мероприятия. Но эффект получается обратным: проукраинская молодежь самоорганизуется и готовится к долгой борьбе как с уличными террористами, так и с российской армией.

За несколько дней до трагедии мы пообщались с представителями харьковской ячейки Правого сектора. Ребята были морально готовы к тому, что и взрывы, и провокации еще будут. Их воинственные высказывания порой резко контрастировали с мирной атмосферой харьковских улиц и кофеен. Казалось, что молодые люди просто играют в войну, которой нет. На самом деле в мирном Харькове война идет уже давно.

Правосеки

Жнец и Джина — красивая пара. Он — с античным лицом, волевым подбородком и твердым взглядом под суровым изломом бровей. Она — длинноволосая, широкоскулая, порывистая, пытающаяся во всем соревноваться со своим парнем. Иногда она перебивает его. В эти моменты Жнец морщится, но мне кажется, что в глубине души он знает, что в чем-то Джина сильнее его. Своей страстностью и энергичностью она может победить там, где будут бессильны его мускулы и боевой опыт.

Их человеческие качества раскрылись 19 января, когда под Московским районным судом Харькова сработало самодельное радиоуправляемое взрывное устройство. Жертвами взрыва стали четырнадцать человек. В том числе Жнец и Джина. В тот день для них началась война, которая продолжается до сих пор. Впечатление такое, что они члены про­украинского харьковского подполья. И это не только впечатление.
Перед интервью они поставили условие: никаких имен, а фотографии только в балаклавах. "Вы уедете, а нам еще в этом городе жить", — объясняет Жнец. Опираясь на палку, он первым входит в кафе у метро. Мы с Джиной идем следом, за нами — один из руководителей харьковского Правого сектора Алексей Литвинов. Он небольшого роста, плечистый, седоватый, в камуфляже и темных очках. Закрывая за собой двери кафе, Алексей привычно бросает на улицу внимательный взгляд поверх очков.

Подпольщики. Чтобы не светиться перед врагами, Жнец и Джина согласились фотографироваться только в балаклавах

— Где мы сможем поговорить так, чтобы нам никто не мешал? — пугает Жнец и без того оторопевшую при виде камуфляжа официантку.
Когда мы садимся за столик в углу, я снова разглядываю эту пару. Между ними неуловимое сходство, какое бывает у людей, долго живущих вместе. Но ребята познакомились совсем недавно, 21 сентября прошлого года, после Марша мира. Тогда ультрас схлестнулись с небольшой группой сепаратистов, собиравшихся в очередной раз провозгласить "Харьковскую народную республику". Самооборона, в которую входил Жнец, разнимала дерущихся. Джина с подругой случайно наткнулись на эту потасовку.

— В академии, где я учусь, в марте прошлого года всех студентов предупредили: если кого-то увидят на Евромайдане, сразу исключат, — энергично, почти весело начинает Джина. — Один из преподавателей рассказывал нам ужасы о Правом секторе, который собирается приехать из Западной Украины, чтобы резать всех русскоязычных. Я после этого позвонила маме в Херсон и, рыдая, просила ее быть осторожнее.
— Спокойнее, спокойнее, — командует Жнец тоном инструктора, воспитывающего хладнокровие у перспективного снайпера.

Лобное место. Во время взрыва около Московского суда Харькова 19 января были ранены 14 человек, трое из них — тяжело

Джина замолкает на секунду, а потом начинает щебетать снова:

— У меня есть двое знакомых: один ватник, другой патриот, которые спорили о политике на всех вечеринках. Я прислушивалась к их спорам и постепенно стала политически грамотной. А когда после Марша мира сама увидела этих сепаратистов, во мне словно что-то щелкнуло. Я подруге сказала: "Стой тут, а я пошла с ультрой сепаров гонять". Не думайте, что я слабая девушка: я шесть лет занималась кикбоксингом и тайским боксом. А еще я кандидат в мастера по конному спорту. Мне ничего не страшно!

