Джим Керри рассказал о своей роли в новой рождественской картине, работе с Робертом Земекисом и о фильмах будущего
31 декабря в украинский прокат вышла красочная 3D-экранизация классической истории Чарльза Диккенса "Рождественская история". Режиссер Роберт Земекис ("Форрест Гамп", "Смерть ей к лицу") собрал в своем проекте целое созвездие актеров – Джима Керри, Гари Олдмана, Колина Фирта, Робин Райт Пенн и Боба Хоскинса. Главный герой Эбенизер Скрудж (Керри) – жуткий скряга, склочник и социопат, который обычно встречает Рождество как умеет, то есть осыпая руганью своего верного помощника (Олдман) и жизнерадостного племянника (Фирт). Однако после того как Скруджу является дух его такого же жадного и неприятного партнера по бизнесу, который после смерти отбывает свои грехи на том свете, старая жадина решает изменить образ жизни. Ему предстоит отправиться в невероятное путешествие во времени в компании трех духов, а также вспомнить о том, что на свете есть любовь, радость, доброта и близкие люди.
"Рождественская история" – это первый фильм, созданный в формате 3D специально для Walt Disney Studios. С помощью технологий авторам картины удалось создать целый сказочный мир, а актерам – сыграть по нескольку разных ролей. Так, Джим Керри играет семерых персонажей, Гарри Олдман – троих, а у Боба Хоскинса и Робина Райта Пенна – по две роли. Кроме того, в съемочной команде картины не было дизайнера по костюмам. Викторианские одеяния были привезены из Англии и хранились на манекенах в конференц-зале во время всей подготовки и съемочного процесса. Они были нужны для вдохновения создателям фильма и продакшн-дизайнеру Дагу Чиангу, чтобы воссоздать их затем при помощи компьютерной графики.
Джим Керри рассказал о результатах работы актеров и съемочного коллектива, а также о многом другом в интервью, предоставленном Фокусу компанией B&H film distribution.
– Вы играете Скруджа в разных возрастах и трех привидений. Каково было играть столько ролей?
– В этом фильме было очень много вещей, которые требовали от меня больших усилий, но поскольку я все-таки взялся за это дело, то со временем увлекся и погрузился в работу с головой. Да и Боб (Земекис) очень помогал мне. Он мог спросить: "Кем ты себя сегодня чувствуешь?". Но на самом деле каждый дух – это как бы аспект личности Скруджа. Наверное, снимаясь в таком фильме, мне нужно было немного расслабиться, потому что, когда оглядываешься на процесс в целом, то понимаешь, что это был очень и очень напряженный опыт. Определенные моменты оказались для меня тяжелыми. Зато у меня имелся отличный консультант по голосу и речи, который мне очень помогал – я до сих пор с трепетом жду отзыва из Великобритании (смеется).
– Как вам работалось с Робертом Земекисом?
– Для меня ключевой момент – доверять своему капитану, быть в нем уверенным, любить то, что он делает. Но сниматься – это всегда дискомфорт для меня, поэтому, когда я играю в кино, чувствую себя очень неуютно. Я очень требователен к себе и никогда не бываю доволен тем, что в итоге получается. И единственное, что спасает в таких случаях, это уверенность в том, что благодаря правильному руководству все получится так, как надо.
– Какого рода игры требует такой жанр?
– Это очень волнующе и потрясающе творчески! Некоторые аспекты технологий упрощают задачи, потому что можно сделать кучу сцен такими, как ты хочешь, с помощью компьютерной графики. Тебе приходится создавать окружающую обстановку, всякие мелочи интерьеров у себя в голове, и иногда это просто сбивает с толку. Со всеми этими техническими тонкостями нет камер, не остается никаких границ, рамок. Мы, актеры, привыкаем к тому, что существуют определенные ограничения в работе, и очень странно, когда вдруг оказывается, что их нет.
– Похоже, что это идеальная для вас роль, поскольку она требует активной мимики, жестикуляции и перевоплощений.
– Да, сбылась моя мечта. Сыграть такую роль было настоящим вызовом, и я использовал в работе все, что у меня есть. Мои пальцы превратились в такие длинные, похожие на спицы, чудесные штуки – это было чем-то похоже на то, как перебирает пальцами кукловод.
– Есть много разных версий этой истории и ее главного персонажа – приходила ли вам на ум игра Аластера Сима в фильме "Скрудж" (1951)?
– Однозначно, его Скрудж – мой любимый. Я его запомнил еще с тех времен, когда был ребенком, – смотрел этот фильм каждый год. Он был великолепен, его лицо просто создано для того, чтобы играть эту роль. Мне бы хотелось, чтобы мой Скрудж вызывал такой же восторг, хотелось создать настолько сильный характер, чтобы самому почувствовать на себе тот жуткий ревматизм, который пожирал его изнутри, если вы понимаете, о чем я. Изначально я основывал роль на том вранье, которое мы сами о себе выдумываем. Скрудж, очевидно, верил в то, что он всеми нелюбим, так почему же любовь должна существовать для кого-нибудь другого? Мне кажется, именно из-за таких вот заблуждений люди чувствуют себя ненужными, не годными ни на что.
– Значит, Скрудж не такой уж и плохой?
– Скрудж не тот человек, который любит свою жизнь. Он предпочитает жить в одиночестве. Но он не святой отшельник на горе, а парень, который хочет сделать свою клетку максимально комфортной, потому что если он выйдет из нее, все будут на него смотреть и поймут, что на самом деле ему очень горько и он совершенно сломлен. Да и кто бывает однозначным? В каждом из нас – масса всего. Зато во всех нас есть что-то хорошее.
– Насколько интересно вам было смотреть на уже готовых персонажей?
– Могу я вам сказать, как дико мне было сниматься в этом фильме? Когда я первый раз посмотрел картину целиком, первое, что я произнес, глядя на крупный план Скруджа, было: "У моей семьи будет коллективный сердечный приступ, потому что это – мой отец!" (смеется). Папа не был Скруджем, конечно же, он был счастливой версией этого героя, но это просто невероятно! Для меня это взгляд в мое будущее. Я пока что еще ничего, но, судя по мнению моей родни, именно так я и буду выглядеть (смеется).
– Что такого особенного в "Рождественской истории"?
– Это история, которая позволяет нам вспомнить о тех важных вещах в нашей жизни, в которых есть радость.
– Как вы думаете, преимущества компьютерных технологий в кино – это хорошо, или мы рискуем потерять что-то?
– Я бы сказал, что пути обратно нет, то есть в некоторых случаях, может, и есть, но это просто часть будущего. И я верю, что скоро появятся фильмы, в которых можно будет жить. Мы сможем существовать непосредственно в этих фильмах, путешествовать по картинам. Все это – просто разные способы рассказывать истории.
Ирина Навольнева, Фокус