Госчиновники не способны прозрачно управлять нефтяными активами, – гендиректор сети заправок WOG Сергей Корецкий

Топливный рынок в Украине всегда считался одним из самых схемных. Стал ли он более прозрачным после смены власти?

— Главное, чего добилась новая власть, — прекратился ввоз в страну крупных партий контрабандного топлива. Конечно, контрабанда на рынке есть, и иногда у небольших игроков появляется топливо на пару гривен дешевле, чем у конкурентов. Но масштабы уже не те, что были раньше. В 2013 году контрабандой ввозилось более 15% общего объема топлива, продаваемого в стране (около 150 тыс. тонн. — Фокус). Это очень негативно влияло на рынок.

Но остались другие проблемы и появились новые. Во-первых, безнаказанность некоторых игроков рынка, уклоняющихся от уплаты налогов и продающих контрафактный бензин. Во-вторых, платежеспособность населения сильно упала, вместе с ней и продажи топлива.

КТО ОН

Гендиректор сети заправок WOG

ПОЧЕМУ ОН

Управляет второй по численности сетью заправок в Украине, одним из основных владельцев которой был трагически погибший Игорь Еремеев; знает, что будет с ценами на топливо

Насколько сильно топливный рынок пострадал от кризиса?

— Падение продаж прямо пропорционально девальвации гривны. В пиковые моменты, когда доллар был по 25 грн, потребление топлива на АЗК падало до 40%, это тянуло за собой падение продаж сопутствующих товаров. По нашим оценкам, рынок нефтепродуктов в целом по стране за последние годы упал более чем на 30%. Если в 2013-м объем проданных в Украине продуктов составлял 10,5 млн т, то в этом году мы прогнозируем 7 млн т. Конкуренция между трейдерами ужесточилась, идет борьба за каждого клиента. Маржинальность на грани. Каждый старается привязать клиента к своей сети, чем может, — низкими ценами в том числе. Как и раньше, приходится уделять больше внимания нетопливному сегменту на АЗК. Кофе, еда и сопутствующие товары — это "якоря" для многих клиентов.

Насчет ценовой конкуренции и низкой маржинальности вы не лукавите? В начале сентября Антимонопольный комитет рекомендовал заправкам снизить цены на 15%, посчитав нынешние необоснованными.

— Во-первых, АМКУ анализировал уровень цен, когда нефть упала до $43 за баррель, а сейчас нефть снова выросла до $50. Во-вторых, все сети и так частично снизили цены. В целом, по моему мнению, на рынке сейчас работает три группы игроков. Первая — это системные большие компании, которые продают качественный импортный продукт по плюс-минус одинаковым ценам. Вторая — no name бренды, небольшие сети, не влияющие на картину в целом. Третья — это компании, продающие топливо по ценам, которые логично не объяснишь. По крайней мере, если работаешь законно и не экспериментируешь с качеством.

Клиенты тоже часто обвиняют нефтетрейдеров в желании завысить цены. Но забывают, что у каждой сети АЗС, помимо расходов на закупку и доставку топлива, есть так называемые постоянные затраты. Это вложенные в строительство АЗС инвестиции, зарплата, расходы на поддержание инфраструктуры. Они не зависят от объема продаж, поэтому нам выгоднее продать бензин максимально дешево, но в максимально большом объеме, чтобы минимизировать затраты на тонну топлива. В прошлом году, учитывая девальвацию, мы вообще пытались сдерживать цены, чтобы не шокировать клиентов резким скачком, и из-за этого закончили год с убытками.

С какой маржей работает ваша сеть?

— В хорошие времена валовая маржа составляла около $180 за тонну, сегодня она ниже $100.

Но все же сейчас есть предпосылки для дальнейшего снижения цен на топливо?

— В нынешней ситуации делать какие-то прогнозы — занятие неблагодарное. Если курс гривны будет стабильным, а цены на нефть останутся прежними, то и цена на топливо не изменится. Если к концу года нефть еще подешевеет, то мы обязательно снизим цену на топливо. Только надо понимать, что это процесс не одномоментный. Между падением котировок на нефть и цен на топливо на мировых рынках всегда есть временной лаг, есть старые запасы.

Человеческий фактор

Фронтменом и одним из собственников группы "Континиум", в которую входит WOG, был народный депутат Игорь Еремеев. Не сдаст ли компания позиции после его гибели?

