Новоизбранный президент Бразилии Жаир Болсонару возрождает фашизм в латиноамериканском варианте. И это опасно не только для его страны
Между первым и вторым турами президентских выборов в Бразилии еще теплилась робкая надежда, что ультраправый кандидат может проиграть и не стать главой государства с населением более 200 млн человек. Надежда умерла 28 октября. Бразильцы проголосовали за Жаира Болсонару.
Смесь Трампа и Дутерте
Сразу после первого тура, где Болсонару одержал впечатляющую победу над своими оппонентами, страну, где и без того царит разгул преступности, захлестнула волна нового насилия, замешанного на ксенофобии и ненависти. Было зарегистрировано более 70 атак на представителей ЛГБТ-сообщества, женщин, журналистов, любых противников радикального кандидата. Моа до Катенде, антирасиста, педагога, мастера капоэйры — бразильского национального боевого искусства, убили только за то, что заявил: он голосовал за левого кандидата Фернанду Аддада. В воздухе Бразилии запахло кровавыми ароматами "хрустальной ночи", благословение на которые дал Болсонару своими хейтерскими максимами, повергшими в ужас мировое сообщество. Его тут же назвали каким-то дьявольским гибридом Дональда Трампа и Родриго Дутерте, нынешнего президента Филиппин. По-видимому, с изрядным запозданием.
Еще в 1999 году Болсонару заявлял, что является сторонником пыток. Это можно было бы счесть бравадой или ментальным вывихом начинающего политика. Да еще тем, что как личность он сформировался как раз в эпоху диктатуры, начавшейся в 1964-м с военного переворота, приведшего к власти маршала Умберту Кастелу Бранку. Три года спустя Бранку погиб в авиакатастрофе, но дело его продолжало жить до 1985 года. Именно в период этого режима Болсонару, выпускник престижной военной академии в Агульяс-Неграс, делал карьеру десантника и артиллериста. А когда страна ступила на демократический путь развития, армейский капитан переквалифицировался в политика. Став в 1988-м депутатом горсовета Рио-де-Жанейро, а два года спустя войдя в состав национального парламента, Болсонару, однако, не утратил ностальгических чувств по "старым добрым временам" с пытками, убийствами и отсутствием гражданских свобод.
Среди идолов Болсонару — Дональд Трамп и Альберто Фухимори, бывший президент Перу, введший в повседневную практику страны "эскадроны смерти" и концлагеря
В апреле 2016-го он спел еще один панегирик истязаниям, сказав, что свое голосование за импичмент тогдашнему президенту Дилме Русеф посвящает Карлушу Устре, руководившему в период диктатуры программой пыток политзаключенных, в числе которых была и молодая "городская партизанка" Русеф. Этот заплечных дел мастер до смерти замучил около 40 оппозиционеров. Воистину достойный пример для человека, однажды заявившего: "Вы никогда ничего не измените в этой стране путем голосования. Ничего такого. Совершенно ничего. К сожалению, ситуация изменится только тогда, когда начнется гражданская война, и мы будем выполнять работу, которую [военный] режим не сделал. Убьем около 30 000... Убьем их! Если пара невинных умрет, все в порядке".
Этой тираде Болсонару 20 лет, но за прошедшие годы взгляды политика ни на йоту не эволюционировали в сторону гуманизма и демократии. Он продолжает ненавидеть эти проявления человеческого общежития и всех тех, кто, по его мнению, размывает порядок, за который он ратует. "Я предпочел бы, чтобы мой сын погиб в результате несчастного случая, чем появился с каким-то парнем с усами", — заявил он как-то. Кроме геев, столь же отвратительны ему беженцы, женщины, представители иной расы.
Кого Болсонару ставит себе в образец? Дональда Трампа и Альберто Фухимори, бывшего перуанского президента, разогнавшего парламент и введшего в повседневную практику страны "эскадроны смерти", концлагеря и закрытые военные суды.
