Проклятие Брексита. Почему разрыв Лондона с Брюсселем грозит обернуться развалом Соединенного Королевства

ЧП британского масштаба

В минувшие выходные Тереза Мэй, глава британского правительства, заявила о том, что ближайшая неделя станет решающей для будущего страны. А председатель Европейского совета Дональд Туск высказал предположение, что 25 ноября может быть принято итоговое соглашение по выходу Великобритании из ЕС. Добавив при этом ремарку: "Если не произойдет ничего чрезвычайного". Что выглядит почти анекдотично. Во-первых, проект планируется одобрить как раз на чрезвычайном саммите ЕС. А во-вторых, почти любой вариант двустороннего документа, похоже, имеет каинову печать "чрезвычайки".

Во всяком случае, заложенные в нем пункты, которые британский премьер отстаивает перед членами своего Кабинета, однопартийцами-тори, парламентом и сооте­чественниками в целом, особой поддержки не встречают. Весьма вероятно, что голосование в Вестминстере, намеченное на начало декабря, может закончиться для Мэй фиаско. Выборы в прошлом году привели к тому, что консерваторы лишились абсолютного большинства в парламенте, к тому же часть из них готова проголосовать против, невзирая на партийную принадлежность.

Тем, что предлагает Мэй, недовольны и евроскептики страны, и ее еврооптимисты. Первым не нравится, что Британия до конца 2020-го, а возможно, и дольше будет исполнять роль покорного слуги Брюсселя. Она продолжит платить взносы в бюджет ЕС и соблюдать принцип свободного перемещения рабочей силы. Будет вынуждена играть по правилам, которые устанавливает альянс, не имея при этом права голоса и способа хотя бы как-то оспорить постановления Брюсселя. Те же, кому Брексит вообще не по душе, спят и видят проведение повторного плебисцита — в надежде, что он качнет весы британского сепаратизма в обратную сторону.

Особый взгляд на ситуацию у депутатов от североирландской Демократической партии юнионистов. Они против того, что соглашение предусматривает возможность таможни между Белфастом и остальными частями Соединенного Королевства.

Парламентарий и второе лицо в партийной иерархии Найджел Доддс высказался за его отклонение с мотивацией: оно "разваливает Соединенное Королевство и ставит Британию в положение вассала Евросоюза". Мягкий Брексит, за который выступает Мэй, декларирует зоны свободной торговли с ЕС и упразднение каких-либо проверок на границе Ирландии и Северной Ирландии после 29 марта 2019-го — даты, когда "развод" Лондона с Брюсселем должен вступить в законную силу. Однако опасения, высказанные Доддсом, этим фактом не снимаются.

Свое мнение на проблему есть и у еще одного региона королевства. Никола Стерджен, первый министр Шотландии и лидер Шотландской национальной партии, припугнула, что если Брексит произойдет, то Эдинбург проведет новый плебисцит о выходе из Великобритании.

Эти подводные камни всплыли на поверхность в течение последних месяцев, но об их наличии было известно как минимум в июне 2016-го, когда выяснилось, кто и как проголосовал на судьбоносном референдуме. Увы, единогласия тут не было и в помине. Мнения четырех частей королевства разделились пополам. Если в Англии (53,4%) и Уэльсе (52,5%) высказались за выход из Евросоюза, то Шотландия и Северная Ирландия продемонстрировали противоположные взгляды: 55,8% и 62% местного населения соответственно проголосовали за сохранение членства Великобритании в ЕС.

"Оппозиционером" Брексита выступила и столица государства: там почти 60% сказали "да" альянсу Лондона и Брюсселя. Есть и еще одна линия размежевания — возрастная. Молодые британцы, в отличие от пенсионеров, в подавляющем большинстве (75% проголосовавших в возрасте от 18 до 24 лет) также не в восторге от идеи Брексита. Как возводить светлое будущее для страны, где наиболее активная часть населения, призванная определять ее перспективы, придерживается иной точки зрения, не очень понятно.

Фактор британской прессы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Влиятельные СМИ называют договор Мэй с ЕС не победой, а капитуляцией. А саму ее клеймят за непоследовательность. Например, The Daily Telegraph в редакционной статье напоминает, что госпожа премьер-министр довольно долго повторяла, что лучше уж "бездоговорный Брексит", чем плохой договор. Теперь ей придется убедить и депутатов, и население, что верен не этот тезис, а прямо противоположный. На успех такого "предприятия" издание смотрит со скепсисом.

Возможно, британский раскол был бы немного менее ощутим, если бы существовал консенсус внутри правительства. Но его нет.

МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ. Договорившейся с Брюсселем Терезе Мэй осталось почти невозможное: пройти Вестминстер

Министропад и фантомные колониальные боли

Внутри кабинета Терезы Мэй такой же разносол мнений, как и в обществе вообще.

