Огнем и кровью. Как режиссеры, актеры и художники пытаются привлечь внимание к политзаключенным украинцам

Пронизывающий и цепкий взгляд делает сотрудника полиции похожим на коршуна, следящего за добычей. Он даже не удосуживается представиться, ограничиваясь тем, что открывает и тут же захлопывает книжечку служебного удостоверения. Но делает это так резко, что нет возможности прочитать ни имя, ни звание. На вопрос, как же к нему обращаться, отвечает: "Евгений Николаевич". Именно так — без фамилии и должности.

Евгений Николаевич незамедлительно выбирает себе "жертву" — невысокую эмоциональную блондинку с живой мимикой. Тут же забрасывает ее вопросами о цели ночной акции возле российского посольства и форме проведения мероприятия. Аня Паленчук отвечает быстро и нервно: невпопад пытается перевести разговор в шутливую форму, прикидывается наивной дурочкой и уходит от ответов. Очевидно, дает о себе знать напряжение последних недель. В широко распахнутых глазах Ани плещется усталость и желание просто поспать, без терзающих переживаний об Олеге, без планирований следующих акций и протокольных вопросов очередного правоохранителя.

Но Евгений Николаевич ее состояние интерпретирует по-своему.

— У меня вызывает подозрение ваше поведение, — чуть насмешливо, но с явной угрозой в голосе произносит он. — Вы что-то принимали?

Намек на то, что она находится в неадекватном состоянии, мгновенно отрезвляет девушку.

— Молодой человек, вы меня оскорбляете! — холодно и уже гораздо собраннее реагирует она.

Кто-то из организаторов наконец показывает сотрудникам полиции письмо в администрацию города с информацией о проведении акции. Это их успокаивает. Евгений Николаевич меняет тактику и совершенно доброжелательно спрашивает у Ани, сколько продлится акция. Мероприятие планируют закончить в два часа ночи.

— Нет, ну что вы! Так не пойдет! — отбрасывает он официальный тон. — Я прошу вас до двенадцати или до полпервого скрутиться, и поедем по домам. У нас футбол, блин, все остальное, еще и вы тут нарисовались. Нет совести у вас!

Пока Аня "воюет" с полицией, за ее спиной успевают установить аппаратуру. Через пару минут на здании российского посольства полыхают языки пламени. Впрочем, мощности проектора не хватает, картинка получается тусклой и не слишком отчетливой. Но и этого достаточно, чтобы передать символизм акции в поддержку Олега Сенцова и других политзаключенных, которых еще называют пленниками Кремля.

Кульминация 2 июня. В 71 городе мира прошли акции в поддержку украинских политзаключенных

Обожженные Надеждой

14 мая крымский режиссер Олег Сенцов объявил бессрочную голодовку, требуя освободить несколько десятков украинцев, осужденных в России по политическим мотивам. Его поступок спровоцировал новую волну успевшего затихнуть за четыре года движения в поддержку политзаключенных. Кажется, что, пытаясь привлечь внимание к этой теме, активизировалась вся столичная интеллигенция.

"Я часто сталкиваюсь с тем, что люди даже не знают, кто такой Олег Сенцов, поэтому нужна широкомасштабная информационная кампания. Общество должно больше знать о политзаключенных", — объясняет Анна Паленчук, коллега и подруга крымского режиссера. Полицейский наконец отстал от нее, но спокойно поговорить все равно не получается: ежеминутно к Ане подходит кто-то из активистов, чтобы прояснить рабочие моменты.

Рассказывая о Сенцове, девушка меняется: голос теплеет, выражение беспокойных глаз становится мягким, доверительным. Вспоминает, как познакомилась с ним на кинофестивале в Одессе в 2012 году. И какое впечатление он производил тогда — красивый, уверенный в себе мужчина.

В решимости Олега довести дело до конца она не сомневается ни секунды. Говорит, что Сенцов слишком принципиальный человек, чтобы отказаться от своей идеи и пойти на попятную. "Да, он решил принести себя в жертву лишь для того, чтобы всем остальным стало лучше!" — не без гордости за коллегу говорит Аня.

Она считает, что одним из практических результатов проведения акций в поддержку политзаключенных должно стать назначение официального украинского уполномоченного по делам политзаключенных. Непосредственно он будет заниматься освобождением Сенцова, Кольченко, Балуха и остальных украинцев из российских тюрем. Такой чиновник смог бы аккумулировать всю информацию от разных ведомств и координировать политику государства по этим вопросам. Аня уверена: в том, что такой должности в Украине до сих пор нет, виновна не власть, а равнодушие людей. Еще до того как я успеваю произнести это имя, активистка вспоминает Надежду Савченко.

Да, именно из-за нее украинцы стали более инертными и не хотят бороться за других политзаключенных, считает Паленчук. Разочаровавшись в Савченко, многие активные люди боятся повторения истории и не спешат включаться в движение #FreeSentsov.

