Сотворить кумира. От Тараса Шевченко до Павла Тычины: какими были знаменитые украинцы до того, как стали легендами

К шевченковским дням, которые отмечают 9–10 марта, на станции "Тараса Шевченко" киевского метрополитена устроили выставку. В этом году исполняется 205 лет со дня рождения прославленного Кобзаря. Организаторы выставки "Квантовый Шевченко" решили продемонстрировать, что, несмотря на это, Шевченко до сих пор актуален. Художник-иллюстратор Александр Грехов изобразил на плакатах поэта в образах современной поп-культуры: от киноперсонажей Гарри Поттера и Джека-Воробья до художницы Фриды Кало и певца Дэвида Боуи.

Выставка должна была продлиться до 10 марта, но не продержалась и недели. Плакаты порезал ножом винницкий активист-радикал Юрий Хорт. Свой поступок он объяснил тем, что эти изображения — надругательство над Тарасом Шевченко. Некоторые поддержали эту точку зрения, говоря об издевательстве над великим Кобзарем и Украиной в целом. Но звучали голоса и в поддержку Александра Грехова, а иллюстратор Леся Мазаник нарисовала несколько плакатов Леси Украинки, тоже в современных образах, и опубликовала их ко дню рождения поэтессы, который отмечают 25 февраля.

Мы никогда не узнаем, как бы отреагировали сами Шевченко и Украинка на эти плакаты, равно как и на их канонические образы, которые сформировались в отечественной культуре. Ведь тех Тараса и Лесю, о которых школьники узнают на уроках литературы, тоже создали разномастные идеологи. А ведь за фасадом мифа, зацементированного школьной программой, скрываются живые люди.

Тарас Шевченко. Жизнь художника

Школьная программа рисует Тараса Шевченко суровым страдальцем, непримиримым борцом за права народа. Этот образ закрепляет каноничный портрет поэта в кожухе и мохнатой шапке. Имидж "украинского пророка" дает лишь отрывочное представление и о творчестве Шевченко, и о том, каким человеком он был. "Образ Шевченко сужен и искривлен постоянным ударением на второстепенном и менее свое­образном, в то время как индивидуаль­ное и оригинальное осталось незамеченным", — писал о поэте литературный критик Юрий Шевелев.

Сосредоточившись на поэтическом наследии Тараса Шевченко, мы обращаем мало внимания на то, что он был дипломированным художником. По окончании академии художеств в Петербурге Тарас Григорьевич открыл в городе мастерскую, зарабатывал ремеслом художника, а стихи считал своим призванием. Как и его коллеги по цеху, он вел богемный образ жизни: посещал театры, литературные чтения, званые обеды и ужины с непременным десертным вином "Лакрима Кристи". Как вспоминал многолетний друг Шевченко, художник Иван Сошенко, чтобы посещать светские мероприятия, Тарас заделался франтом и даже купил енотовую шубу. Некоторые современники упрекали его за слишком разгульный образ жизни и рассказывали байки о неимоверном пьянстве в матросских кабаках. Но вот что писал историк Николай Костомаров, соратник Шевченко по Кирилло-Мефодиевскому братству: "Я замечал только, что когда подадут ему чай, то он наливал туда столько рома, что кто-либо другой, казалось, не устоял бы на ногах. Он же никогда не доходил до состояния пьяного".

Сам Шевченко относился к светской жизни столицы империи иронично. В такой манере он описывал "ханжей и лицемерок нашей Пальмиры" в повести "Художник", во многом автобиографической. В его поэтической вселенной, например, в поэме "Сон", Петербург и вовсе предстает темным, бредовым пространством ночного кошмара. В Петербурге Шевченко лихорадочно работал и имел широкий круг общения, но в переписке с родными и друзьями он постоянно твердил, как скучно и пусто ему в этом городе.

Свою меланхолию Шевченко выплескивал в поэзии, а для множества знакомых оставался добродушным собеседником, который умел удачно пошутить, рассказать веселую историю. Николай Костомаров писал, что с Тарасом никогда не бывало скучно, а недостаток образования он компенсировал богатым от природы умом.