Отставки несогласных министров следуют одна за другой. Премьер старательно тасует колоду своих подчиненных, но положения дел это не спасает. Из последних потерь — министр по выходу Великобритании из Европейского союза Доминик Рааб. Он покинул свой пост, заявив, что не сможет "с чистой совестью" поддержать условия Брексита в представленном проекте соглашения с Евросоюзом. Причины две: 1) он не согласен с предоставлением особого режима для Северной Ирландии и 2) он против backstop"а, в соответствии с которым, если стороны до 2020 года не найдут способ сохранить ирландскую границу открытой, то Белфаст будет подчиняться Таможенному союзу ЕС и правилам единого рынка.

Следом за Раабом об отставке сообщила министр труда и пенсий Эстер Маквей и несколько чиновников рангом пониже. Мотив тот же — изъяны в соглашении.

Тому, что в Британии министры осыпаются, как листья по осени, наблюдатели перестали удивляться летом текущего года, когда кабинет покинул Борис Джонсон, экс-мэр Лондона и глава Foreign Office в правительстве Мэй. Он был и остается эпатажной фигурой британского политикума. Достаточно вспомнить, какие аргументы в пользу Брексита Джонсон пускал в ход накануне референдума 2016 года. К примеру, говорил: "Наполеон, Гитлер и разные другие пытались осуществить это [объединение Европы], но все кончалось трагически. ЕС — это попытка сделать то же самое другими методами". Но он же, выходя из состава правительства, сформулировал и краеугольный критический тезис в отношении мягкого Брексита, противником которого является: при этом подходе Британия движется "к статусу колонии ЕС". Сегодня он повторяет тезис на все лады, а вслед за ним подобные оценки тиражируют британские медиа.

В сущности Джонсон возводит вариант Брексита, предлагаемый Мэй, в ранг национального унижения. Последний подобный всплеск уязвленной национальной гордости наблюдался во времена Суэцкого кризиса — финальной попытки Соединенного Королевства сохранить статус великой колониальной державы. Из нее ничего не вышло.

Не в последнюю очередь потому, что Вашингтон в далеком 1957-м не стал на сторону Лондона, опасаясь, как бы из-за событий в Египте не началась полномасштабная война с Советским Союзом. И после того как гео­политическая игра закончилась, в Вестминстере начали соревноваться в посыпании голов пеплом. Один из парламентариев назвал происшедшее "Ватерлоо Британии". Второй констатировал: страна стала "сателлитом Америки". А Маргарет Тэтчер определила сложившееся в тот период настроение умов "Суэцким синдромом".

Тогдашние разочарования в британском обществе — или по крайней мере среди его руководящей верхушки — были столь глубоки, что дали основание Дину Ачесону, госсекретарю США, ранее сыгравшему значительную роль в составлении Плана Маршалла для Европы, по следам тех событий сформулировать: "Великобритания потеряла империю и пока не нашла своей роли в мире".

Судя по всему, сегодня Британия переживает похожую фрустрацию. У нее не получается жить по-старому. И в ней нет согласия относительно того, каким же должен быть новый курс страны, чтобы она не выглядела жертвенным животным, обреченным на заклание. Эти противоречия приводят к тому виду социальной неустойчивости, который требует либо наказания лоцмана, пролагающего для страны столь "неверный" курс, либо перемены самого курса. С этой точки зрения одинаково возможны и отставка с поста Терезы Мэй, и повторный референдум.

Лондонские призраки. Брексит-2 и судьба премьера

В конце октября в столице Великобритании прошла демонстрация под названием People"s Vote March ("Марш за народное голосование") с требованием провести референдум об условиях выхода страны из состава ЕС. В акции приняли участие более полумиллиона человек, часть из которых приехала в Лондон из других городов и регионов. Примечательно, что идею марша финансово поддержали некоторые интеллектуалы. В частности, такой уважаемый писатель, как Йэн Макьюэн. Еще одной характерной чертой мероприятия было присутствие на нем знаковых политических фигур. Это насыщало демонстрацию дополнительными смыслами. Так к условиям выхода из Евросоюза приплелась родственная, но все же отнюдь не аналогичная тема: провести еще один плебисцит, предполагающий для Лондона возможность остаться с Брюсселем. Об этом вполне ожидаемо говорили Никола Стерджен и мэр Лондона лейборист Садик Аман Хан.

Тереза Мэй такие призывы неуклонно отвергает. Однако ряд аналитиков полагают, что в таком повороте событий нет ничего принципиально невозможного. К примеру, Стив Хилтон, ведущий Fox News и экс-советник британского премьера Дэвида Кэмерона, заявляет: "Среди вариантов, которые становятся все более вероятными — как бы ни было трудно в это поверить, — фигурирует второй референдум". Он, правда, утверждает, что такая инициатива может выглядеть как "оскорбление по отношению к народу, когда ему заявляют: "Слушайте, вы проголосовали за выход, но исход у нас получился неправильный, а проголосуйте-ка еще разок!". Но это, однако, не отменяет самой перспективы Брексита-2. В конце концов, данные недавнего опроса, проведенного компанией YouGov, свидетельствуют о том, что 54% британцев — за Евросоюз, и лишь 46% — за выход из него.

