Теория большого поражения. Как профессор из Кембриджа искала лекарство от стагнации

КТО ОНА

политолог, профессор Кембриджского университета, автор книги "После поражения: как Восток учился уживаться с Западом"

ПОЧЕМУ ОНА

в своей книге Айше Зараколь рассказала о том, как функционируют общества, в которых сложились комплексы отсталости от Запада, а также механизме интеграции побежденных Западом государств в международную систему

Как возникла идея написать книгу "После поражения"?

— Все началось с того, что я писала кандидатскую диссертацию в Штатах. Во мне нарастало недовольство подачей взаимоотношений между странами. Она, конечно, была чисто прозападной.

Отношение к другим государствам, мягко говоря, удивляло. Почему американские и европейские ученые всегда фокусируются на регионах, а не на отдельных странах? Ближний Восток, Евразия, Азия — искусственно сконструированные категории.

Казалось, эксперты отказываются признавать, что для многих стран очень важны их история, социальная позиция, статус на международной арене. Обобщение таких государств в группу — словно намек: все, чем занимались эти страны на протяжении последних двух сотен лет, сводилось к построению отношений с Западом.

Так как я выросла в Турции, историю этой страны хорошо знала. Позже, читая о России и Японии, я начала осознавать, что у этих стран есть немало похожего. Захотелось воскликнуть: "Эй, здесь же похожие истории!" На примере этих трех стран я решила классифицировать проблемы, с которыми сталкиваются незападные страны в борьбе за место под солнцем.

Чем похожи и чем отличаются ситуации, в которые попали Турция после Первой мировой, Япония после Второй мировой и Россия после холодной войны?

— Все эти страны потерпели поражение от Запада. Поражение, которое Османская империя пережила после Первой мировой, совпало с распадом империи. В мире на тот момент доминировало европейское понимание того, какое государство можно считать цивилизованным. Один из таких признаков — владение колониями.

Турция обнаружила, что попала в закостеневшую среду: либо вы соответствуете параметрам цивилизованного государства, либо нет. Если по какой-то причине побежденная страна не вписывается в категорию "правильных", давление на нее усиливается. В результате ситуация в стране становится еще более напряженной.

Теперь возьмем Японию после Второй мировой войны. В этот период акцент сместился с цивилизованности к современности, особенно к экономическому развитию. То есть шкала, по которой оценивались страны, изменилась. Успех для побежденной страны перестал быть чем-то недостижимым. Поэтому Японии немного легче было переживать свое поражение.

А Россия по окончании холодной войны и вовсе попала в приемлемую среду. К тому же давление на Россию со стороны Штатов было меньше, чем на Турцию и Японию. Россия — государство, где большая часть населения — белые христиане. Такая схожесть с Западом — преимущество.

В то же время Японию и Турцию, несмотря на все их попытки ассимилироваться с большинством, Запад всегда держал на расстоянии вытянутой руки. Другая раса, другая религия заставляли считать их более непохожими на Запад, чем остальных.

Давайте сравним страну, которая потерпела поражение, с женщиной после развода. Какими могут быть самые умные и самые глупые ее шаги?

— Единственного правильного ответа нет. Если женщина проходит через некрасивый, болезненный развод, ей, вероятно, следует сходить на сеанс к психотерапевту. Чтобы раз и навсегда разобраться с ситуацией и больше не попадать в такую модель. Тот же совет подходит и странам. Пусть государство и не может записаться к психологу, зато оно способно разобраться в своей истории, извлечь из нее урок.

Как правило, после того как государство терпит поражение, на внутренней политической арене появляется немало групп или объединений, желающих воспользоваться моментом и продвинуть свои интересы. К примеру, прогрессивные или прозападные политические силы говорят: "О, мы потерпели поражение, это означает, что мы должны стать точно такими же, как Запад". А консерваторы будут заявлять: "Мы же потерпели поражение! Это означает, что мы должны отвергнуть Запад и пойти по своему пути. По пути, не похожему ни на один другой". И те и другие хотят обернуть поражение в свою пользу.

Об истории должны говорить историки, а не политики. Живи мы в идеальном мире, так бы оно и было. Но политики продолжают акцентировать внимание избирателей на прошлом.