— Вот это как раз и плохо, — критически вставляет Жнец. — Я ее поначалу отказался брать в свой отряд. Она же безбашенная! Все время лезет на рожон. А у нас ведь не шутки — можно и на нож нарваться. Когда валили Ленина, я был весь на нервах. Только-только отвел в милицию мужика, который бросился на меня с цепью в руке.
— С цепью? — переспрашиваю я. — Покалечить же мог…

За день до взрыва. На мирный марш солидарности с жертвами террора в Донбассе "Я — Волноваха" 18 января пришли 12 000 харьковчан

— Только если б умел, — ухмыляется Жнец. — Он, дурачок, махал неумело, размашисто, и мне было несложно нырнуть под руку и провести болевой. А менты, представляете, отвели его метров на двадцать, отдали ему цепь и отпустили. И тут эта приходит! Хочу, говорит, в Правый сектор. Я и отказал сгоряча. Девчонок, сказал, в свой отряд не беру. Она и ушла в ТСО — Товариство сприяння обороні…
Время в ТСО не прошло для Джины даром. После Народного вече 16 ноября она уже учила всех желающих разбирать и собирать автомат Калашникова. Правый сектор отвечал тогда за охрану мероприятия, и они с Жнецом встретились снова. Джина поспорила с одним из командиров Правого сектора о тактико-технических характеристиках автомата Калашникова, но при этом поставила условие: если выиграю, возьмете к себе. Так ПС пополнился еще одним бойцом.

Жнец тоже оказался в Правом секторе не сразу. Когда в Харькове началось сепаратистское брожение, он, студент медицинского факультета Харьковского национального университета, примкнул к местной Самообороне. Жнец едва уцелел во время штурма обладминистрации, когда четыре тысячи россиян и местных сепаратистов избили около двух сотен проукраинских харьковчан. По словам Алексея Литвинова, бойня началась после того, как мэр города Геннадий Кернес, вытягивая руку в направлении ХОГА, несколько раз сказал разгоряченной толпе: "Мы туда не пойдем!" Тем самым он спровоцировал атаку на обладминистрацию.

Доброволец. Бывший инженер железнодорожных машин Алексей Литвинов теперь занимается обороной Харькова

— В марте-апреле в Харькове было очень неспокойно, — вспоминает Жнец. — Гопники с битами часто поджидали активистов Самообороны во дворах. Я до марта занимался в "Оплоте", и когда его основатель Евгений Жилин заявил, что будет ломать кости майдановцам, я написал ему письмо: "Начни с меня!" Жилин умеет хорошо пиариться, но не драться. Поэтому он и не поехал воевать в Донбасс, хотя кричал, что будет нас убивать. На смерть он отправил ребят, а сам занимается бизнесом в Москве…

Голос Жнеца закипает, и щеки окрашиваются румянцем.
Официантка приходит принять заказ, и ребята замолкают. Жнец бросает взгляд на Джину. А я вспоминаю его слова: "Девчонок в отряд не беру". Такие фразы часто произносят мальчики во время детских игр. Но сейчас игру ребята ведут совсем недетскую. Месяц назад Джине наложили 22 шва. А Жнецу — больше тридцати.

Братство кольца

Прошу ребят рассказать о теракте 19 января. Вопрос прозвучал не вовремя — Жнец и Джина с аппетитом набросились на салат. Вместо них, потягивая кофе, серьезный Алексей Литвинов вспоминает историю активиста харьковского Евромайдана Миши Соколова. История эта своего рода прелюдия — взрывное устройство перед зданием суда сработало в тот момент, когда закончилось очередное заседание по делу проукраинского активиста.

Итак, Михаил Соколов. Он с первых дней был на киевском Майдане, участвовал в событиях на Институтской и Грушевского, вытаскивал раненых из-под огня. Летом ушел воевать в добровольческий полк "Азов", состоящий в основном из харьковчан. Вернулся домой в октябре, посуровевший и полный желания защитить Харьков от российских диверсантов. Может, из-за этого, а может, просто в силу особенного фронтового синдрома, не позволяющего бойцу расставаться с оружием во время опасности, он носил с собой в рюкзаке разобранный трофейный автомат Калашникова и гранату. На выборах в Раду Миша был наблюдателем от одной из партий. На свой участок тоже пришел с неизменным рюкзаком, на который обратили внимание дежурные милиционеры. Так Миша оказался за решеткой — за незаконное ношение оружия.