Объяснение на поверхности. Оно в том, каким образом для британцев развивалась история после июня 2016-го. Как написала недавно The New York Times, "после более чем двух лет переговоров, ведущих к непопулярному проекту соглашения, единственное, в чем есть уверенность, так это в том, что не будет быстрого и легкого выхода". И все сегодняшние политические жесты премьера, зачастую противоречащие ее же вчерашним заявлениям, лишь подливают масла в огонь. Раз все так зыбко и невыигрышно с Брекситом, почему бы не отыграть все назад? Или по крайней мере не отправить в отставку ту, кто ставит Британию в весьма неловкое положение — и в политике, и в экономике.

Сама Тереза Мэй заявляет, что ее отставка, если таковая случится, ничем Брекситу не поможет. Возможно, она права. Но, тем не менее, тучи над головой нынешнего британского премьера сгущаются. В СМИ уже появлялась информация, что сэру Грэму Брэди, главе Комитета 1922 года (его называют еще "Комитетом заднескамеечников"), передали необходимые 48 заявлений депутатов от партии тори, чтобы запустить процедуру вотума недоверия Мэй как лидеру партии. Назывался даже срок, когда о недоверии будет объявлено: вторник, 20 ноября. Но накануне в воскресном интервью телеканалу Sky News госпожа премьер-министр заявила, что, насколько ей известно, сторонникам вотума не удалось получить необходимой поддержки. Самой же ей мысль о добровольной отставке в голову не приходила.

Качающееся под Мэй кресло (а вотум недоверия в конце концов привел бы к завершению карьеры главы кабинета) заставило некоторых публицистов провести параллель с отставкой Маргарет Тэтчер. Кто-то увидел в этом знак: 28 ноября, ровно 28 лет назад, "железная леди" покинула пост премьера. Причем номинально она могла бы этого и не делать. При всей своей воинственности, вызывающей раздражение у коллег, при всем катастрофическом падении рейтинга консерваторов она, вероятно, могла бы во втором туре выиграть у своего оппонента и остаться лидером партии. Но после консультаций с Кабинетом она решила уйти.

Британский политик Норман Теббит, многие годы проработавший с Тэтчер, в ответ на эти аналогии разразился публикацией в The Telegraph. Название говорило само за себя: "Сожалею, Тереза Мэй. Но вы — не Маргарет Тэтчер". При этом он отметил, что ни среди сторонников Брексита, ни среди его противников нет тех, кто бы жаждал стать премьер-министром Соединенного (а тем более, как он выразился, разъединенного) Королевства. Возможно, в этих рассуждениях есть не только логика, но и основание для того, чтобы смотреть на политические перспективы нынешнего премьера со сдержанным оптимизмом. Мэй может остаться у власти только потому, что сегодня в Лондоне не слишком много охотников занять резиденцию на Даунинг-стрит, 10.

Хотя сценарий отставки все-таки может быть запущен помимо этих соображений. Это произойдет, если парламент провалит проект соглашения Мэй в декабре. В таком случае ей вряд ли удастся в течение трех недель подготовить новый документ, а это и будет означать вотум недоверия ей и ее кабинету. И тогда на сцену вынуждены будут выйти те, кто сегодня считаются оппонентами премьер-министра.

В первую очередь Борис Джонсон, сторонник жесткого Брексита. Но у варианта, к которому он склоняется, не неся пока что за него никакой ответственности, вместо подвод­ных камней могут обнаружиться огромные рифы — идеальный ландшафт для того, чтобы корабль "Великобритания" сел на мель. А затем под действием внешних (реакция ЕС) и внутренних сил (возобновление конфликта в Северной Ирландии) разломался пополам.

Сермяжная правда нынешней британской ситуации состоит в том, что хорошего выхода из нее либо не осталось, либо для того, чтобы его отыскать, требуются время и общественное согласие. Ни того ни другого в распоряжении Лондона нет. Время работает против него. В пасть Брекситу приходится кидать примерно 2 млрд фунтов стерлингов ежемесячно. И как сообщает эксперт по вопросам бедности Объединенного Королевства, на которого ссылается The New York Times, правительство уже внедряет политику жесткой экономии, обусловленную ростом бедности. Какую бы фазу Брексита ни отражал этот процесс, он сам по себе тревожен. Поскольку может подтолкнуть разнородное британское общество не только к более радикальным настроениям, но и к более радикальным поступкам. А уж это точно не сулит ничего хорошего ни Лондону, ни Брюсселю, ни миру в целом.