— Для WOG Игорь Еремеев значил то же, что Стив Джобс для Apple. Он был идейным вдохновителем компании. Среди всех активов группы "Континиум" WOG был его любимым детищем. Работа над развитием сети приносила ему искреннее удовольствие. Он горел своим бизнесом, и это было главным драйвером развития для всех нас. Без его целеустремленности мы бы никогда не достигли своих нынешних позиций на рынке.

Но еще четыре года назад Еремеев вместе с партнерами пришли к выводу, что WOG должны управлять не акционеры, а профессиональные наемные менеджеры. Операционное управление акционеры полностью передали менеджменту, оставив за собой лишь участие в совете директоров и принятие стратегических решений по развитию компании. Понятное дело, что этот процесс был плавным. Да, я часто советовался с Игорем по многим вопросам, но корпоративное управление WOG у нас сейчас самодостаточное. Поэтому какого либо-ухудшения результатов деятельности компании гибель Игоря Еремеева не повлечет.

Ваш бывший босс — Андрей Пивоварский — ныне министр инфраструктуры. Часто обращаетесь к нему для решения бизнес-вопросов?

— Общаемся нечасто, но отношения с Пивоварским у меня нормальные. WOG он не только не помогает, но, наоборот, старается держаться максимально отстраненно и ставить нас в условия жесткой конкуренции во всем, что касается сотрудничества с подчиненными ему госструктурами. Предыдущая работа в "Континиуме" — это для него определенные репутационные риски, которые он старается минимизировать. Мы к этому относимся с пониманием и не ждем никаких преференций.

Тендеры госорганов на миллиардные суммы вы при этом выигрываете регулярно. В этом году можно припомнить Энергоатом, структуры Минобороны, ту же Укрзализныцю. Как вам это удается?

— Для сотрудничества с бюджетными структурами важны несколько параметров: гарантированные объемы поставок, конкурентные цены и иногда кредитование. WOG — самая крупная монобрендовая нефтяная компания страны. С учетом крупного и мелкого опта в прошлом году мы продали 1,8 млн т нефтепродуктов, а в 2013-м — 2 млн т. В этом году прогнозируем продажи на уровне 1,7 млн т в связи с общей ситуацией на рынке. За счет большого объема поставок мы можем дать самую низкую цену, скинуть пару долларов на тонну по сравнению с конкурентами. Плюс к этому за счет работы с западными банками стоимость финансирования у нас гораздо ниже, чем у украинских банков. Мы можем позволить себе кредитовать госструктуры. К примеру, в пиковые моменты в 2013–2014 годах суммы нашей дебиторской задолженности (клиентских долгов. — Фокус) достигали $100 млн.

И ведь тендеры мы начали вы­игрывать не внезапно. Над развитием этого канала продаж мы работаем с 1998 года, с основания компании. К тому же я не понимаю, откуда взялся миф, что мы постоянно выигрываем гостендеры. Июньский тендер Укрзализныци на поставки мы проиграли, и это не единственный случай.

На 30%

сократился рынок нефтепродуктов в Украине за последние 2 года

Но вы же оспорили результаты тендера в суде, а руководство Укр­зализныци обвинило вас в попытках сорвать поставки топлива для железных дорог?

— Мы? Это сделала компания "Дайджест Групп". У меня, конечно, есть идеи, кому это может быть выгодно и кто за этим стоит, но фактами подтвердить я их не могу, а распространять сплетни не хочется. (На одном из заседаний Киевского апелляционного суда "Вог Аэро Джет" все же поддержала ходатайство "Дайджест Групп" об отмене результатов тендера. Хоть тендер в итоге и был разблокирован, но в августе "Вог Аэро Джет" выиграла тендер ведомства на поставку 40 тыс. т топлива, став поставщиком госкомпании вместе с ОККО. — Фокус).

Когда мы выигрываем в тендерах, иногда приходится отстаивать свои победы в суде. Просто мы не кричим об этом на каждом углу. К примеру, в январе через АМКУ конкуренты заблокировали выигранный нами тендер на закупки дизельного топлива для Госрезерва. Мы дали самую низкую цену, закупили в Хайфе (Израиль) высококачественное дизтопливо. А в итоге приходится добиваться признания результатов тендера действительными в суде.