Конечно, никто не ждал, что его за это погладят по головке. Но все же многие рассчитывали на относительно мягкий приговор человеку, защищавшему Родину. Тем более что Мише дали позитивные характеристики с места службы. Адвокат просил отпустить парня на поруки до суда, но судья осталась непреклонной. К слову, одиозного харьковского сепаратиста Игната Кромского по кличке Топаз дважды выпускали из-под стражи, и дважды он пытался уйти в Россию.

Минута молчания. 23 февраля объявлен в Харькове днем траура в память о погибших во время взрыва на проспекте Маршала Жукова

Михаил Соколов не просто ждал в СИЗО начала судебного процесса. Его посадили в камеру к сепаратистам, чтобы он надолго запомнил эти дни. На первом же судебном заседании прокурор потребовал отправить Соколова в колонию на четыре года. Тогда харьковские активисты забили тревогу.

— Ни на суды, ни на милицию в Харькове надежды нет, — хмуро замечает Литвинов. — Один из наших митингов "охранял" подполковник, которого я помню еще по прошлому году. Однажды он на моих глазах незаметно передал нож титушке. У нас в тылу очень большая пятая колонна — около 10 тысzx пророссийски настроенных милиционеров.

Алексей говорит о российской агентуре в городе, о провокаторах, о том, что в Харьковской области по всем (!) мажоритарным округам в Верховную Раду прошли бывшие регионалы. А у меня вдруг мелькает мысль о том, как не вяжется его боевой образ с бывшей мирной профессией — инженер-механик железнодорожных машин. Весной Алексея сократили. Выйдя из больницы после избиения у обладминистрации, он уже не искал работу на гражданке. Теперь Алексей ждет приказа о создании в Харькове запасного батальона добровольческого украинского корпуса "Правый сектор", чтобы в случае военной агрессии защищать свой город с оружием в руках.
— Отсюда до Мордора сорок километров, это два часа марша бронетехники, — отрываясь от своей тарелки, вставляет Жнец, и я на какую-то секунду чувствую себя героем "Властелина колец". — Но город этим оркам так просто не взять. Под улицами и площадями проходит сеть старых катакомб, и можно выйти в тыл противника, когда он этого меньше всего ждет. Дома во многих районах стоят так, что с одной крыши можно легко переходить на другую.

Жнец наклоняется ко мне.

— Если это войско тьмы сюда сунется, донецкий аэропорт покажется ему раем, — говорит он тоном короля из Братства Кольца.
Никто не спорит, повисает напряженное молчание. Барабанит пальцами по столу Алексей Литвинов, пристально глядящий на нас поверх темных стекол. Я вдруг замечаю у него на пальце большой серебряный перстень с трезубцем в черном круге. Спрашиваю, действительно ли это особый знак "члена проводу ПС".

— Да что вы! — отмахивается Алексей. — Этот перстень рекламный. Один местный ювелир делает такие, а мы помогаем продавать. Вырученные деньги идут на волонтерскую помощь бойцам АТО.
Жнец доедает салат и возвращается к прерванной теме — истории майдановца Соколова:

— Судья перенесла заседание потому, что якобы уже закрыта канцелярия и невозможно поставить печать. Хотя когда в январе прошлого года судили евромайдановцев, закрытая канцелярия не мешала выносить приговоры и в два, и в три часа ночи. Но делать нечего: мы покричали "Ганьба!" и пошли к выходу. Когда шли по дорожке от суда, столкнулись с двумя десятками милиционеров, почему-то вдруг решивших уйти с небольшого перекрестка, где они всегда торчали. Мы прокричали им: "Слава Украине!", они привычно не ответили. Когда мы дошли до этого перекрестка, прогремел взрыв…
Жнец как медик сразу понял, что у него контузия. В ушах свистело, кружилась голова, к горлу подступала тошнота. С ним такое уже случалось на харьковском Евромайдане, когда рядом разорвалась свето-шумовая граната. Ног Жнец не чувствовал и, посмотрев на них, увидел, как на его армейских брюках медленно расплываются кровавые пятна. Ремешками брюк Жнец перетянул, как умел, непослушные кровоточащие ноги и стал ждать помощи. Джине осколок перебил артерию на руке, кровь лилась рекой, но девушка оставалась в сознании.
— Одна из наших активисток по прозвищу Гайка, которая не раз ездила в АТО, спасла мне жизнь, — вспоминает Джина. — Она сжала мне руку пальцами так сильно, что кровотечение почти прекратилось. Так мы с ней и дождались скорой.

