"Вы и убили-с" На что повлияет выпад Байдена в адрес Путина?

Почему важно, что это сказал Байден? 

Не потому, что из диалога ведущего телеканала ABC News Джорджа Стефанопулоса и президента США мир узнал что-то принципиально новое. Вопрос: "То есть, вы знаете Владимира Путина. Вы считаете, что он убийца?" Ответ: "Хм-м, считаю". И планета содрогнулась! Нет, все не так.  

Дело не в новизне. Иван Крастев, ведущий научный сотрудник Института наук о человеке в Вене, в книге "Управление недоверием" зафиксировал одну важную вещь: "Истина в политике – это то, что известно всем, но что мало кто решается высказать или хотя бы обратить на это внимание… Для того чтобы блюсти истину, не нужно обладать всей полнотой информации. К изменениям в политике приводит не истина как таковая, но человек, осмелившийся ее произнести". 

Крастев относил сказанное в большей степени к внутренней политике. То есть казус Навального, изобличающего Путина как вора и показывающий его дворец в Геленджике, как раз про это. Но, оказывается, и в международной политике работают примерно те же механизмы. Нужен "мальчик", который должен воскликнуть, что "король голый". Но тут крайне важен статус "мальчика". О том, что Путин – убийца, сказал/поддакнул не 78-летний старик Джо, а президент США – самой могущественной державы в мире. По крайней мере, на сегодня. 

Говорилось ли о хозяине Кремля нечто подобное прежде? Да. Даже Барак Обама позволял себе подобные филиппики. А уж покойный сенатор Джон Маккейн вообще камня на камне не оставил от светлого образа Владимира Владимировича. В 2016-м году он публично объявил российского президента "бандитом, душегубом, убийцей и агентом КГБ".

"Давайте называть Владимира Путина тем, кем он является, — предлагал Маккейн. — Значит ли это, что вы не должны иметь дело с ним или говорить с ним? Конечно, вы поговорите с ним. Но вы должны делать это так, как делал Рональд Рейган, а именно с позиции силы". 

Вся разница в том, что Маккейн – человек, которого было за что уважать, — не был обличен полномочиями первого лица государства. Его слова, конечно, имели резонанс, но они не могли служить компасом для руководителей других стран Запада. Олимп Байдена – иной. Он президент Соединенных Штатов. Причем сменивший Трампа, который крошил в капусту западные альянсы, а на ремарку ведущего телеканала Fox Билла ОʼРайли о правителе РФ: "Он же убийца. Путин – убийца", — в феврале 2017-го отвечал: "Вообще существует много убийц. У нас есть много убийц. Вы что, думаете, что наша страна такая невинная?"

Байден, с порога заявивший о намерении "воскресить" пошатнувшиеся союзы и указывающий на врагов западной демократии, окопавшихся в Пекине и Москве, маркируя Путина как убийцу, тем самым превращает его в потенциального изгоя. Место обитателя Кремля за околицей цивилизованного мира, а вовсе не в компании представителей мирового истеблишмента.

"Можно идти и жевать резинку одновременно", — говорит Байден. То есть можно иметь с Москвой какие-то дела, но лишь в случае, если это в интересах Вашингтона. Все остальное взаимодействие с ней должно быть сведено к минимуму. Никаких личных встреч – будь то саммиты G20 или Совета Безопасности ООН. Не говоря уже о двусторонних контактах на высшем уровне, типа того, что имел место между Трампом и Путиным в Хельсинки в 2018-м. Прагматичный и здравый подход – изоляция России. Таков посыл Вашингтона своим партнерам – по G7, НАТО, прочим альянсам – воскрешаемым и тем, которые, возможно, еще будут созданы с нуля. 

Слова Байдена – это слова политического лидера, а не прокурора из Гаагского трибунала. После них трудно представить себе Путина, расхаживающего по камере с надписью, выцарапанной гвоздем на стене: "Здесь был Милошевич". Однако метафора соотношения пространства и времени в них легко просматривается. Как говорит Публий в пьесе Иосифа Бродского "Мрамор", "тюрьма есть недостаток пространства, возмещенный избытком времени". Ровно на этот континуум хозяин Кремля после слов Байдена и обрекается. Внешнего мира для него становится все меньше, а времени на размышление – все больше. Так что не слишком лестная для него дефиниция "бункерный дед" приобретает в связи с этим свою чарующую пикантность. Такая себе лайтовая версия Ким Чен Ына.