В отличие от авторов нынешних школьных биографий поэта, Шевченко были присущи и чувство юмора, и самоирония. К примеру, помимо того самого каноничного портрета он написал еще десятки, в том числе неизвестный до недавнего времени автопортрет в жанре ню. На рисунке угадываются знаменитые усы Шевченко, а одет он лишь в берет и развевающийся плащ, который ничего не скрывает.

Иван Франко. Три любви и одна болезнь

"Вічний революціонер, дух, що тіло рве до бою" оставил потомкам огромное наследие. Иван Франко был не только поэтом и писателем, он написал множество научных исследований, был убежденным борцом за Украину и социалистом, за что трижды сидел в тюрьме. Пламенный образ революционера обильно сдобрен лирикой. Иван Яковлевич был влюбчивым, его канонический сборник любовной лирики "Зів"яле листя" посвящен трем женщинам, к которым Франко был неравнодушен. Первая из них — дочь священника Ольга Рошкевич, вторая — "гордая княгиня" Юзефа Дзвонковская, а третья — кассир на почте Целина Журовская. Примечательно, что эти три любви случились у писателя примерно в одно и то же время, и к одной девушке он ездил в село Иваниковцы, к другой — в Станислав (ныне Ивано-Франковск), а к третьей ходил на почту во Львове.

Писатель был женат, имел четверых детей. Но женился "не по любви, а по доктрине" на девушке из Киева, чтобы этим браком подчеркнуть единство Галичины с остальной Украиной. Избранницей писателя стала Ольга Хоружинская, брак счастливым не был. Львовское общество не приняло "москальку", семью одолевали раздоры, а оба супруга сильно болели. У Ольги обнаружилось психическое расстройство с припадками бешенства, у Ивана Яковлевича парализовало руки, и ему поставили среди прочих диагноз "сифилис". Писателю прописывали ртуть, йод, мышьяк и раствор наперстянки. От этих ядовитых "лекарств" у Франко начались галлюцинации, деменция, а затем последовала мучительная смерть.

История болезни писателя сохранилась, и годы спустя львовский медик Дмитрий Луцык, проанализировав документы, установил, что на самом деле это был "неспецифический деформирующий ревматоидный артрит" — болезнь, которую сто лет назад не диагностировали.

Леся Украинка. "Хто вам сказав, що я слабка?"

"Со времени первых критических отзывов в украинской прессе, то есть уже более века, Леся Украинка устойчиво позиционируется в нашей культуре в первую очередь как Великая Больная", — писала Оксана Забужко в своем монументальном труде "Notre Dame d"Ukraine: Українка в конфлікті міфологій". В многочисленных биографиях поэтессы главным событием ее жизни часто выставляют туберкулез, из-за которого, по выражению писателя Олеся Гончара, Украинка была "больной, несчастной и безрадостной". Учебники украинской литературы для 10-го класса пишут о борьбе, страданиях и гражданском долге в творчестве поэтессы и делают однобокий акцент на ее ранних стихах и фольклорной драме "Лісова пісня". Основной массив ее драматических поэм, глубоко укорененных в европейский культурный контекст, рассматривается очень кратко. Другой стороной мифа вокруг Леси Украинки остается сюжет "с клубничкой" о ее якобы лесбийском романе с писательницей Ольгой Кобылянской. В подтверждение приводят их интенсивную и впрямь очень нежную переписку.

По мнению Оксаны Забужко, драма заключается в том, что Леся Украинка принадлежала к "сформированному в XIX веке европейскому типу интеллигенции, порожденному казацко-шляхетской традицией, вытесненному и физически уничтоженному". Традицию мы утратили, образ мышления этих людей нам, искореженным советской эпохой, непонятен, и все, что мы можем, это интерпретировать факты биографий в силу нашего понимания.