Джина кричала на обалдевших милиционеров, из которых только трое (!) бросились помогать пострадавшим. Кричала на растерянных врачей, многие из которых впервые видели раненных осколками людей. В больнице из тела Джины извлекли три осколка, ей чудом удалось избежать ампутации руки. В коленях, руках и спине Жнеца застряло девять осколков. В основном это были заточенные гайки.

На операционном столе Жнец пел гимн Украины: посреди операции наркоз перестал действовать, а новые порции анестезии только вызвали галлюцинации. Ему казалось, что его пытают сепаратисты.

— Нас этот взрыв не напугал, а разозлил, — подытоживает Жнец, и на его щеках снова проступает румянец. — Больше всего злит то, что пострадали невинные люди.

Самые тяжелые ранения получили дочь подсудимого, у которой сильно повреждены ноги, и ее парень, которому заточенная гайка попала в легкое. Друг подсудимого, Саша, из-за взрыва лишился почки. Он до сих пор в больнице.

Кто устроил теракт 19 января — неизвестно. Пресс-секретарь прокурора Харьковской области Вита Дубовик, с которой я встретился на следующий день, на все мои расспросы отвечала одно: расследование данного преступления активно ведется, но какие бы то ни было подробности сообщить отказалась — "тайна следствия".
Глава благотворительного фонда "Сестра милосердия" Ярина Чаговец говорит, что 50 тыс. грн на лечение пострадавших собрали в течение всего двух дней. Сотни горожан приносили ей порой совсем небольшие суммы или пополняли карточку. Харьков показал, что умеет быть благодарным. Однако идеализировать обстановку в городе не стоит: Харьков все же разный.

Параллельная реальность

За два дня до нашей беседы я встретился с другим харьковчанином. Другим — в особом смысле. Более-менее успешный бизнес-тренер Владислав Лозовой родился и вырос в городе Лозовая Харьковской области, окончил Харьковский инфиз и Межрегиональную академию управления персоналом. Украинец по национальности, он почему-то считает себя русским человеком и уверен, что таких, как он, в Харькове большинство. В одном из своих прошлогодних постов на собственном блоге Владислав утверждал, что "киевская власть делает все, чтобы вспыхнул вооруженный конфликт". Первым пунктом в обширном перечне аргументов шло: "Нагнетается информационное давление о военном конфликте с Россией, которого, по сути, нет".

Мы пили чай в небольшом кафе в центре города. Под песни Сердючки Владислав поведал собственную версию мирового заговора:
— США съедает половину ресурсов земного шара, выделяя 40% загрязнений планеты, — говорит он, бросив взгляд на проезжающую за окном машину с рекламой кока-колы. — Поэтому некие надгосударственные образования, управляющие миром, как кукловоды, сейчас хотят опустить Штаты до уровня рядовой державы. Для этого они помогают России, Китаю и арабскому миру, а Штаты в ответ организовывают сеть дестабилизирующих революций и войн. Россию пытаются втянуть в эти войны, чтобы потом натравить на нее весь мир. Элиты в Штатах понимают, что если не завалить Россию сейчас, то глобальное лидерство перейдет к ней. Конечно же, при этом появляются местные лидеры, которым эти войны выгодны. В случае с Украиной это Порошенко, Ахметов, Коломойский и многие другие. Это они на самом деле воюют в Донбассе руками тысяч обманутых людей.

— А как же быть с Крымом? — перебиваю я. — Путина что, заставили его захватить?

— Да, — ничуть не смутившись, отвечает Владислав. — Если бы он не сделал этого, его бы просто убрали.