Если Байден будет последователен, а его слова о том, что лидер РФ сполна "заплатит" за свои действия против Соединенных Штатов, не будут расходиться с делом (а, судя по очередной порции санкций за использование Москвой химического оружия против неугодных, к этому все и идет), то Путину придется еще исступленнее цепляться за власть. Почему? Потому что экономика РФ рискует оказаться на осадном положении. "Тучные" годы для нее остались в прошлом. Технологий нет. В России всерьез обсуждают план действий на случай западных санкций против ее суверенного долга. Министр финансов страны Антон Силуанов, конечно, говорит, что "найдем ответ, для того чтобы профинансировать первоочередные расходы".

Но кто сказал, что поход Вашингтона и союзников против суверенного долга РФ, если таковой состоится, — это последняя неприятность? Есть еще "многое на свете, друг Горацио…" Например, отключение от системы международных банковских переводов SWIFT, которой пользуются около 400 российских финансовых организаций. Такой шаг рассматривался еще в 2014 году, после аннексии Россией Крыма. Тогда глава ВТБ Андрей Костин заявил, что это "будет означать войну". Но от идеи отказались, разумеется, не из-за мнения Костина, а посчитав, что это затруднит продажу российского газа и нефти в Европу, а также ударит по европейским компаниям, работающим с Россией. Но, начиная с декабря, в команде Байдена этот сценарий продолжают обсуждать. 

Какую форму приобретет удавка санкций в будущем, гадать нет смысла. Однако она точно создаст дополнительные проблемы для экономики РФ. И чем ощутимее они будут, тем больше непопулярных мер придется принимать Кремлю. После пенсионной реформы, от которой Путину не удалось дистанцироваться, рейтинг президента обрушился. Само по себе это мало что означает. Однако при таких неприятностях в России экономические и политические институты начинают работать в ручном режиме с пультом управления в Кремле. И становятся еще менее эффективными. Все более соответствуя тому "экстрактивному" архетипу, о котором писали в своей книге "Почему одни страны богатые, а другие бедные" Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон. Этот архетип институтов ("извлекающих", "выжимающих") они противопоставляют другим — "инклюзивным" ("включающим", "объединяющим"). Последние защищают имущественные права широких слоев общества (а не только элиты). В то время как первые исключают широкие слои населения из распределения доходов от собственной деятельности. От того, какой архетип институтов в массе задействован в той или иной стране, и зависит ее путь – к богатству или к бедности. 

Вариант, когда Россия, войдя в этот порочный круг, начнет свое "триумфальное шествие" к лейблу failed state – не такой уж невозможный, хоть он и не похож на забег спринтеров. Неприятность для Путина – в том, что беднеющая страна очень нестабильна. А судьба ее правителя – малопредсказуема. Он вполне может лишиться власти. И тогда его метафорическая тюрьма может обернуться вполне реальной. А на тезис политика Байдена о киллере Путине те, кто будет рассматривать преступления экс-президента, смогут, как на шампур, нанизать все, что только душа пожелает – от недавних отравлений до давних взрывов домов. Не все докажут, разумеется, но совершенно разные казусы – Аль Капоне и Бокассы (если кто забыл, то это "император" Центральноафриканской империи, занимавшийся убийством своих подданных и каннибализмом и свергнутый в 1979 году) – доказывают, все и не нужно, чтобы таки упечь одиозного персонажа за решетку. 

Почему "холодной войны" не будет? 

По трем причинам. 

Первая. В Москве, вероятно, не расписывают во всей красе и подробностях перспективы затеянного Байденом политического покера, однако не понимать того факта, что в прикупе нет для них хороших карт, даже там не могут. 

Символические жесты возможны – пригласим посла Анатолия Антонова для консультаций и продержим дома, столько, сколько понадобится. Но они никого не могут напугать. Все это – продукт для внутреннего потребления, мало чем отличающийся от "контрсанкционной" расправы над французскими паштетами и латвийскими креветками. 