А затем это поражение становится неотъемлемой частью учебной программы по истории. Его, как какой-то посттравматический синдром или стресс, передают из поколения в поколение. К примеру, главное мотто на китайских уроках истории звучит так: "Никогда не забывайте национального унижения". Быть помешанными на какой-то конкретной драме — очень нездорово для национальной психики.

Какая из исследуемых вами стран — Турция, Япония или Россия — справилась с ситуацией лучше остальных?

— Думаю, в каком-то смысле лучше справилась Япония. Если говорить о стратегии ассимиляции, попытках дать сигнал готовности к сотрудничеству на международной арене, соответствие новым стандартам, Япония — самый успешный пример. Однако в категории побежденных есть свой "стеклянный потолок". Я говорю, что Япония достигла успеха. Но его нельзя назвать чистым: в Стране восходящего солнца хватает тех, кого раздражает подобная стратегия, кто хотел бы что-то изменить.

Хуже остальных справилась Турция. За признание со стороны Запада (ограниченный успех, которого страна все же добилась) мы заплатили очень высокую цену. Наша нынешняя стратегия усугубляет пропасть между идеологическими противниками. Исламисты и светские силы с трудом находят общий язык. От некоторых решений, которые были приняты в 20-х годах ХХ века, можно провести прямую линию к нынешним проблемам. И речь идет не только о курдском вопросе.

То, что произошло с Россией, — парадокс. У россиян было больше возможностей, им было легче ассимилироваться. Однако из-за того, что их так быстро признали, они не стали заниматься внедрением более глубоких стратегий и реформ. Они практически не вступали в игру.

Давайте посмотрим на постсоветские страны в целом. Считаете ли вы, что все они одинаково страдают от комплекса неполноценности?

— В каком-то смысле да. Я побывала во многих постсоветских странах, в том числе в Украине, Кыргызстане, Казахстане. Часто люди, которые прочли мою книгу, подходили ко мне и говорили: ваши аргументы можно применить и к нашей стране.

Меня интересовали государства, которые были лидерами в своем регионе, влияли на события. Бывшие империи, к примеру. Но в целом динамика, описанная в книге, процессы стигматизации и чувство второсортности по сравнению с Западом — это то, что относится ко многим государствам. Именно по такой схеме с ними работает международная система — с XIX века и поныне. Куда не глянь — везде глобализация и попытки подогнать все под стандарты западной цивилизации. Последние две сотни лет мы наблюдаем за одним и тем же сценарием: отношение к другому государству как к второсортному, менее значимому передается по цепочке.

Как определить, относится ли страна к числу "побежденных"?

— За последние двести лет все, кто не является страной Запада или прозападной ориентации, так или иначе были побеждены. В странах, которые воевали с Западом и потерпели явное поражение вроде проигрыша в одной из мировых, фиаско стало для местных лидеров зеленым светом для изменения курса, по которому движется страна.

Если же речь идет не о горячих конфликтах, а об общих дипломатических поражениях, смена курса — на заднем плане. К примеру, многие бывшие колонии попали под влияние Запада так быстро, что даже не поняли, как это произошло.

Относится ли Украина к "побежденным"? Думаю, да. В этом смысле Украина похожа на Турцию. Разрыв национальной идентичности и тот факт, что внутренние вопросы непременно связаны с тем, движемся ли мы в сторону России или навстречу Западу, — явные симптомы проблемы.

Санкции, которые ЕС и США применили к России, некоторые называют новой холодной войной. Согласно вашему исследованию, что может произойти со страной, которая за относительно короткий промежуток времени может пережить второе поражение?

— Кремль может потерпеть поражение — неожиданно для международных экспертов, которые обсуждают то, что происходит у них перед глазами. Здесь и сейчас они видят, что Россия наращивает силы. Тем не менее даже наше поколение может застать коллапс режима.

Что тогда произойдет? У меня нет четкого ответа на этот вопрос. Наверное, ближайшая параллель – то, что случилось с Германией (нацистской. — Фокус). Однако международная система сегодня функционирует не так, как она работала раньше. Даже хуже, если оценивать ее способность справляться с крупными кризисами.