Подобные заявления и "вкусы" Болсонару так напугали всемирно известных интеллектуалов и общественных деятелей, что они накануне второго тура разместили в сети "Международный манифест против фашизма в Бразилии", завершающийся призывом: "Когда предстоит выбирать между демократией и фашизмом, нейтралитета быть не может!" Не помогло. Да и не могло помочь. Судя по соцопросам, тех, кто голосовал за Болсонару, больше волновали не параллели с фашизмом, а два посула, сформулированные их кумиром.
Первый — "осушить болота коррупции". Это обещание легло на хорошо унавоженную почву: бразильцы в большинстве своем разочарованы действиями долгое время правившей Партии трудящихся, президенты от которой Дилма Русеф и Луис Инасиу Лула да Силва стали фигурантами коррупционных скандалов. Последний находится в тюрьме, а первую Болсонару обещает туда отправить. При этом никто из его сторонников не обращает внимания на тот факт, что трое его сыновей, как и он сам, профессиональные политики. И у них всех каким-то образом получилось сколотить из депутатской зарплаты миллионное состояние.
Еще один обещанный "пряник" от Болсонару — свободное ношение оружия. В стране, где в прошлом году убили 63 880 человек (семерых в час — потрясающая скорость), это как раз то, чего люди ждали. Начнет ли Болсонару делать это так же, как Родриго Дутерте борется на Филиппинах с наркодилерами и наркозависимыми (то есть пуская их в расход без суда и следствия), в точности сказать нельзя. Но он ведь обещал "чистки, каких эта страна еще не видела". И незавидный выбор для всех несогласных — тюрьма или изгнание. А на обвинения в диктатуре он неизменно отвечает, что именно она, а не "безответственная демократия" может решить проблемы, стоящие перед страной. Одна из них — высокий уровень безработицы: 14 млн человек не могут найти, чем зарабатывать на хлеб. Но это, похоже, не тот вопрос, на который у бывшего десантника есть ответ.
Вскормившие фашизм. Два экс-президента страны, Дилма Русеф и Луис Инасиу Лула да Силва, погрязли в коррупции и тем самым подтолкнули бразильцев голосовать за "сильную руку"
И "мальчики чикагские" в глазах…
Болсонару имеет очень отдаленное представление об экономике, и все, что касается этой сферы, отфутболивает своему советнику Паулу Гедесу, либеральному экономисту и выпускнику Чикагского университета. За несколько дней до второго тура против этой фигуры, которой прочат кресло министра экономики при новом президенте, федеральная прокуратура начала два расследования. Гедеса подозревают в мошенничестве при управлении фондами государственных компаний и рискованных финансовых сделках. Исход выборов, скорее всего, обернется прекращением дела. Но остается вопрос: на что сделают ставку в "новой бразильской экономике"? И насколько эти действия будут совпадать с "доктриной шока", которая разработана на экономическом факультете Чикагского университета, когда его еще возглавлял знаменитый Милтон Фридман? В 1960–1970 годы эта доктрина, как пишет канадская антиглобалистка Наоми Кляйн в своей книге, широким шагом пошла по всему миру. Больше всего принято вспоминать об опыте Чили, где "чикагские мальчики" и режим Аугусто Пиночета трансформировали "социалистическую" экономику в "свободную капиталистическую". При этом жестокость режима и переход на новые экономические рельсы оказались, по мнению Кляйн, вещами связанными. А сами эти процессы затронули не только Чили.
Бразилия тоже вкусила их по полной. В 1962 году, при президенте Жоау Гуларте, страна сознательно двинулась в левом направлении. Гуларт пытался осуществить перераспределение земли, повысить заработную плату, заставить транснациональные корпорации вкладывать проценты от доходов в бразильскую экономику. Дело закончилось тем, что в 1964-м его свергли. Бразды правления перешли к генералам. Вначале они реализовывали свои планы относительно мирными средствами. Пытки были, но не массовые. При этом сохранялись некоторые остатки демократии типа свободы прессы и собраний.
