Александр Кардаков: Сейчас в госорганах полный беспредел и сплошное вымогательство

В сентябре было как минимум пять обысков в IT-компаниях. Что ищут силовики?

Александр Кардаков: Деньги. IT — это одна из немногих отраслей, где они остались. Еще фармацевты есть. Последних, правда, мало, и они хорошо организованы. Силовики пытаются взять на испуг. Сейчас в госорганах полный беспредел и сплошное вымогательство. Такое впечатление, что они пытаются "заработать" свои последние деньги. К нам поступает не менее трех запросов в день от разных органов. Если отвечать на все эти запросы, бизнес будет работать только на копирование документов и на развозку их всем этим страждущим.

Запросы из ряда тех, о которых говорил Саакашвили — "пришлите нам документы с целью дальнейшего возбуждения уголовного дела"?

Александр Кардаков: Да. Запрос — это первая ласточка. После его получения становится понятно, что завтра могут прийти с проверкой, а послезавтра — с обыском. Причем, когда обыскивают, блокируется работа всего предприятия, а в нашем случае и всего бизнес-центра, где арендуют помещения и другие компании. У проверяющих какое желание? Сразу же забежать всюду. Конечно, у них нет столько людей, чтобы попасть во все помещения. Часто они могут "ошибиться адресом". Было такое, что суд разрешал провести обыск на втором этаже, а они забегали и на другие: к тем, кто не имеет отношения ни к делу, ни ко всему тому, что вокруг него происходит. Основная задача — забежать в бухгалтерию предприятия и найти что-то "незаконное". Проверяющие смотрят, от кого они могут получить деньги, а от кого не могут. На самом деле сейчас для того, чтобы возбудить уголовное дело, правоохранителям даже документы не требуются.

Что вы имеете в виду?

Татьяна Андрианова: Любой инспектор, сидя у себя в кабинете, на основании так называемой налоговой информации проводит проверку, делает доначисление по уплате налогов. Для этого ему уже не надо приходить на предприятие и запрашивать документы. Каким будет размер этих доначислений, зависит от того, насколько богата фантазия конкретного представителя налоговой инспекции. Предпринимателям присылают два документа: в одном информация о том, что проверка состоялась, в другом — сумма штрафа и доначислений. Решение о штрафе и доначислениях обязательно к исполнению, оно же автоматически становится основанием для возбуждения уголовного дела. И у предпринимателей сейчас есть серьезный барьер для обжалования этого решения в суде.

Барьер — это судебный сбор?

Татьяна Андрианова: Да. Обжаловать решения налоговой можно только в административных судах. При подаче в суд первой инстанции судебный сбор составляет 1,5% от всей суммы налогового решения. Часто эта сумма просто неподъемная. Предпринимателям рисуют такие суммы доначислений, которых у них даже в обороте нет. И есть только 10 дней на обжалование.

Можете на конкретном примере объяснить, как это выглядит?

Александр Кардаков: Налоговики смотрят, что три года назад, когда условия работы были совсем другими, компания получила миллиард гривен дохода. С него уплачены все налоги. Но инспекторы начисляют оплату НДС по второму кругу. И пеню в придачу.

Татьяна Андрианова: После одной из проверок, о проведении которой мы даже не догадывались, одному из наших предприятий доначислили 170 млн грн. Плюс штрафные санкции. Чтобы оспорить это решение, нужно обратиться в суд. Судебный сбор в этом случае составит около 3 млн грн. Теоретически можно подать жалобу в налоговую, сославшись на то, что инспектор был необъективен и не учел ряд факторов. Но за последние 3 года в 99% таких случаев "жалобщики" получали отказы, потому что на то было указание сверху.

Возможно ли отсудить судебный сбор обратно, если налоговый инспектор был неправ?

Александр Кардаков: Теоретически можно. Деньги попадают на казначейский счет, но механизм их возврата не прописан. Кстати, при тяжелом финансовом положении предпринимателя могут освободить от уплаты судебного сбора. Мы поинтересовались, есть ли такая практика на рынке. Оказалось, что прецеденты подачи заявлений об освобождении были, но все получили отказ.

Без суда и следствия

Создается впечатление, что вам легче работалось, когда налоговики приходили к вам лично и с ними можно было договариваться.

Татьяна Андрианова: Тут дело даже не в том, договаривались бы мы или нет. Раньше у нас хотя бы диалог был. Сейчас о том, что происходит проверка, мы узнаем по факту. Раньше можно было объяснить инспектору, что никаких рисковых операций на самом деле не было. Теперь же это делается только в суде. И то, если удастся найти деньги для судебного сбора.

При прошлой власти налоговая работала лучше?