Чем абсурднее теория, тем сложнее подобрать контраргументы. На какое-то время дар речи у меня пропадает, и это придает Владиславу уверенности:

— Вот посудите сами: то у Путина не было армии, и все в России плакались, какая она бедная и несчастная, то вдруг из ниоткуда появилось мощное современное войско. А кто такой Путин? До сих пор никто не знает, почему Ельцин сделал своим преемником именно его. До Путина США доили весь мир, а сейчас столкнулись с тем, что кто-то доиться не хочет. Вы никогда не задумывались почему?

"А у нас, а у нас, а у нас гуляночка!" — заливается Сердючка.
— Что вы будете делать, если завтра россияне или дээнэровцы возьмут Харьков и объявят его Новороссией? — спрашиваю напрямую.
— То же, что и раньше, — невозмутимо отвечает Владислав. — Ведь в моей жизни ничего не изменится от того, какой флаг будет висеть над областной администрацией. То, что украинское телевидение рассказывает об ужасах жизни в Донбассе и Крыму, далеко от истины. Кроме того, я считаю, что давно живу на оккупированной территории. Украинские власти принуждают меня по-своему, российские или даже новороссийские тоже будут принуждать по-своему. Никакой разницы!

— Что для вас Родина?
— Я считаю своей Родиной Советский Союз, и мог бы взять автомат в руки, только если бы какой-нибудь враг неславянского происхождения решил нарушить границы СССР, — убивает меня своим ответом Владислав. — И это крайний шаг, потому что победа 1945 года не решила проблему распространения фашизма на планете.
"Ще не вмерла Україна, если мы гуляем так!" — не унимается Сердючка.
Мы прощаемся не как враги. Воевать за свою теорию глобального заговора Владислав точно не будет.

Знаки судьбы

Когда я рассказываю ребятам о Владиславе, Жнец хмурится.
— Многим харьковчанам действительно все равно, какой флаг над областной администрацией, — говорит он. — Главное, чтобы им платили пенсии и зарплаты. Таких я в глаза называю продажными шкурами. Но они ведь ни рыба ни мясо, даже на тусовки свои не приходят, что уже говорить о войне. На сепарские митинги прошлой весной завозили в основном людей из Белгорода. Весь Харьков покатывался со смеху, когда 600 человек штурмовали Академический театр оперы и балета с криками: "Гепа, выходи!" Думали, что мэрия. А вот на нашем последнем митинге "Я — Волноваха" за день до взрыва было 12 тыс. человек.

Расплачиваемся. Уходим. Уже одеваясь, Джина признается:
— Благодаря этому взрыву познакомились наши родители. Они даже в палату ко мне вместе пришли — первым дверь открыл его папа.
Джина кивает в сторону Жнеца и называет имя-отчество его отца.
— Солнышко, сколько тебе повторять: никаких имен, — учит ее Жнец.
— Я очень боялась, что мой папа будет против того, что я в Правом секторе, — продолжает Джина. — А он, послушав о моих подвигах, вдруг сказал: "Надо бы тебе бронежилет купить".
Хорошо закончилась и история Миши Соколова: он получил три года условно.

Прощаясь, задаю студентам праздный вопрос: куда собираетесь после того, как получите дипломы (оба — пятикурсники).

— Как куда? На войну! — удивляется моему вопросу Жнец. — В добровольческий украинский корпус "Правый сектор", к Ярошу.
— И ты пойдешь? — спрашиваю у Джины.
— Конечно. Я его одного не отпущу.

Послесловие

А через несколько дней прогремел новый взрыв. Джина опять ранена, осколок попал в голень. Жизни девушки, слава богу, ничто не угрожает. На руках у Жнеца умер активист харьковского Евромайдана Игорь Толмачев, которому Жнец как медик пытался оказать первую помощь.
Сразу после трагедии СБУ объявила в городе наивысший уровень антитеррористической готовности, задержав по горячим следам четверых подозреваемых. Оперативные действия по поиску преступников продолжаются. Но Жнец и Джина не очень-то верят в то, что СБУ и МВД способны спасти город. Жнец, Джина, Алексей и тысячи таких, как они, намерены защищать Харьков своими силами. Как бы пафосно это ни звучало, защищать до последней капли крови.

Фото: Getty Images, Укринформ, Дмитрий Синяк