Пока мы разговариваем с Аней, у посольства собирается не менее трехсот человек. Люди стоят группками и мирно беседуют — акция не предполагает активных действий. Они обсуждают голодовку Олега, политику Украины и России, обмениваются последними новостями. Несмотря на то, что в организации акции задействована в основном творческая интеллигенция, к посольству подтянулись люди самых разных профессий. Айтишник Геннадий в белой рубашке, с аккуратной бородкой, татуировками на руках и кулоном-трезубцем на шее уверяет, что старается посещать все акции в поддержку Сенцова. Именно такие мероприятия позволяют консолидировать украинское общество, говорит он.

В начале второго ночи организаторы отключают аппаратуру. Языки пламени гаснут. Закончился двенадцатый день голодовки Сенцова.

Жест отчаяния

Через несколько дней мы встречаемся с одним из главных организаторов "огненной" акции — режиссером Иваном Сауткиным. Встречу он назначает возле станции метро "Золотые ворота". Именно здесь находится офис "Вавилона"13" — объединения режиссеров, операторов и кинематографистов, сфокусированных на теме развития гражданского общества в Украине. Сауткин — один из тех, кто создавал этот проект и до сих пор активно в нем участвует.

В выходной день у Золотых ворот множество людей. Толпами снуют туристы, увешанные фотоаппаратами, целуются парочки, но, несмотря на сутолоку, Ивана видно издалека. Очень высокий и статный, с шапкой непокорных вьющихся кудрей, в свободной серой рубахе, черных "кроксах" и с серебряной цыганской серьгой в ухе — то ли пират, то ли художник. Такая фактурная внешность обычно предполагает буйный нрав и зычный голос, но и здесь Иван удивляет: разговаривает мягко, вдумчиво, зеленые глаза излучают спокойствие и уверенность.

Отвечать на вопросы о Сенцове и акциях в поддержку политзаключенных он не спешит, обдумывая свои слова и посыл, который хочет донести. Как и Анна Паленчук, Сауткин объясняет относительную немногочисленность движения #FreeSentsov "эффектом Савченко". "Да, у нас есть неприятный опыт, связанный с этим, и многие люди относятся скептически к нашей борьбе за политзаключенных", — признается он. И добавляет, что это еще одна причина проводить больше акций, информируя общественность о проблеме.

"С Олегом мы познакомились еще до всех этих событий, — вспоминает Иван, размешивая сахар в чашке эспрессо. — У меня была мастерская в Чеховском переулке. С моим коллегой Вовой Тихим мы стали периодически там встречаться, показывать друг другу свои фильмы и обсуждать их под вино — что задумывалось, что получилось. А потом решили: было бы неплохо приглашать и других режиссеров".

Так в небольшой студии создали творческий междусобойчик, который задействованные в нем кинодеятели иронично называли "Карлов фестиваль". Там Иван впервые увидел Сенцова. Друзьями они не стали, но приятельские отношения поддерживали. В следующий раз судьба свела их уже на Майдане, где Олег проявлял себя очень активно. У Сауткина нет ни малейших сомнений в том, что в Крыму Сенцов, куда он вернулся сразу после бегства Януковича, намеревался максимально активно бороться с оккупацией полуострова. "Он помогал снабжать продовольствием украинских военных, еще с несколькими ребятами пытался пере­убеждать крымчан", — рассказывает Иван.

Поднять волну. Объявление Олегом Сенцовым голодовки спровоцировало новый виток протестов

Уже на следующий день после задержания Олега в Симферополе об этом стало известно всей кинотусовке Киева. Коллеги мгновенно подключились к делу, стараясь по своим каналам разузнать больше о его деле и выяснить, как можно вытащить Сенцова из СИЗО. Надежда теплилась до последнего. Сауткин признается, что только через три года после оглашения приговора крымскому режиссеру ему стало понятно, что 20 лет в колонии могут оказаться реальностью для Сенцова. Голодовка — тоже жест отчаяния Олега, считает Иван, хотя режиссер и не добивается собственного освобождения. Сауткин уверен, что даже если сейчас Сенцова отпустят, он не прекратит голодать, добиваясь своей главной цели — свободы для всех украинских политзаключенных.

Один, два, три…

Я запускаю ролик, появившийся в интернете на десятый день голодовки Олега Сенцова. Высокий нескладный парень с короткой стрижкой в черной рубашке и черных джинсах неспешно расставляет перед зданием российского посольства пластиковые тарелки. Десять штук. На каждую аккуратно кладет камешки — чтобы не улетели. Становится перед первой тарелкой на колени, наклоняется и быстрым резким движением колет себе язык. Тут же выступает кровь, которой он на белоснежном пластике старательно выписывает большую цифру "1". Парень подходит к следующей тарелке, вновь колет язык, чтобы снова выступила кровь. И вот на тонком пластике горит алая цифра "2". Несложно догадаться, что последует дальше. "Хватит с меня", — раздраженно бормочу себе под нос, захлопывая ноутбук. И тут же беру телефон, чтобы позвонить Антону Романову — парню с видео, чтобы договориться с ним о встрече.