Как пишет Кляйн, в конце 1960-х начались протесты против усугубления нищеты, в чем обвиняли экономические программы хунты в поддержку бизнеса, часть которых была разработана выпускниками Чикагского университета. В 1968 году на улицы выплеснулись марши против хунты, самые крупные среди которых возглавляли студенты, и режим почувствовал серьезную угрозу. В отчаянной попытке сохранить власть военные радикально изменили тактику: демократия была окончательно раздавлена, все гражданские свободы упразднены, пытки приобрели систематический характер и, по данным работавшей позднее комиссии, расследования, убийства, совершаемые государством, стали обычным явлением. А облавы на левых носили то же название, которое между первым и вторым туром нынешних выборов в Бразилии сорвалось с уст Болсонару: чистка.
Свое голосование за импичмент президенту Дилме Русеф в 2016-м Болсонару посвятил Карлушу Устре, руководившему в период диктатуры программой пыток политзаключенных
Так экономика "по-чикагски" переплелась с диктатурой, убивающей людей. Сам Фридман посещал Бразилию в 1973 году, на пике жестокости правящего режима, и назвал тамошний экономический эксперимент чудом. Однако вряд ли это слово адекватно описывает ситуацию даже с экономической точки зрения. Генералы, обещавшие при захвате власти навести порядок с финансами, к 1985 году умудрились увеличить долг страны с $3 до $103 млрд.
Что предложит "чикагский мальчик" Гедес ныне, неясно. Пока что он заявил о планах по приватизации и ослаблению роли государства в экономике. Эти намерения уже нашли отклик у представителей крупного бизнеса, после чего стало понятно, на поддержку кого может рассчитывать новоиспеченный президент: агробизнес и оружейное лобби. Плюс к этому — ультрарелигиозные силы. В сущности, это очень похоже на тот пасьянс, который сыграл свою роль при отрешении от власти президента Гуларта. Не без помощи Вашингтона.
Но то же самое, если говорить о внешних факторах, происходит и сейчас. Хоть и с некоторыми оговорками. Бразильский социолог и специалист по международным связям Марсело Зеро пишет: "Национальный и международный финансовый капитал, а также сектора производственного бизнес-класса ко второму туру присоединились к Жаиру Болсонару. Большая часть медиаолигархов также поддержала его. Слабо мотивированный "центр", который, по правде говоря, представляет собой группу сердитых, реакционных консерваторов, столкнувшихся с угрозой политического исчезновения, также начал частично придерживаться идей бразильского фашизма. Пытаясь выжить за счет тех политических крошек, которые они смогут получить, если Болсонару, также известный как "Вещь", и Морау (Mourão), то есть "Арийский", победят на выборах".
Нынешняя ситуация, в чем-то пародируя ту, что возникла в 1960-х, все-таки имеет свои отличия. Родимые пятна сегодняшней эпохи делают бразильский фашизм куда более опасным в глобальном смысле, чем его же вариации 50–30-летней давности.
Беспринципный фашизм
На митингах противников Болсонару нередко можно было увидеть плакаты, на которых к половине лица бразильского радикала была приставлена половина физиономии немецкого фюрера. Подразумевалось, что объяснять тут особо нечего: Болсонару и есть эдакий латиноамериканский Гитлер. Испанская El País отметила карикатурное сходство его выступлений с речами бесноватого Адольфа: "Энергичные выкрики и фундаментальные устремления. Демоническая литургия, призванная порождать ненависть, строить границу между добром и злом, между чистотой и зверским духом врагов Родины". Но тут же добавила: "Болсонару не Гитлер, это правда. Но не по этическим соображениям, а скорее из-за отсутствия таланта".
Однако есть и другое объяснение, почему не совпадают эти две фигуры, разбросанные по шкале времени. Дело даже не в разной одаренности немецкого ефрейтора и бразильского капитана. Дело в разных эпохах и реалиях.