Если бы РФ потерпела поражение еще раз, это вылилось бы в опасную ситуацию. Причины описаны в книге: социальная динамика, проблемы с признанием, унижение. Появилась бы угроза атаки со стороны России. Западу пришлось бы действовать осторожно, так, чтобы чувство достоинства у российских граждан укреплялось и чтобы они не попытались добиться признания другим, более опасным путем.

Услышав лозунги, в которых один западный лидер обещает сделать свою страну "великой снова", можно подумать, что мы столкнулись с обратной ситуацией: теперь Западу нужно научиться жить с Востоком.

— Международная система переживает период, когда очень сложно что-либо предсказать. Возможно, мы действительно являемся свидетелями завершения эпохи западного доминирования. Хотя еще десять лет назад никто и подумать об этом не мог. Однако теперь, после финансового кризиса и последних событий в Европе и США, нужно признать, что такой вариант есть.

Сейчас я работаю над книгой об упадке. Конечно, она не будет называться "Как Западу научиться уживаться с Востоком". Однако я спрашиваю себя: что может произойти, если Штаты потерпят поражение?

Если провал Запада произойдет в течение следующего десятилетия — до того, как Восток или не-Запад освободится от исторически сложившегося комплекса неполноценности, — мы получим две одинаково небезопасные стороны. Мы можем проснуться в мире, где все чувствуют себя обиженными и побежденными. И я не знаю, что из этого получится.

Есть ли способ исцелить потерпевших поражение и как-то убрать пресловутый комплекс неполноценности?

— Один из способов — пересмотреть наше отношение к истории и то, чему мы учим детей в школах. Хуже всего, когда страна застревает в каком-то одном периоде. В таком случае к решению реальных и потенциальных проблем мы подходим с одной-единственной точкой зрения. Турция — хороший тому пример. Большинство жителей зациклены на событиях начала ХХ века. На современную ситуацию они смотрят с той же позиции. И все время поднимают одну и ту же тему.

Как это вылечить? Незападным странам нужно изменить подход к преподаванию истории. Западу, в свою очередь, пора научиться самокритике и принять тот факт, что история — важна, что для многих стран это чувствительный вопрос. То, что стандарты цивилизации изменились и того несправедливого подхода, который практиковали в XIX веке, больше нет, не означает, что его последствия бесследно исчезли.

Я завершаю книгу словами "Всем нам пора чувствовать себя комфортней в мире, который не имеет четкого понимания слов "успех", "цивилизация", "современность", где есть много разных способов по-разному эти понятия оценить". Знаете, отчасти драма ХХ века состоит во введении стандартов, которые должны были работать для всех на международном уровне. Нужно отойти от них, отбросить предубеждения.

Сколько времени уйдет на устранение комплекса второсортности по отношению к Западу?

— Не могу сказать, что, предприняв нужные шаги, мы мгновенно избавимся от стигматизации или, как вы это назвали, комплекса второсортности. Приведу пример из психологии. Даже если вы узнаете о какой-то своей проблеме, вы не можете сказать: "Ну окей, а теперь я в норме". Многие социологические и психологические процессы требуют не только идентификации, но и работы с ними.

Конечно, в странах, потерпевших поражение, есть и будет реакция отторжения: "О нет, мы не верим в эти стандарты, мы отвергаем Запад". Так делают исламисты, к примеру. При этом им не удается абстрагироваться и выдвинуть собственную независимую позицию.

Прозападные силы ориентируются на Запад, чтобы следовать за ним, а консерваторы ориентируются на Запад, чтобы двигаться в противоположную сторону. Ни те, ни другие не действуют без оглядки на Запад. Все, о чем они говорят, связано с Западом. Мы слышим только: "О, Запад так делает, и мы тоже так поступим!" Или: "О, Запад так делает, поэтому мы будем действовать иначе!" И они уже не думают о сути вопроса.

• Читайте также: Образ "бессильной Европы" на руку Путину, — Томас Венцлова

Возможность устранить комплекс второсортности появится не раньше, чем мы разучимся во всем ориентироваться на Запад. Иногда надо действовать, не раздумывая, понравится что-то Западу или нет.