С театральным режиссером и актером крымчанином Антоном мы встречаемся в его квартире. Он вежливо приглашает меня в кухню пить чай, в то время как из просторной спальни появляются молоденькие парень и девушка. "Актеры ушли, журналисты пришли", — смеются они.

— Часто проводите репетиции дома? — интересуюсь я, мимоходом оглядывая кухню.

Часть ее выкрашена в черный цвет, так что на контрасте ослепительно сияет белоснежный холодильник, в мойке — гора посуды, на столе — ноты, одна стена заклеена тетрадными листами, на которых крупными печатными буквами написаны английские слова, а рядом — украинский перевод.

— Да, бывает. Я так и в Крыму делал, — улыбается хозяин, заваривая мне зеленый чай.

У Антона необычное лицо, длинные руки и тонкие пальцы музыканта. Разговаривает он на украинском, но когда слишком увлечен темой, сбивается и переходит на русский. Во время разговора активно жестикулирует, много двигается и часто смеется.

— Я ведь русский. У меня родители из Сибири и фамилия соответствующая. Так что, когда начались все эти события в Крыму и я стал активно посещать акции, готовился к тому, что родители будут агрессивно настроены к моей деятельности. Но они приняли мою сторону, для меня это было неожиданно, — вспоминает Антон события четырехлетней давности.

На многочисленных проукраинских мероприятиях он и познакомился с Сенцовым. Спрашиваю, действительно ли Олег планировал подорвать памятник Ленину в Симферополе, в чем его обвиняли российские следователи.

— Нет конечно! — Антон удивленно распахивает серо-голубые глаза.

Говорит, что благодаря мирной позиции Олега он и сошелся с ним, в то время как некоторые экспрессивные активисты были готовы к более радикальным мерам.

Расспрашиваю о том, как возникла идея "кровавой акции" у посольства, и выясняется, что для Романова это привычная форма творческой работы. Он поднимает рукава футболки и показывает мне предплечья, на обоих отчетливо видны красные шрамы. Тонкие кривые порезы легко складываются в буквы. На одной руке читается слово "москали", на другой — "п…доры". Надписи — результат последнего, по собственному определению Антона, "неспектакля" "Мапа ідентичності/Мова ворожнечі". Буквы на теле крымчанина вырезали зрители, тем самым взяв на себя ответственность за слова, которые до этого они использовали, чтобы кого-то оскорбить, унизить или спровоцировать.

— Поверьте, людям это очень непросто сделать, но каждый из нас должен быть ответственным за то, что говорит, — втолковывает Антон, видя непонимание и легкий шок в моих глазах.

Флагман

В российских колониях сейчас находится около 70 украинцев, но именно Олег Сенцов стал флагманом движения в поддержку политзаключенных. Часто даже организаторы акций могут назвать не более пяти имен других пленников Кремля. Растягивая слова, Романов рассуждает о том, что Сенцов так или иначе — медийный человек, резонансная фигура. Он кинорежиссер, именно благодаря ему и его имени может хоть что-то измениться. Такую же мысль высказывает и Иван Сауткин, который считает, что только с помощью имени крымского режиссера можно привлечь внимание к теме не только украинской, но и мировой общественности. Хотя сейчас все активно обсуждают голодовку Сенцова, мало кто вспоминает, что украинец Владимир Балух отказался от еды еще 19 марта (правда, с 24 мая он стал принимать овсяный кисель). Относительно недавно к голодовке присоединился и бывший охранник Дмитрия Яроша Александр Шумков, а затем и Александр Кольченко, которого россияне судили вместе с Сенцовым.

"Красная карточка" для Путина. Под этим девизом в первых числах июня проходит глобальная акция в поддержку Олега Сенцова и других политзаключенных. Киев, Париж и Женева, Эдмонтон и Лондон, Варшава и Брюссель, Москва, Тель-Авив и Сидней — кажется, весь мир готов вступиться за "пленников Кремля". По сути, это масштабное мероприятие можно считать кульминацией кампании, которую запустила голодовка крымчанина.

Сотни людей 2 июня вышли на майдан Незалежности в Киеве, надеясь, что их голос услышат, что власть будет более решительно и категорично добиваться освобождения украинцев, что отказавшиеся от еды заключенные не погибнут, пытаясь спасти себя и товарищей по несчастью. В руках манифестантов самодельные таблички: Save Oleg Sentsov, "Фараоне, вiдпусти народ мiй"… Черные буквы на белых листах. Как крик души. Как жест отчаяния.