"Диктатура не повторится". Не принесшая успеха октябрьская демонстрация против кандидата в президенты Болсонару в Сан-Паулу
Тридцатые годы минувшего века породили множество отвратительных режимов, появившихся на свет как реакция на коммунистический взлет в Советском Союзе. Германия Гитлера, Италия Муссолини, Испания Франко во многом похожи между собой. Им легко было быть союзниками. Их объединяла идеология, имевшая некоторые разночтения, но все же родственная. Нынешняя ситуация иная. Опасность неофашизма бразильской пробы в том, что он может объединяться с кем угодно. От Венесуэлы до США. Важна не столько приверженность каким-то ценностям, сколько общая платформа, на которой могут быть построены отношения лидеров этих и некоторых других стран. Ксенофобия, готовность расправиться с чужаком, исповедующим иные взгляды, — это то, что роднит Болсонару, Мадуро и Трампа. И тут абсолютно никакого значения не имеют ремарки "бразильского фюрера" о том, что нация столкнулась с решительным выбором между своим путем, где есть "процветание, свобода, семья и Бог", и "путем Венесуэлы". И что бразильцам нужно "перестать флиртовать с социализмом и коммунизмом". Это не более чем предвыборная риторика. "Красная" Венесуэла и начинающая резко превращаться в "коричневую" Бразилия похожи между собой еще больше, чем режимы Сталина в СССР и Гитлера в Германии в 1930-е. Потому что похожи политические воззрения их лидеров: убей несогласного, раздави оппонента!
На такой же "родственности душ" Болсонару легко пасть в объятия президента США. Отнюдь не случайно, что Трамп не замедлил поздравить Болсонару с победой, договорившись "работать в тесном контакте для улучшения жизни в США и Бразилии". А Мадуро призвал вновь избранного президента соседней страны восстановить нормальные дипломатические отношения между Каракасом и Бразилиа. Судя по всему, в развитии фашизма ныне наступает новая эра. Его уже невозможно описать теми 14-ю признаками, которые еще в 1990-х выделил итальянский интеллектуал Умберто Эко, обобщенно назвав эту конструкцию "ур-фашизмом" — вечным фашизмом. Многие из них сегодня оказываются не так уж важны. Достаточно сойтись всего на нескольких пунктах: расизме, агрессивном национализме, идее заговора врагов/чужаков. И тогда режимы, внешне способные казаться дьявольски непохожими, смогут слиться в экстазе, образовав единый пояс неофашизма.
Современный фашизм уже невозможно описать теми 14-ю признаками, которые в 1990-х выделил интеллектуал Умберто Эко, назвав эту конструкцию "ур-фашизмом" — вечным фашизмом
Да, в США, с их развитыми демократическими институтами, представить такой сон разума, рождающий чудовищ, сложно. И бразильские журналисты завидуют в этом смысле своим американским коллегам — именно потому, что в их стране просто нет никакого противовеса для нейтрализации самых безумных идей человека, садящегося в президентское кресло. Но если бы для Соединенных Штатов перспектива фашизма была абсолютно невозможной, то Филип Рот, классик американской литературы, умерший в этом году, так и не получив заслуженную Нобелевскую премию, не стал бы писать еще 15 лет назад роман "Заговор против Америки", в котором позволил себе лишь одно допущение: на президентских выборах побеждает не Рузвельт, а его соперник Линдберг, в результате чего в Белом доме приходят к власти фашисты. А кроме того, сегодня в медиа США не появлялись бы заголовки типа: "Америка погружается в фашизм, потому что американцы все еще не понимают фашизм". К сожалению, сегодня ни у какой, даже самой развитой страны нет 100-процентного антидота против этой чумы, все более многоликой, готовой к любым, самым бредовым союзам.
Возможно, эти обстоятельства среди прочего имели в виду Ноам Хомски и другие интеллектуалы — авторы манифеста против фашизма, когда писали: "Бразильский выбор окажет долгосрочное влияние на положение дел не только в Бразилии, но и в Латинской Америке, Карибском бассейне и во всем мире". Будь у нас сегодня иные глобальные расклады, о судьбах мира можно было бы не слишком волноваться. Сейчас же, увы, повод для беспокойства есть.