Из заявлений официального представителя российского МИДа Марии Захаровой можно вычитать, что приглашение посла (именно приглашение, а не вызов, и тем более не отзыв) – это беспрецедентный шаг, аналогов которого в истории двусторонних отношений Мария "не припомнит". И это будет правдой. Даже во времена Карибского кризиса посол СССР в Вашингтоне Анатолий Добрынин, который всего за несколько месяцев до этого вступил в должность, был фигурой, которая внесла большой вклад в урегулирование отношений. Именно он, к примеру, встречался с Робертом Кеннеди, братом тогдашнего президента США, и в ходе беседы они смогли договориться о решении демонтировать советские ракеты на Кубе в обмен на демонтаж американских ракет в Турции. 

Но можно вычитать у Захаровой и другое – растерянность и желание смягчить ситуацию. Отсюда и обтекаемые фразы – про то, что консультации устраиваются "с целью проанализировать, что делать и куда двигаться в контексте отношений с США", а также "определить пути выправления пребывающих в тяжелом состоянии российско-американских связей". И что, наконец, нельзя допустить их "необратимой деградации". 

Это не риторика войны. Точно так же, как и реакция Путина на сказанное Байденом, сведшаяся чуть ли не к игре в песочнице, с детской прибауткой: "Кто как обзывается, тот так и называется". И последовавшее затем предложение поучаствовать в открытом разговоре в прямом эфире. 

Это попытка примирения. И не потому, что, как выразилась пресс-секретарь президента США Джен Псаки, Путин менее обидчив, чем считается (дословно: "Я догадываюсь, что у президента Путина куда более толстая кожа, чем за ним могут признавать его сотрудники"). Путин как раз весьма обидчив и мстителен. Но это тот случай, когда он не может преподнести эти свои качества – ни в горячем, ни в холодном виде. Ему приходится лавировать. Это связано с необходимостью, а не с положительно-прекрасными качествами его всепрощающей души, из которой льются "искренне пожелания" здоровья Байдену. Надо просто сделать так, чтобы не стало еще хуже. Элементарное чувство самосохранения. 

Невозможность зеркального ответа – как раз и является одной из причин, по которой Москва не хочет втягиваться в противостояние с Вашингтоном. 

Вторая причина – в том, что Россия к "холодной войне" попросту не готова. Ни ресурсов, ни технологий. Страна победившего "коллективного Рогозина". Она не смогла удержать Эрдогана от победного "турецкого марша" на Кавказ во время армяно-азербайджанской войны. И это "всего-навсего" Стамбул и "игра в короткую". Что уж говорить о том, если формула поменяется до неузнаваемости: Вашингтон плюс "игра в долгую". Здесь уже шансы близки к абсолютному нулю. 

Наконец, третья причина. Вашингтон не считает Москву достойным соперником. От слова "совсем". В свое время, на последней пресс-конференции в качестве президента, Барак Обама сказал: "Россия не может нас изменить или существенно ослабить. Они меньше нас, они слабее нас, их экономика не производит ничего, что хотелось бы купить, кроме нефти, газа и оружия. У них нет новейших технологий. Но они могут повлиять на нас, если мы сами забудем, кто мы такие". 

С приходом Байдена Америка начала "вспоминать", кто она такая. И смотреть на геополитические реалии незамутненным взглядом прагматика. Путинской России такой взгляд отводит место на задворках. А никак не в числе конкурентов, с которыми следует считаться. Лучше всего об этом свидетельствует опубликованный недавно Белым домом доклад "Временное стратегическое руководство в области национальной безопасности", где изложены приоритеты новой администрации внутри страны и за рубежом. В нем "единственным конкурентом, потенциально способным объединить свою экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь для долговременного вызова стабильной и открытой международной системе", объявляется Китай. О России там сказано до унизительного мало. Так что уж если по какой линии разлома и ждать наступления "холодной войны", то это – не Вашингтон-Москва, а Вашингтон-Пекин. Правда, пока что президента Байдена дотошные американские журналисты не спросили, убийца ли председатель Си Цзиньпин.