"В конце концов жизнь моя не была убогой, и стыдно было бы мне плакаться на нее", — писала Леся Украинка востоковеду Агатангелу Крымскому. Леся Украинка, она же Лариса Петровна Косач, родилась в старинной дворянской семье. Ее дядей был Михаил Драгоманов, выдающийся украинский историк и общественный деятель. Леся была великолепно образована, знала девять иностранных языков, очень рано начала писать, переводить. Всю жизнь она интенсивно работала, писала не только поэзию и прозу, но и критические статьи, в том числе в знаменитый венский еженедельник Die Zeit. Болезнь свою Украинка игнорировала и вопреки семейной опеке так и не научилась бояться сквозняков, насморка и влажности. Боялась лишь одного — маразма, деградации мозга. При этом Леся Украинка была счастлива в личной жизни. В 1907 году она вышла замуж за своего многолетнего поклонника Климента Квитку и прожила с ним в счастливом браке до самой смерти.

Михаил Коцюбинский. Пищеварительные страсти

Этот писатель считается одним из лучших стилистов украинской литературы начала XX века. Вы, наверное, не помните его утонченный этюд Intermezzo, который в школе нужно было учить наизусть, но повесть "Тени забытых предков" известна больше — благодаря великолепной экранизации Сергея Параджанова. Изящная словесность была лишь одной гранью жизни писателя. Михаил Коцюбинский сочинял, был активным участником украинского движения, при этом работал в скучном статистическом управлении в Чернигове. Такое же двойное дно есть и в его личной жизни. Коцюбинский был женат на Вере Дейше, воспитывал четверых детей, в то же время у него продолжался многолетний служебный роман с Александрой Аплаксиной. Поначалу он обещал любовнице, что бросит жену, но, когда связь обнаружилась, отказался от этой идеи. Коцюбинский все не мог определиться, поэтому многие годы его личная жизнь была крайне запутанной.

Писатель часто путешествовал и вел с обеими женщинами переписку. Любовнице он писал чувственно-эротические письма по-русски, а жене — гастрономические по-украински. Иногда в его корреспонденции эти две темы сливались. Коцюбинский детально описывал свой аппетит и работу желудка, все, что он съел и выпил, каких врачей посещал, желал своим дамам потолстеть, ведь это считалось залогом здоровья. Анализируя переписку, литературовед Соломия Павлычко отмечала, что "за спокойной семейной жизнью писателя пряталась драма чувства, с которым он не смог справиться. А в текстах он прятал собственную личность, свою психологическую и эстетическую растерянность, инфантилизм, нарциссизм. Коцюбинский так и не победил свою раздвоенность, и еда "съела", пережевала и переварила его любовь".

Павел Тычина. Человек-нерв

"Краще з"їсти кирпичину, ніж учить Павла Тичину" — эту пословицу украинские школьники передают из поколения в поколение. Тычина — ярчайший пример феноменальной перемены как поэтического языка, так и судьбы самого поэта в XX веке. Кажется, что строки "О панно Інно, панно Інно! Сестру я вашу так любив — дитинно, злотоцінно" и "Любимо тебе ми, Сталін, рідний батьку наш" написали два разных человека. Не менее драматичным было и превращение Павла Тычины из участника украинского модернистского движения в советского функционера, автора гимна Украинской ССР. О феномене Тычины высказываются по-разному, самую резкую характеристику дал поэт Василий Стус, который писал, что "гениальный Тычина умер. Остался жить чиновник литературной канцелярии". В то же время современники поэта говорили о его неимоверной деликатности, застенчивости, уязвимости и "нервной несмелости". Имидж тихого, насквозь правильного человека, который не пил, не курил и не скверно­словил, поддерживала и Лидия Папарук, жена Тычины. Но, как отмечает исследовательница литературы 1920-х Ярына Цымбал, Тычина был хоть и деликатным, даже неуверенным в себе и закомплексованным человеком, но вовсе не "стерильным". По воспоминаниям тех лет, он влюблялся, мог выпить водки, ругнуться и поссориться с друзьями.

Ключом к пониманию разительной перемены в жизни поэта может служить киевский эпизод 1919 года. Тогда в городе власть раз за разом менялась, а Павел Тычина вместе с Василием Элланом-Блакитным, Степаном Васильченко и другими друзьями по литературной тусовке трое суток прятался от захватчиков в склепе на Байковом кладбище. Похоже, страх остался с ним навсегда: перед смертью Тычина боялся, что его квартиру прослушивает КГБ.