Александр Кардаков: Прошлая власть была преступная, но организованная. Они зарабатывали на схемах — на конвертациях, например. Сегодняшняя власть этим не ограничивается. Раньше у нас был хоть какой-то суд, защищающий бизнес от абсурдных решений. Сегодня же, если бизнесу что-то несправедливо доначислили, он должен безвозвратно потерять деньги, уплатив судебный сбор. Но у бизнеса нет столько свободных денег. По сути, предпринимателей лишили возможности защищать свои права. То, о чем я рассказываю, происходит во всех компаниях. Просто сфера IT — наиболее публичная, мы не боимся об этом говорить.

Судебный сбор увеличили для того, чтобы разгрузить суды и привлечь дополнительное финансирование. Во всех европейских странах судиться дорого. Может, бизнесу просто пора к этому привыкнуть?

Татьяна Андрианова: Парадокс в том, что при подаче исков в хозяйственные и общие суды, которые действительно загружены имущественными спорами, законом сохранен верхний порог судебного сбора. По сути, все законодательные изменения начиная с февраля 2014 года, происходят якобы во имя выполнения меморандума с МВФ. Но, по моим наблюдениям, часть законов, которые принимаются, не работают. Власть просто декларирует то, что их приняли. Другая часть работает и тем самым зажимает бизнес в тиски. Посмотрите на текст меморандума и на пояснительную записку, которая прилагается к законопроекту о судебном сборе. Там речь идет об увеличении этого самого сбора вдвое. Но поднять вдвое и убрать верхнюю границу — это, мягко говоря, не одно и то же.

Если предприниматель не может найти деньги, чтобы уплатить судебный сбор и обратиться в суд, как дальше развиваются события?

Татьяна Андрианова: Возбуждается уголовное дело, директор за руку с адвокатами начинает ходить на ежедневные допросы. Следователи никак не ограничены в том, сколько раз вызывать руководителя того или иного предприятия.

Какой вы видите выход из ситуации?

Татьяна Андрианова: Нужно сделать судебный сбор доступным. Состояние бизнеса сейчас и 2–3 года назад, так же как и возможности по уплате судебного сбора, несопоставимы. Нужен хотя бы верхний порог для этого судебного сбора. Сегодня при полномочии наших инспекторов и без верхнего порога сбора бизнес в тупиковой ситуации. Нужна какая-то граница, урезающая фантазии налоговых инспекторов, которая сделает правосудие доступным. В большинстве стран есть и верхний и нижний порог этого сбора. У нас — только нижний. Я изучила мировую практику. В Австралии, Великобритании, США, Польше, Армении судебный сбор — это или какая-то фиксированная сумма, или сумма, ограниченная от и до. В мировой практике есть примеры, когда чрезмерность судебных сборов признавалась нарушением, потому что это фактически закрывает доступ к правосудию. Я знаю, что президенту направили несколько петиций на эту тему. Надеемся, они не останутся без внимания.

Далеко идущие последствия

Вы обращались к бизнес-омбудсмену Альгирдасу Шемете?

Татьяна Андрианова: Нет пока.

Есть ли у вас какой-то диалог с представителями власти? После обысков в IT-компаниях предпринимателей отрасли собирал министр экономики.

Александр Кардаков: Где-то в интернете мы читаем, что происходят встречи власти и бизнеса. Но реальных результатов не видно. Были бы результаты — говорили бы сегодня о чем-то приятном. Если говорить о налоговой, то пока там был Билоус, он встречался с предпринимателями, что-то обсуждалось. Сейчас такого нет.

Если суд не примет вашу сторону и вы будете вынуждены выплатить всю сумму доначислений, к чему это приведет?

Татьяна Андрианова: Государство потеряет очередные тысячи рабочих мест, люди пойдут на улицу, собственники лишатся бизнеса.

Вы рассматриваете вариант обращения в европейские судебные инстанции?

Татьяна Андрианова: Да, на кону выживание бизнеса.

Александр Кардаков: Понимаете, если бизнес остановлен, поднять его невозможно. Даже если мы чего-то добьемся, это будет не более чем моральная компенсация.

Что будет с госзаказами, которые вы выполняете?

Александр Кардаков: Во-первых, они немногочисленны. Во-вторых, мало кого сейчас интересует функционирование государственных IТ-систем. Последний раз государственная машина работала на интересы государства при Кучме. Сейчас все заняты только своими интересами.

• Читайте также: Наши маленькие победы. 10 реальных успехов Украины, которых добилась страна после Майдана

В одном из интервью вы говорили, что делаете проекты для украинской армии. Какие именно?

Александр Кардаков: Наша компания — "Датагруп" — полностью обеспечивает спутниковую связь для всех силовых структур. В Украине такую связь можем делать только мы. Есть и другие проекты, связанные с защитой информации и безопасностью.