Неприватный разговор

Если государство вместе с группой "Приват" создадут вертикально интегрированную нефтяную компания (ВИНК) на базе Укрнафты и Укртатнафты, на рынке появится очень сильный игрок. Не боитесь такого конкурента?

— В украинских реалиях ничего хорошего из этой идеи не выйдет. Я в нефтебизнесе больше десяти лет, и сколько себя помню, работа на рынке любых структур с участием государства неизменно оборачивалась какими-то "схемами" и последующими скандалами. Чиновники не способны прозрачно управлять нефтяными активами, находящимися в 100% собственности государства.

Сумеет ли Нафтогаз эффективно управлять компанией, в которой значительная доля принадлежит Привату, — вопрос риторический. Государство обвиняет подконтрольные Привату структуры в уклонении от уплаты налогов и присвоении бюджетных средств, но одновременно предлагает начать общее дело. Как такое возможно?

Да, если говорить "по книжке", то вертикально интегрированные компании имеют конкурентные преимущества, и такую структуру в нефтебизнесе создавать надо. Но ВИНК должна управлять международная компания с незапятнанной репутацией, никак не связанная с украинскими олигархами. Сейчас, впервые за всю историю Украины, Нафтогаз занялся деолигархизацией нефтяной отрасли. Это лишь первые робкие шаги, но если динамика реформ сохранится, то очень скоро мы увидим результаты. Тогда можно будет говорить и о создании прозрачной ВИНК на основе госсобственности.

Ваша компания владеет Херсонским НПЗ, который сейчас не работает. Что вы собираетесь делать с этим активом?

— Наша мечта — иметь современный НПЗ, который может по качеству и выходу топлива конкурировать с литовскими, белорусскими и новыми российскими заводами. Сразу же после покупки Херсонского НПЗ в 2008 году французы сделали нам мастер-план по развитию, англичане провели техническую экспертизу. Был разработан проект глубокой модернизации предприятия, чтобы достичь глубины переработки в 92% — нормального показателя для современных НПЗ.

Мы планировали найти $1 млрд инвестиций для модернизации предприятия, но в 2008 году начался кризис. Инвестиционные планы так и остались нереализованными. В существующем виде запускать завод нерентабельно. Мы сохранили персонал, выплачиваем зарплату, поддерживаем в рабочем состоянии оборудование и надеемся все же найти инвесторов. При этом готовы обсуждать условия — все-таки лучше владеть миноритарной долей в современном работающем НПЗ, чем 100% простаивающего завода.

В 2016 году Кабмин обещает имплементировать закон об обязательном добавлении в бензин 10% биоэтанола. Что это означает для рынка и потребителей?

— Есть несколько рисков, связанных с этой инициативой. Первый — двойное налогообложение. Ведь смешивание бензина с этанолом по сути означает изготовление нового топлива. Как оно будет облагаться налогом, пока не ясно. Кроме того, для смешивания нужен не готовый А-95, а так называемый core — базовый бензин с более низким октановым числом, так как биоэтанол октановое число повышает. Вряд ли наши поставщики смогут быстро включить в свои производственные планы этот продукт. Сразу после вступления в силу этого закона может возникнуть дефицит топлива.

И наконец, главный вопрос: откуда биоэтанол брать? Мощностей украинских заводов по его производству не хватит, чтобы обеспечить рынок. Даже если запустить все заводы на полную мощность, они смогут производить не более 40% необходимых объемов биотоплива. Остальное придется импортировать. Поставщики, пользуясь ажиотажем, однозначно повысят цены, а значит, поползут вверх и цены на топливо. Что при этом выигрывает государство — лично мне непонятно.

• Читайте также: Мы не связаны акционерными отношениями с российским Вымпелкомом, - Петр Чернышов, президент Киевстара

Еще одна проблема — сама технология блендинга, то есть смешивания. Если 10% биоэтанола добавляют в бензин на заводе, это нормально, автомобилисты не отличат такой бензин от обычного. Но в кустарных условиях качественно смешать топливо невозможно. Во всем цивилизованном мире производство нефтепродуктов и торговля ими — это разные бизнесы. Нас же хотят заставить заняться несвойственной деятельностью, хотя технологических возможностей для этого нет.